Ева Никольская - Чужая невеста
От взгляда на подарок Таша на сердце становилось тяжко. А в голове с новой силой начинали ворочаться тревожные мысли. Жив мой жених или мертв — неизвестно. Но я то пока точно жива, и хотелось бы таковой оставаться и дальше. Вот только на каких птичьих правах я теперь буду жить в общине — непонятно. Хоть Йен вчера и говорил, что все утрясется, мне по-прежнему было страшно. А еще, судя по заунывному урчанию желудка, я проголодалась!
Заправив волосы за острые ушки, я отправилась обивать пороги Энии. Но не успела дойти до первой лестницы, как была остановлена парой молодых нордов. Причем остановлена не окриком, не предложением поговорить, а наглой плечистой тушей, перегородившей мне дорогу. Попытка обойти этот шкаф с антресолями успехом не увенчалась. Меня просто взяли под мышки, как тряпичную куклу, и отнесли в небольшой тупик, где находилась каменная скамья и один единственный факел над ней. Но сесть мне никто не предложил. Вместо этого, подавив мою вялую попытку сопротивления, меченный молокосос прижал меня собственным телом к холодной стене и зашептал в ухо:
— Не дрыгайся, детка, и не ори. Все равно тебя никто не услышит. Все заняты, поняла?
Он чуть отстранился, глядя на меня. Пришлось кивнуть.
— Заняты поисками твоего жениха, между прочим, шлюха, — не сказал, а скорее, выплюнул эту фразу второй норд. Он оперся об стену плечом, полностью загородив своей массивной фигурой меня от тех, кто мог спускаться по лестнице. Стало не просто страшно, а очень-очень страшно. Что им стоит свернуть мне по тихому шею и, посадив труп на скамью, сказать потом, что так оно и было? — Ты мерзкая тень своего кретина папаш-ш-ши, — продолжал наезжать парень. Он был почти такой же рыжеволосый, как и Йен, но без седины и с длинной косой. — Лучше бы ты и дальше ходила за ним и повторяла, как попугай, что все мы — уроды. Так нет же, шлюха! Тебе понадобилось просочиться сюда, чтобы гадить нам изнутри. Это ты подговорила придурка Таша пойти за кристаллом? Или просто намекнула, как тебе хочется красивую цацку, а наш романтичный идиот сам побежал? Хватит уже строить из себя невинность, шлюха! Признайся, спектакль с потерей памяти и твоим изнасилованием вы с папочкой вместе подстроили.
Он меня ненавидел. Открыто, откровенно, без капли сочувствия или сомнения. Этот парень испытывал отвращение и презрение как к прошлой Ильве Ирс, так и к нынешней, считая меня виновной в гибели одного из своих. Ну, конечно же! Ведь проклятый кристалл Таш пытался достать именно для невесты. И то, что он напился перед этим и пошел в опасное место с такими же юнцами — тоже, судя по всему, было моей виной.
— Я не… — попыталась вставить хоть слово в свое оправдание, но была резко оборвана.
— Заткнис-с-сь, шлюха, — прошипел беловолосый "шкаф", прижимавший меня к стене и, захватив на мгновение губами мочку с клеймом, демонстративно облизнулся. — Тебе никто право голоса не давал, вивьера.
— Но…
Следующий поцелуй достался губам. Жестокий, влажный… противный. Я отчаянно задергалась, пытаясь отбиться. Но это напоминало сражение со скалой. Твердое тело парня казалось непробиваемым камнем. А до уязвимых частей мне из такого положения было банально не дотянуться. Поцелуй не кончался, зато кончался воздух. В груди начал разгораться пожар, и я брыкалась уже не от брезгливости, а из желания выжить.
— А ну отпустили ее, сосунки! — громкий мужской голос прозвучал как команда. И оба моих обидчика, резко отпрянув, вытянулись по струнке. Вот только испуга или раскаяния на их лицах не было. — Еще раз увижу что-нибудь подобное, — зло прищурившись, проговорил Керр-сай, — заставлю три дня подряд драить пещеры керсов. Усвоили, детки? — выделив интонацией последнее слово, поинтересовался брюнет.
Оба норда кивнули, не проронив ни звука.
— Тогда пошли вон! И чтоб до вечера из тренировочного зала не выходили, — проворчал им в след мужчина. — Нечего слоняться без дела и лапать чужих баб.
В другой бы ситуации я на "бабу" обиделась, сейчас же готова была расцеловать заместителя Грэма за своевременное вмешательство. О чем по глупости ему и сообщила.
— Так за чем дело стало? — вздернув темную бровь, спросил норд. — Давай же! Благодари! — и развел в стороны руки в приглашающем жесте.
Я постояла немного, восстанавливая дыхание, подумала, потом подошла и, привстав на носочки чмокнула наклонившегося ко мне мужчину в подбородок, после чего сказала:
— Спасибо!
— Этого не достаточно, — "обрадовал меня" он и, подхватив, тоже прижал к стене так, чтобы наши лица находились на одном уровне. — Вот теперь… целуй по нормальному, маленькая лгунья.
— Почему лгунья?! — совершенно не желая ни с кем больше целоваться, воскликнула я. — Тогда во время помолвки и сейчас опять… Я не лгунья, понятно?
— Лгунья, — сладко улыбнулся мне норд. — Меченная и одержимая лгунья, в которой от былой Ильвы Ирс только тело. Скажешь, я не прав?
— Скажу, что мне больно, — пробормотала мрачно. Керр-сая я почему-то боялась гораздо меньше тех озлобленных юнцов. Хотя от его рассуждений паника и поднималась. — Отпусти, я должна идти.
— Куда? — прошептал мне в губы мужчина. — Разве ты еще не поняла, что шастать одной по Стортхэму для тебя теперь опасно?
— Я есть хочу, — призналась, едва не всхлипнув. — Очень!
— Понятно, — сказал Керр-сай и, подарив мне дразнящий своей легкостью поцелуй, шепнул на ушко: — В расчете! — после чего поставил меня на пол, поправил платье и предложил свой локоть. — Пошли, отведу тебя вниз под охраной… мышка.
Тем же днем…
Сердобольная Эния, бормоча под нос: "Совсем довели бедняжку", подкладывала мне на большую тарелку все новые и новые вкусности. Это напоминало шведский стол, за той лишь разницей, что выбирала кусочки блюд не я, а их создательница. И каждое она предлагала мне не просто попробовать, а обязательно съесть, иначе ее величество королева кухни непременно обидится.
Вот я и жевала, сидя на высоком деревянном стуле, придвинутом к свободному краю длинного стола. Запивала стряпню лэфы компотом, категорически отказавшись от вина. После недавнего инцидента голова мне требовалась чистая, без всяких намеков на опьянение. От нехватки воздуха я не умерла, теперь же ребром встал вопрос, как не двинуть кони от обжорства. Решение пришло само. И на этот раз в образе не умника Керр-сая, а его непосредственного начальника, над плечом которого переливалось серебром хмурое "солнышко".
— Покушала? — не размениваясь на приветствия, спросил беловолосый норд и нагло свистнул из моей тарелки нетронутый доселе пирожок. Пронаблюдав за тем, как выпечка исчезает во рту мужчины за два коротких укуса, я невольно сглотнула и только потом сообразила кивнуть. — Вот и славно, маленькая лэфа! — подарил мне широкий оскал норд. — Пойдем.
