Вспомни меня (ЛП) - Бобульски Челси

ГЛАВА 36

НЕЛЛ

АЛЕК ПЫТАЕТСЯ ВЗЯТЬ МЕНЯ за руку, но я отшатываюсь, поднимая песчинки. Шум прибоя громко отдаётся в ушах, безжалостный барабанный бой.

— Ты так же бредишь, как и я.

Я снова смеюсь, но смех звучит неправильно. Отчаянно. Я разворачиваюсь на каблуках и продолжаю идти.

— Или, может быть, это сон. Да, так и есть. Я всё ещё сплю.

— Нелл, остановись.

— Мне просто нужно проснуться. Мне просто нужно…

Моё тело замирает. Я в замешательстве опускаю взгляд на свои ноги. Я пытаюсь сделать ещё один шаг вперёд, но это всё равно, что пытаться пройти сквозь стену. Я говорю себе сделать шаг назад, и моё тело реагирует, но когда я говорю себе идти вперёд — ничего не происходит.

— Это линия собственности отеля, — говорит Алек, останавливаясь рядом со мной и глядя на пляж перед нами. — Ты не можешь пересечь её.

— Почему?

— Проклятие не позволит тебе.

— Проклятие? — я давлюсь смехом. — Ладно, теперь ты действительно спятил. Я могу уйти в любое время, когда захочу.

Я скриплю зубами, толкая весь свой вес вперёд.

Но всё бесполезно.

Я не сдвинулась ни на сантиметр.

— Ты хоть раз пыталась выйти из отеля с тех пор, как приехала? — спрашивает Алек.

— Пока нет, — признаюсь я, — но только потому, что у меня не было для этого никаких причин.

Он скрещивает руки на груди и одаривает меня полуулыбкой, от которой моё сердце делает сальто.

Поцелуи — прикосновения — потребность — желание — не могу остановиться — не хочу останавливаться — он воздух, которым я дышу, и мысли, которыми я живу — он кровь в моих венах и слёзы в моих глазах —

— И тебе это не показалось странным? — спрашивает он.

Я трясу головой, пытаясь прояснить её. Если это сон или галлюцинация, то почему эти мысли — эти случайные, но совершенно ясные мысли — кажутся воспоминаниями, о которых говорит Алек?

— Я была занята, — выдавливаю я.

— Как только ты сюда попала, отель находит причины удержать тебя здесь, пока всё не будет сделано.

— Пока что не будет сделано?

Его улыбка исчезает.

— Может быть, нам стоит присесть.

— Я не хочу садиться.

Я знаю, что веду себя как ребёнок, но я не могу остановиться. Всё это не имеет никакого смысла.

Алек вздыхает.

— Нелл. Пожалуйста.

Смирение, поражение в его глазах смягчают меня больше, чем что-либо другое.

— Хорошо.

Мы садимся на краю линии прилива. Алек сидит лицом к воде, подтянув колени к груди. Я сажусь, скрестив ноги, лицом к нему.

Он не смотрит на меня, когда говорит:

— Это не первый раз, когда ты здесь, и это не первый раз, когда ты возвращаешься.

Я хмурюсь.

— Я не понимаю.

Но я знаю. Какая-то маленькая часть меня знает, что он пытается сказать. Я уже складываю кусочки воедино. Я чувствую, как она — Аурелия — стучится в дверь моего сознания, пытаясь сказать мне, показать мне, но логика и разум сопротивляются ей, этому другому человеку с этими воспоминаниями и чувствами, вторгающимися в мои собственные.

— Это твоё седьмое возвращение с тех пор, как… — он колеблется. — С тех пор, как умерла Аурелия.

Он ожидает, что я поверю, что была здесь, в этом отеле, не один раз, а семь раз до этого?

Мой голос тихий, как колибри, подхваченная ветерком:

— Ты имеешь в виду, с тех пор, как её убили.

Он ничего не говорит.

— Как это произошло? — спрашиваю я.

Он выдыхает.

— Я хотел бы рассказать тебе, но ты должна вспомнить сама.

Я прищуриваю глаза.

— Ты меня подставляешь, да? Это какая-то шутка?

— Нелл…

Я заставляю себя подняться.

— Я такая глупая. Ты, правда, так сильно меня ненавидишь? И за что? За то, что случайно наткнулась на тебя пару раз?

— Нелл…

— Я больна. В прямом смысле больна. И у тебя хватает наглости использовать это против меня?

— Я не могу рассказать тебе, что произошло, — огрызается он в ответ, — потому что я уже пробовал сделать это раньше, и это сработало не совсем хорошо.

Что бы я ни ожидала от него услышать, так точно не это.

— Что ты имеешь в виду?

Он отводит взгляд.

— Когда? — я опускаюсь обратно на песок. — Когда ты мне сказал?

Он колеблется.

— В первый раз, когда ты вернулась. Лето 23-го. Тогда тебя звали Элис.

Он поднимает потерянный в песке доллар, лежащий у его ног, и проводит большим пальцем по его лицевой стороне, изучая трещины. Затем он отводит руку назад и бросает его в воду.

— С той даты у тебя тоже начнут появляться воспоминания. Со всех времён, когда ты возвращалась. Вначале они будут приходить медленно, а потом начнут затоплять твой мозг, как прорвавшаяся плотина. Ты дойдёшь до того момента, когда больше не сможешь это отрицать. Иногда это происходит раньше, иногда позже, но легче, если это происходит раньше.

— Почему легче?

— Потому что это даёт нам больше времени.

Пустота в моём животе растёт.

— Больше времени для чего?

Он отрывает взгляд от океана и встречается с моим взглядом.

— Для того чтобы уберечь тебя от новой смерти.

ГЛАВА 37

ЛИЯ

ПОСЛЕ ЗАВТРАКА БЕННИ УМОЛЯЕТ ОТЦА отвезти его в Палаточный город, чтобы принять участие в гонке моделей парусников. Отец в хорошем настроении, поэтому он говорит Бенни сбегать за своей парусной лодкой. Мама решает учинить из этого праздник, она упаковывает обед для пикника и приглашает Лона составить нам компанию.

— Ты сегодня необычно тихая, — замечает Лон, когда мы занимаем своё место среди зрителей.

Это ещё мягко сказано. Я призрак, призрак, дымные щупальца потухшего пламени. Я не говорю ничего, кроме коротких, отрывистых ответов на неизбежные вопросы. Больше того, кажется, что для этого потребуется невероятное количество энергии. Я надеялась, что Лон не заметит, и на этот раз я действительно благодарна ему за хвастливые анекдоты и неспособность говорить о чём-либо, кроме себя, потому что это избавляет меня от необходимости говорить вообще. Но я полагаю, что он становится более восприимчивым к моим реакциям на него или их отсутствию.

— Я озабочена, — честно отвечаю я.

— Чем же?

Солнце насмешливо яркое. Я прикрываю глаза рукой и ищу Бенни в очереди детей, ожидающих, когда они выпустят свои парусники.

— Свадьбой, конечно же.

— А, — Лон обнимает меня за талию, его пальцы скользят по моему бедру. — Знаешь, сбежать никогда не поздно.

— И ты знаешь, мы уже обсуждали, насколько это было бы глупо.

Он напрягается. Мой быстрый язык задел его самолюбие. Я знаю, что должна извиниться, но мне попросту всё равно, чтобы это сделать.

Вместо того чтобы отстраниться, как я ожидаю, Лон двигается позади меня и прижимается грудью к моей спине, а ногами к моим ногам. Обеими руками он сжимает мои бёдра и притягивает меня к себе.

— Ты хоть понимаешь, — шепчет он мне на ухо, его дыхание кислое от запаха копченой рыбы на завтрак, — до нашей свадьбы всего два месяца? Теоретически, ты могла бы быть беременной во время церемонии, и ни один человек не узнал бы об этом.

Я не могу полностью скрыть свою усмешку, оглядываясь на него.

— И что же ты предлагаешь?

— Приходи ко мне в номер сегодня вечером.

Воздух сотрясает выстрел. Парусники освобождены. Я пользуюсь возможностью отстраниться от Лона, аплодируя вместе с остальной толпой.

— Я не знаю, за какую девушку ты меня принимаешь, — выговариваю я сквозь улыбку.

Мама наблюдает за нами.

— Я принимаю тебя за свою будущую жену, — говорит он. — Так какая разница, заключим ли мы наш брак сейчас или в первую брачную ночь?

— Что, если ты передумаешь и оставишь меня у алтаря? Я буду уничтожена.

— Ты же знаешь, что я так не поступлю.

Мне нужно что-то сделать. Польстить ему. Изменить его мнение. Заставить его думать, что ждать до нашей брачной ночи, это его идея. Но когда я открываю рот, мои слова выливаются наружу, как яд.