О'Санчес - Пенталогия «Хвак»
— Кто — я? Веришь или нет, а только с тех пор, как мы расстались, я не то что не играл, а костяшек в глаза не видел! Но уж с тобой разберусь по-свойски, уж не оплошаю — Хвак свидетель! О… как раз эта кружечка и подойдет: небольшая, узенькая, чика в чику для ладони! Ставлю вот этот вот полумедяк! Мечи, Петля!
Кости, что случайно завалялись у Петли за поясом, были самые простейшие, так называемые «мужицкие», и представляли собою два обычных шестисторонних кубика, выточенных действительно из костей неведомого зверя. На каждой грани каждого кубика были выщерблены черные круглые точки, от одной до шести. Водящий из играющих гремел кубиками в чашке, прикрывая отверстие ладонью, чтобы не выпали, а потом высыпал кубики на стол, поочередно за себя и за противника. Вместе считали — у кого больше выпадало, тот и ставку выигрывал. Хвак наблюдал за ними во все глаза, настолько любопытной показалась ему эта игра: ведь надо же как, ведь пахать не надо, сеять не надо, лес рубить, сапоги тачать, кувшины лепить — ничего этого не надо! Подбросил костяшки на стол — и денежка твоя! Сначала Огонек выиграл, потом Петля, потом опять Петля, потом удача перешла на сторону Огонька… Медяк то в одну сторону уплывает, то в другую — ох, весело, ох, зажигательно!
— Хвак, дружище, а ты чего? Не хочешь ли удачу испытать? — Это его Петля по плечу хлопает. Мелкокостный Петля рядом с Хваком — что гхор возле цуцыря, но говорит задорно, без страха… Так, пробуешь? А?
Что оставалось Хваку, кроме как кивнуть? Прельстительно же! Тем более что мясо с хлебом он прикончил дочиста, вино под рукой стоит, играть не мешает…
— Ну, так вынимай медяк, на кон ставь!
— А полумедяк — можно?
— Можно, — легко согласился Петля, погремел костями в кружке, выплеснул их на столешницу… — У-у… два у меня! Ох, и счастливый наш Хвак! Богиня Тигут явно тебя любит! Мечу! Видишь — четыре да пять — девять у тебя, возьми честно выигранный полумедяк! Еще? Погоди, лучше я напротив сяду. Готов?
— Угу!
Во второй раз Хвак упустил выигранное, и в третий раз ему сказали, посчитав точки, что он опять проиграл… Хваку очень хотелось отыграться, но он не знал как это сделать, ибо из денег у него остался только серебряный полукругель. Надо бы разменять, но он не умеет… И сколько он должен медяков получить взамен — не знает, а самому посчитать — тоже не учен! Можно было бы попросить помочь в подсчетах новых друзей, Огонька и Петлю, но оба по самую макушку заняты, ничего не слышат вокруг и не видят, кроме зерни да медяков! Вот только что они втроем за столом сидели, играли, как уже со всех сторон зрители с игроками налипли: орут, воняют, пихаются, на кон ставят! Удача — посланница богини Тигут, от игрока к игроку перебегает, но — видится Хваку — от Петли далеко не отходит: он раз проиграет — да два выиграет, проиграет полумедяк — а выиграет медяк! И Огонек от Петли не шибко отстает, тако же выигрывает чаще, нежели проигрывает! Смотрит Хвак во все глаза, сердце — ух как бьется в нетерпеливой груди! Надо будет выждать передышку и попросить, чтобы помогли в размене, а пока можно так пользы набраться среди умных людей, новые знания перенять: швырок за швырком, ставка за ставкой, кон за коном — и каждый раз игроки точки пересчитывают, вслух называют… Худо-бедно, а стал и Хвак разбираться, угадывать: на одной костяшке две точки сверху, да на другой две — всего четыре! А если на одной три точки, да на другой одна… Тоже четыре! А четыре и одна — это пять! И пальцев на руке… И пальцев пять! Оттого, небось, и зовется пятерня, а ведь Хвак этого не знал, никогда не задумывался — откуда названия-то берутся! И понял Хвак, что прибился к хорошим людям, к надежным, знающим! Опору и наставников обрел! И возликовала душа у Хвака и он еще больше глазки свои растопырил, чтобы никакой науки ни крошечки, ни былинки не упустить, всю мудрость ему доступную, в себя впитать!.. И дождался-таки передышки. У кого деньги кончились, а кто еще в игру не вошел, а Петля пока вина себе крикнул… Самое время друзей о помощи попросить. Но невежливо так-то в лоб людей обременять, и Хвак начал издалека.
— Слушай, Петля, а, Петля?
— Аюшки? — В выигрыше Петля, глазенки добрые, не должен бы отказать…
— А вот… это… Почему ты — то одни кости в стаканчик суешь, а другие в карман, то наоборот?
— Че… Чего??? Когда это??? Т-ты чего… Т-ты дурак, что ли! Когда это я! У-урод! Ты… В к-какой еще карман???
Хвак даже поледенел от смущения и страха, увидев, как Петля визжит, все краски с лица растеряв, в него, именно в Хвака злобой пышет… Ведь он только спросить хотел… поучиться…
— Вон — в тот… — хочет Хвак оправдать недоразумение и вернуть веселую дружбу, показывает толстым пальцем на боковой карман, куда Петля запасные кости только что сунул… Хвак про себя смекнул некоторое время назад, что те кости — запасные… Ну, а какие еще?
И тишина повисла над столом, один только Петля ее не замечает, беснуется. Тут один мужик, лесоруб Медвежа из проигравших, Петлю цоп ручищей за запястье, цоп за другое:
— Сухой, ну-ка глянь, куда парнишка указал!
Тот, кого назвали Сухим, немедля сунул корявые пальцы Петле в карман… И две костяшки вынимает! Точно такие же, как и те, что лежат на столе…
— Вона как! Морочник средь нас! Лживой зернью кровя из нас сосет!
— Нет!!! — Выкрикнул Петля отрицание, а дальше и замолчал, из прижмуренных глазок слеза покатилась — ведь морочников пойманных нигде не жалуют, к стражам на суд редко отводят, чаще на месте затаптывают. Бежать бы Петлее подалее отсюда, но лапы у Медвежи — с иную ногу толщиной, не вырваться из них, спасительный кинжал не ухватить, даже и не трепыхайся.
— Где уж тут нет — если да! Вона — гляди, братцы, посильнее волшебства зрелишше!
И точно: для себя метал в тот последний раз Петля, а на кубиках — люди обглядели со всех сторон — очень уж часты черные точки!
— Эвона, братцы: здесь шесть, а с той стороны тоже шесть! Здесь пять — а с той стороны такоже, тоже пять!
— Так он морочник! — Это задохнулся от запоздалой догадки Огонек, что рядом с Хваком играть устроился. Огонек схватил пустую круглую дощечку, с которой Хвак хлеб и мясо подбирал, да как треснет ею Петлю, прямо по лбу! А дощечка и разломись, даром что дубовая! Из разбитого носа и рассеченных бровей морочника кровь аж хлынула, да только Огоньку этого мало показалось — уж так он вскипел на своего недавнего приятеля! И командует Огонек другому дружку своему, который тоже здесь случайно оказался:
— Хрустень, а ну!..
И тот, другой приятель его, по прозвищу Хрустень, как схватит Петлю за шиворот, как встряхнет, а сам другою рукою пояс ему рванул! Сразу же из Петли медные брызги во все стороны зазвенели — это из порванного кошеля медяки с полумедяками по столу да по полу скачут-хохочут!
