Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира
Я промолчал. Хромому ничего не докажешь. Да ему и не нужны доказательства. Если человек внесен в проскрипционный список, то есть на уничтожение, то что бы он ни говорил, как бы он ни защищался, кто бы его ни защищал, результат один — стенка, расстрельная группа и команда — фойер! Хотя, в Риме не расстреливают, режут как на Кавказе. И там, и там приносят кровавые жертвы, правда, в Риме на улицах не режут баранов, это только наши «римляне» делают в Москве, чтобы показать всем, что в этом городе хозяева они. Сейчас понятно, откуда в гостинице зарезанные по-римски трупы.
— Ладно, не хочешь говорить — не говори, — спокойно сказал главный инквизитор Нерона, — я пока поговорю. Я так и не узнал, откуда ты взялся, где родился и где твои корни. Ты очень быстро стал римлянином, проявив способности к изучению нашего языка и взяв в свои руки приготовление деликатесов, востребуемых самыми богатыми людьми и доступных для всего населения. Ты начал поджаривать подсолнечные семечки и продавать их на площадях вместе с жареными каштанами. Ты замусорил весь Рим. Все ходят и плюются. Даже в сенате валяется шелуха от семечек. Мои дети едят семечки, и я балуюсь ими на досуге. Это раз. Второе. Где ты так научился драться? Мои люди проверяли во всех наших провинциях и приграничных территориях и нигде люди так не дерутся. Это так, семечки. А вот самое главное. Ты привез в Рим проповедника-христианина Петра и организовал печатание «Библии», резко увеличив число проповедников и христиан в городе. За один день ты сделал столько книг, сколько пятьдесят переписчиков писали бы в течение года. Зачем тебе нужен Петр? Всем христианам уготована незавидная участь и то, что они делают, люди скоро забудут. Но ты же гражданин Рима. Ты не подумал, что ты можешь потерять от поддержки Петра?
Вероятно, все общества одинаковы. Что Рим, что социализм, что фашизм. Всюду всеподавляющая идеология исключительности одной группы людей над другими людьми, поддерживаемая репрессиями и их карательные органы одинаковы, что гестапо, что НКВД, что преторианцы.
Я немного подумал и сказал:
— Каждый человек ставит на красное или черное. А в итоге оказывается, что он ставит на жизнь или на смерть.
Глава 35
— Так, — задумчиво спросил меня Хромый, — в какой же цвет ты покрасил нашего императора?
— Человек ничего не красит, — сказал я, — красит история. Скоро Нерон подожжет Рим и все приближенные отвернутся от него. Он умрет как бродяга, и даже ты не бросишь горсть земли на его могилу. Петру уготована скорая смерть и бессмертие. Он будет поставлен перед вратами в царствие небесное, и ты предстанешь перед Петром в свое время. Вот тогда и вспомнишь о том, куда нужно было плевать, а куда плевать не нужно.
— Это тот Петр, который сидит у меня в камере? — засмеялся Хромый. — Это император будет открывать ему дверь, а не он императору.
— Зря смеешься, — сказал я, — христианство заполонит мир и в городе Риме будет резиденция христианского Папы, откуда он будет править всем христианским миром, который в несколько раз больше и мощнее Римской империи.
— Да, Брут, ты наговорил столько, что никто не сможет оставить тебя в живых, чтобы самому не последовать за тобой, — задумчиво сказал Хромый. — Я сам становлюсь преступником, слушая тебя. Если я кому-то расскажу об этом, то любой человек сразу донесет на меня императору и нас казнят вместе. А если я не донесу, то я совершу измену перед императором. Ты понимаешь, в какое положение ты меня поставил?
Он встал и походил по комнате.
— Бери мой меч и нападай на меня, — предложил он, — а я тебя убью в порядке самозащиты. Так и запишу, что убил тебя в порядке гражданской самозащиты.
— А ты не думаешь, что так ты обманешь своего императора, и любой придворный сразу догадается, что ты хотел чего-то скрыть от него? — выдвинул я первый пришедший в голову аргумент защиты.
— Ты прав, — почесал голову Хромый, — но почему я должен тебе верить? Ты пойдешь к себе домой и кому-то расскажешь то же самое, а меня убьют за то, что я знал об этом и не арестовал тебя.
— А ты убей сам себя и тогда будешь спокоен за то, что не предал своего императора, а меня будут допрашивать и не поверят моим словам, — предложил я. — Зачем тебе брать ответственность за то, что ты чего-то и кому-то не доложил?
— А ты случайно не Янус? — спросил меня начальник тайной канцелярии. — Являешься неизвестно откуда, смерти не боишься, знаешь все входы и выходы, и мне кажется, что только ты определяешь, когда и чему начинаться, и чем заканчиваться. Великий Зевс прислал тебя сюда, но я хочу посмотреть, кто более могуществен — Зевс или Нерон? Скоро проснется император, и я представлю тебя ему во время казни Петра.
— Уже казнить? — изумился я.
— Да, уже и мы прямо сейчас поедем к твоей вилле, где будет распят нечестивец-христианин, — сказал Хромый, — а по дороге сможешь поговорить с ним, благо пойдете вы пешком, а я там буду дожидаться вас.
Все, что начинается, должно чем-то заканчиваться. Вероятно, подходит к концу и моя история. Я не делал никаких заметок или записей, чтобы не давать в руки следователям аргументов против себя.
Вместе со своим депутатом-рабом и Петром под конвоем мы вышли на рассвете к месту казни Петра.
— Как они тебя выследили? — спросил я.
— Меня никто не выслеживал, — ответил Петр, — я сам к ним пришел.
— Как сам? — удивился я.
— Понимаешь, когда мы с тобой расстались, я поехал в сторону Остии и вдруг встретил Учителя, — начал свой рассказ Петр. — Вначале я подумал, что это мне кажется, поэтому я перекрестился и протер глаза. Сомнений не было, это был Учитель. Я подбежал к нему и стал целовать его руки, благодаря Всевышнего за такой подарок.
— Куда ты идешь? — спросил я Учителя.
— Я иду в Рим принять мучение за грехи людские вместо тебя, — сказал он. — Пусть твой черед придет позднее, а пока живи…, - и он прошел мимо меня по пути в Рим.
Я догнал его и стал умолять не делать этого, потому что то, что уготовано мне, и должно быть сделано мною.
Учитель остановился, посмотрел на меня и сказал:
— Я вижу, что у тебя исчезли все колебания в вере нашей, и ты сможешь своим примером распространить наши идеи среди людей. Иди и будь самим собой, не подражая мне и другим праведникам.
И вот я здесь. Я знаю, что сегодня меня казнят, но я смертию своей искуплю грехи развращенного Рима, наставлю людей на путь истинный.
— Мало кто узнает о твоей казни, — сказал я, — зрителей не будет, и никто не посочувствует тебе в мучениях твоих.
— А разве ты не посочувствуешь мне, — спросил Петр, — разве ты не расскажешь обо мне людям? У тебя есть возможности описать это и напечатать тысячу листов, которые прочитают десятки тысяч людей.
