Лана Тихомирова - Тау
— Таура свободная гражданка. Она — не рабыня.
— Ну, как скажешь, — пожал плечами КОмрад, — идемте, я провожу вас к друзьям.
Коридоры сменялись коридорами, а Комрад все шел вперед. Наконец, все вышли к небольшой каморке, тут было не так сыро, а шаги отдавались гулом.
— Вот здесь я и живу, — сообщил Комрад.
— А почему вы сюда попали? — спросил Михас.
— Я не знаю. Просто один раз я тут проснулся, и с тех пор не могу выбраться. Боги меня не слышат, но вот теперь вспомнили и послали вас. Вы ведь для того, чтобы меня вызволить?
— Эм, не совсем, — переглянулись Михас и Тамареск.
— А зачем? — Комрад нахмурился и перестал открывать замок на двери.
— За тем, что вы можете и обязаны нам помочь!
— В чем?
— В спасении мира.
— О, а пока меня там не было, Тау уже успели погубить?
— Не совсем, — Михас вкратце рассказал о разговоре с Богами.
— А, ну, к этому у меня есть дополнение. Я вот тут нашел, — Комрад вошел в комнату, где в углу сидели Гай и Эток.
— Ох, вы убили этого мерзкого старика? — Воскликнул Гай, бросаясь к друзьям.
— Мерзкий старик, это должно быть я? — улыбнулся Комрад.
— О, боги мои, Комрад, — выдохнул Гай, — Еще одно ардожья рожа на мою голову, — тяжко вздохнул он.
— Гай, ты тоже должен меня понять, мне около девяноста лет, из них лет шестьдесят примерно у меня не было женщин.
— Это я понимаю, — рассмеялся Гай, — но когда вам девяносто, принято думать о том, что ждет ЗА гранью Тау.
— Я никогда не верил в свою смерть, — тонко улыбнулся Комрад, — вот что я тут нашел, во дни, когда еще надеялся выбраться из этого склепа.
Он протянул Михасу огромный том, с корешком чистого золота, по толстой деревяннной обложке мелкими самоцветами было выложено название: "Хроника ДОпамятных времен Тау".
— Вот это да! — только и смог сказать Михас.
— Я попробовал почитать, но как-то не пошло, путаюсь в именах и датах. Может, вам будет полезно.
Михас принял книгу, как величайшую святыню, которой она и являлась.
— А теперь, пожалуйста, освободите меня, хорошо? — попросил Комрад.
— Гай, давай, это твоя прерогатива теперь, — улыбнулся Михас.
— Хозяин, — откуда-то снизу мяукнул Эток.
— Да, мой хороший, — Тамареск поднял животное на руки, в зубах у кота была буква "Л".
— Еще три, — улыбнулась Таура, — Это буква "Л". Правда?
— Абсолютно верно, умница, — гордо сказал Михас.
Путники обнялись, Гай вынул щепотку порошка.
— Подумай хорошо, чудовище, точно назови место, — сказал Тамареск.
— Поместье Комрада Золотого! — выкрикнул Гай и бросил порошок под ноги.
Глава 5. Наведение порядка — это не только уборка
Друзья шмякнулись аккурат посреди цветника. Впрочем, цветником он был какое-то время назад, причем очень давно. От цветов там остались жалкие стебельки, от шикарного оформления, одним словом — колышки.
— Это мы где? — озирался Комрад.
— Судя по всему, это ваше поместье, — потирал ушибленный копчик Гай.
— Хозяин, безрезультатно, — отчитался Эток.
— Ты уже что ли? — удивился Тамареск.
— Очень страшно путешествовать таким образом, — смущенно ответил кот.
— Господи, никогда не подумал бы, что ты такой нежный. Как ты в пустыни жил, чудовище? — рассмеялся Тамареск.
— Как-то жил, — покачал головой Эток.
— Куда нам сейчас? — спросил Михас.
Комрад пытался сориентироваться, но у него не получалось.
— Подумать только, когда я последний раз бродил тут, все было таким красивым и зеленым, а теперь… я даже не знаю. Я так долго тут не был.
Вдруг герой вызверился и разъярился. Как и все ардоги и их потомки, он был через чур вспыльчив:
— Мерзавец, подонок. Дворецкий, найду убью скотину, Это он! ОН! Он воровал, пока меня не было!!!
Движимый яростью (которая у некоторых ардогов служит чем-то вроде рулевого), Комрад понесся к замку.
— Гай, ты в следующий раз еще точнее говори, пожалуйста, — на исходе первого километра марш-броска заметил Тамареск.
— Прибежим — убью, — пригрозил Михас где-то в начале третьего километра марш-броска.
Ему приходилось хуже всех: на правом плече сидела Таура, которая на смогла пробежать и пятисот метров, а на левом восседал Эток.
— У тебя сил не останется, — сделал вывод Гай, когда спустя четыре с половиной километра, путники отдышаться не могли в холле замка.
— А я завтра тебя убью! Вот высплюсь, поем хорошенько, отдохну и убью, — задыхался Михас.
Таура, которая устала меньше всех, не считая Комрада (у него вместо батарейки была страшная ярость) побежала куда-то и достала воды, чтобы отпоить уставших друзей.
Комрад все равно куда-то делся, и друзья расположились в комнате, которая видимо когда-то была гостиной. Вековые слои пыли и клубы ее же размером с хорошее перекати-поле составляли друзьям компанию. Еще были пауки, но они были не такие жирные и их было не так много. Михас, как мог сотворил покушать. Было не очень вкусно, но от него никто и не требовал разносолов: не до жиру, силы бы восстановить.
Михас достал из своего мешка буквы и снова стал их любовно раскладывать:
— Свя-тосл, — прочитала Таура.
— Ересь, какая-то, — вылизывал лапы Эток.
— У меня есть предположение, что это за слово, — задумчиво проговорил Гай, но тут же заткнулся по взглядами друзей.
— Может, в этой книге есть ответы на вопросы? — Михас вытащил из сумки фолиант и раскрыл его.
Вдруг двери гостиной распахнулись, в комнату влетели Комрад и какой-то жирный боров, при ближайшем рассмотрении оказавшийся управляющим замка. Комрад нес его за ухо. За счет серьезной разницы в росте (комрад был чуть более двух метров, а его управляющий чуть выше Тауры), управляющий едва касался ногами пола, а так как ухо его не могло выдерживать огромного веса, то испытывало серьезные затруднения и, судя по ощущениям самого управляющего, готово было оторваться с минуты на минуту.
— Смотри! Смотри, во что ты превратил мой шикарный замок!
— Ваше превосходительство, пустите, — лепетал управляющий.
— Куда ты девал мои деньги? Как ты посмел присвоить их себе, почему не следил за замком?
— Ваше превосходительство, выслушайте! — взмолился управляющий.
Комрад швырнул его в угол, а сам сел в свободное кресло, схватил баранью ногу и жадно в нее вгрызся.
— Я слушаю тебя, — откинулся на спинку кресла рыцарь.
— Мой отец был управляющим вашего замка, и помер уже пятнадцать лет как. Когда вы пропали он повелел распустить рабочих и поселился со мной и матушкой во флигеле, а не в замковых комнатах. Он умер в тоске по вас.
