Eugene - Гимн неудачников
Тишина. Покой. Но что-то не так, это место кажется мне странно знакомым, хотя я уверен, что никогда раньше здесь не был. Взгляд цепляется за непонятное грубое сооружение на краю поляны: груда камней и железные палки, поставленные шалашиком. Что это?.. этого не должно быть!..
… К железу приварена табличка; букв почти не видно, но слова приходят сами по себе.
"Здесь покоится Леонид Гарш, страж Города-на-Границе. Он защищал живых от мертвых, пока сам не ушел за грань. Великий Лес, спаси его душу!"
… глубокая яма. Запах сырой земли, прелых листьев и чего-то горького забивает ноздри.
…Я оборачиваюсь. Черная фигура замерла напротив. Залитое кровью лицо, вместо одного глаза — провал, другой слепо таращится в пустоту, затянутый белесой мутью.
— Я… это случайность! Я не хотел… Это все заклятие!
Молчание. Он шагает вперед.
— Прости… я… я правда не хотел… мне очень, очень жаль! Прости меня!!!
Мокрые листья под ногами скользят, я оступаюсь, и падаю в черную пропасть…
Падаю…
Сквозь прутья решетки виднеется краешек затянутого серыми облаками неба. Странным образом непогода успокаивает, погружая в полусонное состояние. Осколки кошмара медленно тают…
Кошмара? Я попытался сосредоточиться. Кажется, мне снилось что-то плохое… или нет… мысли разбегались, оставляя в голове блаженную пустоту.
Не помнить.
Не думать.
Лежать.
Смотреть в потолок… Он красивый. Серый такой. Бетонный. Неровный, и с трещиной. Замечательный потолок.
Я нахмурился. Тоненькая трещинка в месте соединения плит разбудила неясное беспокойство, но с чем оно связано, я не вспомнил.
Зачем волноваться, в самом деле? Думать — это так утомительно…
Эй, а как меня зовут?
А надо ли мне знать, как меня зовут?
А нормально ли разговаривать сам с собой?
Ощущение покоя куда-то подевалось. Досадно. Вопросы плавали в голове как вермишель в киселе — медленно, неторопливо, и лучше бы их там не было.
Из состояния овоща меня выдернул громкий стук в окно. Поначалу я не обращал на него внимания, но звук не прекращался, выводя из себя и прогоняя отупение. Кое-как встав на ноги (окружающее плыло в невнятном тумане), я прошлепал к окну, лелея планы мести очумевшему дятлу.
За стеклом бесновалась старая и изрядно драная ворона, по виду — только что из помойки. На показанный кулак и размахивание руками бомжеватая птица ответила утроенными усилиями. Быстро оглянувшись, я стукнул по стеклу. Ворона отскочила в сторону, смерила меня оценивающим взглядом и долбанула в ответ так, что будь окно стеклянным, то разлетелось бы на осколки.
От неожиданности я отпрыгнул практически как ворона. Пол качнулся; перед глазами заплясали бело-черные переливающиеся точки; я судорожно вцепился в спинку кровати и зажмурился, выравнивая дыхание и мысленно считая до десяти.
Ворона ни с того ни с сего утратила интерес к стеклу и улезла в район форточки. Из-за старой, покрашенной облупившейся краской рамы торчали только встрепанные черные перья: птица ухитрилась забраться между решеткой и окном.
М-да. Нимора неподалеку, сразу видно. Успокаивает только то, что форточка закрыта изнутри. Чтобы пробиться через рамы, пусть и деревянные, потребуется не один час.
Соображалось с трудом. И чем меня так обкололи? Последнее, что помню — вспышка черного света. Всегда думал, что рассеиватели не дают колдовать. И дружинники так же думали. И ниморцы… ну, они проиграли, так что неудивительно.
На самом деле, конечно, магию блокировать невозможно… Как невозможно ее отнять, исчерпать или потерять. Магия — наша жизненная сила, и покуда мы живы, она существует, и когда не живы — тоже… иногда.
Рассеиватели уменьшают точечную концентрацию магии за счет увеличения площади покрытия. Если проще, то вместо того, чтобы превратить в пепел одного человека, колдун вызовет головную боль у десятерых. Хитрая штука.
Холодный пол все норовил выскользнуть из-под ног, но я упорно обошел комнату, цепляясь за стену. Обнаружились две двери: одна — в крошечную уборную, другая закрыта. Маленькое окошко под потолком, сквозь которое едва-едва пробивается тусклый свет. Бетонная клетушка и уютный приют клаустрофобии.
Привычные размышления помогли прийти в себя. Рассеиватели — это просто, это знакомо. Эжен вот их разбирал. Во время последней оккупации соседи напихали эти штуки в каждый город, и ни одной инструкции. Правда, городские большие — цистерны в два человеческих роста — ржавые и нерабочие…
Я добрался до окна и встал на цыпочки, выглядывая наружу. С качающихся под порывами ветра берез летели первые листья; а за ними сплошным темным массивом утыкались в небо ели.
Д-д-д-деревья. Великий Лес наступает. Странно. Не видел в городе парков. Загородная тюрьма какая-то. Окна с решетками, кровать привинченная…
Мать моя, опять галлюцинации! Рама вспомнила далекую молодость и решила превратиться в дерево. Сквозь растрескавшуюся краску целеустремленно прорастал зеленый побег: вот уже появился первый листочек, второй…я отпустил решетку и потер глаза, но глюк не исчез. Наоборот, резко ускорившись, побег изогнулся вверх, обмотался вокруг шпингалета и с силой дернул форточку на себя.
Я бросился к двери и со всей силы заколотил в нее.
— Откройте!
Так ведь сожрут и никто не заметит!
Я заозирался, ища хоть какое-то оружие, схватился за подушку, швырнул ее обратно, приподнял стол и с грохотом уронил на пол, заметался по комнате, наткнулся на стул, с полузадушенным паникой радостным криком поднял его над головой и повернулся к окну, готовясь дорого продать свою жизнь.
В борьбе растения с рассохшейся рамой победила природа. Взвизгнули петли, остававшиеся нетронутыми много лет; вместе с холодным ветром в комнату ввалилась ворона, неопрятным комком бухнувшись на подоконник. Вслед за ней, выходя прямо из тела, тянулись невнятные зеленые нити.
Последняя нить втянулась в тело, и ворона сорвалась с подоконника, тяжело захлопав крыльями. Стул взлетел в воздух, описав плавную дугу. Их пути пересеклись…
— А ну отцепись, дрянь! — я потряс стулом, но ворона висела на ножке будто приклеенная. От ярости помутнело в глазах. Я шагнул к стене, широко размахнувшись…
Стул выпустил зеленые побеги и зацвел. С невнятным воплем я отшвырнул деревянное кошмарище в угол и кувыркнулся за кровать. Послышалось громкое хлопанье крыльев: ворона тяжело поднялась в воздух. Ее мотало туда-сюда, словно захватившее разум растение толком не знало, как управлять вверенным телом, зато обладало заметной долей упорства. Его гнал вперед голод и жажда крови…
