Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты
Зло пнув ногой ни в чем не повинную стойку, Каджи направился на выход. Открытки густо усыпали пол, а говорящие что-то жалобно вразнобой запищали ему в след. Только Гоша не обратил на них никакого внимания, полностью поглощенный своим внутренним миром. А там чувства клокотали и бурлили. И немалую долю этих чувств составляла злость: на друзей, на себя и на весь мир скопом.
Около стеклянной двери магазина, он невольно остановился, уставившись на еще недавно дружную компанию, расположившуюся на улице. Роб уже успел «переметнуться во вражеский стан» и что-то живо обсуждал с Аней. Точнее девчонка с жаром устраивала ему разнос по всем правилам, но, к удивлению Каджи, Баретто на сей раз не просто слушал, по обыкновению виновато потупившись. Сегодня друг с не меньшим пылом пытался отбиваться от близняшкиных наскоков, упрямо доказывая ей свою правоту. Янка в это время безучастно стояла в сторонке и, нахмурившись, разглядывала прохожих, что впрочем, делала машинально и без интереса. Марина Сергеевна о чем-то ее спросила, кивнув в сторону магазина головой. Близняшка в ответ лишь вяло отмахнулась и засунула руки в карманы джинсов.
«Не догадываешься, на кого рукой машут? — ехидно поинтересовался внутренний голос. — Я вот, кажется, знаю, кто удостоился такой сомнительной чести. Никому ты там не нужен. А ждут они тебя только из необходимости. И если бы не мама сестренок, вбившая себе в голову, что отвечает за тебя до тех пор, пока не посадит в поезд, они б уже давным-давно отчалили куда подальше. В тебе, Каджи, нет ничего такого, за что им стоит цепляться руками и ногами. Назови хоть одну причину, из-за которой твоим друзьям обязательно нужно твое присутствие рядом? Да и ты один тоже ведь не заблудишься в Старгороде?».
Ни одной причины парнишка назвать не смог, как ни пытался ее придумать. А потому, осторожно приоткрыв дверь, попробовал незаметно улизнуть, пока его никто не заметил. Попытка с треском провалилась.
— Гоша, ты куда направился? — в спину хлестнул спокойный голос Марины Сергеевны, показавшийся жгучим ударом плетью.
Он остановился и, постаравшись придать голосу невозмутимую уверенность, а лицу безмятежное выражение, повернулся:
— Хочу еще метлу купить. С этого курса нам можно свою иметь, а не только школьными пользоваться. Пойду прогуляюсь до магазина, а дорогу к вокзалу я и сам найду, здесь же рядом.
— Ты уверен, что не заблудишься?
— Да здесь негде блуждать, — усмехнулся Каджи, утвердительно кивая головой. — Вниз по проспекту и сразу попадешь на Привокзальную площадь. А уж там даже на ощупь можно добраться. Не волнуйтесь, Марина Сергеевна, ближе к отправке поезда я приду с покупкой.
— Может тебя все-таки проводить?
— Нет, нет, не надо, — искренне запротестовал парнишка. — Что я, маленький?!
— Ладно, — легко согласилась женщина. — Мы тогда тебя на площади подождем, а пока пойдем не спеша. Если поторопишься, то успеешь нас нагнать по пути. Только не задерживайся… И постарайся не встречаться с неприятностями нос к носу. Хорошо?[28]
Гоша утвердительно хлопнул ресницами, и они разошлись в разные стороны. Компания направилась навстречу «Золотому Единорогу». А Каджи устремился к своей мечте.
Глава 8. Мечта не продается
Летать! Да на своей метле. И не какой-нибудь, а на «Улете-13»! Это ж с ума можно сойти от счастья. Ее просто в руке подержать, и то одно сплошное удовольствие. Прутик к прутику подобраны вручную, позолоченный ободок перехватывает тугой пучок, ручка гладкая, полированная. С кончиков прутиков периодически срываются разноцветные искорки, словно сама метла с нетерпением ждет полета. А по ободку змеятся голубоватые молнии, от переизбытка заложенной в это чудо волшебной силы. Да уж, чудо — оно и есть чудо!
Парнишка на миг замер перед витриной, еще раз залюбовавшись помелом. А потом решительно толкнул дверь магазинчика и шагнул внутрь. Здесь он еще ни разу не был.
Торговый зальчик не отличался внушительными размерами. Но из-за отсутствия всевозможных стеллажей, ящиков и лотков, казался просторным и большим. И его просто заливали потоки голубоватого света, струящиеся, казалось бы, из самого воздуха. Они причудливо смешивались с солнечными лучами, изредка прорывающимися из-за облаков и бьющих прямой наводкой через огромную витрину. И тогда воздух в помещении вспыхивал переливчатыми всполохами северного сияния. А потолок меж тем был черным, как ночное небо, и на нем перемигивались пригоршни волшебных звезд, что создавало дополнительную иллюзию пространства.
Продавец, мужчина невзрачной наружности, но обладающий здоровенным мясистым носом, похожим на топинамбур своей корявостью, одиноко скучал за прилавком. Покупатели на дорогой товар отсутствовали, если не считать одного парнишки, блаженно прижимающего к груди только что приобретенную метлу. От безмерного счастья его длинные светлые волосы, собранные сзади в конский хвост, казалось, распушились. А маленькие косички на висках того и гляди торчком встанут от переизбытка чувств.
— Место встречи не меняется, Гоша? — Инхель добродушно усмехнулся, направляясь навстречу сокурснику. — Если мне память не изменяет, в прошлом году мы именно перед этой витриной познакомились.
— Не изменяет, Гудэй, — они обменялись крепкими рукопожатиями. — Смотрю, ты уже осчастливился. А как лето прошло?
— Ага, — расплылся в широкой улыбке Инхель и по привычке дернул себя за косичку для удачи, а потом грустно вздохнул. — Про каникулы лучше и не спрашивай. Меня отправили на все лето к тете на побывку в Елкинбург, а там куча мала двоюродных братьев и сестер от пузатой мелочи до занудных переростков.
— Так это же прекрасно, — порадовался за сокурсника Каджи, который всегда мечтал о наличии такой кучи, да кроме бабушки и Мериды, кажись, никого больше в родственниках не имеющий.
— Тебе легко говорить! — возмутился Гудэй. — Забыл, куда я попал на распределении в Хилкровсе? Даркхол!
— Ну и что с того? — искренне изумился Гоша, которого в колдовской школе, как и всех других учеников, усиленно пытались приучить к мысли, что не бывает «плохих» факультетов, а только поганые волшебники иногда попадаются. — Какая разница…
— Это тебе никакой, да и мне теперь уже тоже все равно, даже нравится Даркхол, — потупился Инхель. — А они — наполовину эльфы. Причем все сплошь и рядом «белые» маги и колдуньи, без единого пятнышка, прямо-таки сверкают кристальной чистотой. И кичатся ею. Все лето без перерыва поочередно и скопом зудели, ныли, стонали, талдычили, что я во всем их эльфийском роду за много сотен лет единственный урод попался, — парнишку аж передернуло от неприятных воспоминаний. — И шарахались от меня дружно все каникулы. А сами от мала до велика только и ждали, когда ж это я начну «по-черному» чудить. А так и не дождавшись, на прощание вообще заявили, что я, по их таежному мнению, дважды урод. Мало того, что на темный факультет попал, так еще и бестолковым оказался, ничему там не научившись. А нам же, в отличие от них, просто нельзя колдовать вне школы…
