Глен Кук - Обрекающая. Колдун. Последний обряд
Грауэл и Барлог считали, что больше кочевники за ними не следят.
— Как они могли к вам подкрасться? — спросила Марика, шагая по следам старой силты.
— Не знаю, щена.
Она всматривалась в темноту пристальнее любой охотницы. И Марика вдруг поняла, что силта боится.
3
Кочевники больше не появлялись. Во врагах уже не было необходимости. Погода, голод, все усиливающаяся слабость из-за тяжелой работы и урезанного рациона вполне успешно превращали переход в пытку.
Марика переносила трудности лучше своих спутниц. Она была молода, вынослива и не тратила силы, таща волокушу.
И потому, когда пришло время строить укрытие, эта работа легла на нее. Барлог и Грауэл выдохлись так, что еле могли поддерживать огонь и помешивать в котле — куда очень мало чего было положить. Они поругивали друг друга, что не хватило соображения обобрать кочевников. Замечание высокой силты, что у кочевников ничего, кроме оружия, не было, не изменило ничего.
Меты плохо переносят голод. Марика почувствовала, как в ней ворочается, просыпаясь, граукен. Она посмотрела на остальных. Если дело дойдет до отчаяния, кого они выберут? Ее или старую силту?
Двухдневный переход уже растянулся на пять дней. Марика спросила у высокой силты:
— Далеко нам еще идти? Мы ведь уже должны быть рядом.
— Еще пятнадцать миль. Четверть пути. И самая худшая. Через пять миль придется сойти с реки на тропы. Там ниже пороги, где река совсем не замерзает.
Пятнадцать миль. При той скорости, с которой они идут после ранения старшей, это означает еще три дня.
— Не отчаивайся, щена, — сказала силта. — Я оставила гордость и коснулась тех, кто ждет нас в Акарде. Они выйдут нам навстречу.
— А когда? — спросила Грауэл. Это было ее единственной репликой в разговоре.
— Они молоды, здоровы и хорошо накормлены. Недолго.
«Недолго» оказалось еще полтора дня. Все, что могло случиться, случилось — в том числе лавина, которая перекрыла тропу и вынудила идти в обход. Граукены выглядывали из глаз, ожидая малейшего повода вырваться наружу. Но они все же встретили тех других силт в восьми милях от крепости и отпраздновали это так, что для Марики это был пир ее молодой жизни.
После такого холод и снег были просто мелочью. Мета с набитым брюхом готова вынести все. Хотя нет, не совсем. Они так долго выдерживали голод и холод, что не могли отойти сразу и продолжали выдыхаться.
В момент прибытия Марика Акарда не видела: они пришли, когда небо было затянуто тяжелыми серыми тучами и не взошла еще ни одна луна. В свете поблескивающих и тут же гаснувших огней только угадывались формы и размеры. Но Марику не интересовало ничего, кроме конца пути. Она даже не могла поверить, что они наконец дошли.
Путь от стойбища Дегнанов занял десять ночей, из которых половина пришлась на последние двадцать миль. Даже с набитым животом Марика ослабела настолько, что ее наполовину несли силты, посланные на выручку. А она была еще лучше своих спутниц. Марика молилась Всесущему, чтобы ей не пришлось когда-нибудь еще путешествовать зимой.
Ее принесли куда-то в каменный дом, и она отключилась. Она не успела подумать, насколько ужаснее пришлось ее спутницам, которых последние дни пришлось нести, и они блуждали у края смерти. Она ни о чем не успела подумать, только о блаженном тепле каменной клетки и о сне.
Но и во сне были свои неприятности. Ей приснился Каблин. Каблин одинокий и напуганный, раненый и брошенный, окруженный чужими недружелюбными лицами. Бессмысленный был сон. Во сне она плакала и потому не отдохнула.
Потом потянулись дни, когда на Марику никто не обращал внимания. Она представляла собой проблему, которую силты предпочитали игнорировать. Ее кормили. Она спала. Когда Марика оправилась достаточно, чтобы проснулось любопытство, она стала бродить по бесконечным каменным залам, и интерес сменялся озадаченностью, благоговением, испугом, отвращением, потерянностью. Это место было гигантской избой — каменной, с высокой оградой, тоже из камня. Архитектура совершенно незнакомая, и никто не мог ей сказать, почему все устроено так, а не иначе. Те немногие меты ее возраста, что ей попадались, всегда куда-то спешили, были очень заняты или просто презирали дикарку.
Крепость, огромное здание, стояло на известняковой плите над слиянием двух рек, образующих Хайнлин. Обрывы от фундамента крепости уходили на шестьдесят футов вниз. Стены поднимались на шестьдесят футов вверх. Они были отвесными и гладкими, содержались в превосходном состоянии, но производили впечатление неимоверно старых. По верху стены шла пешеходная дорожка, огражденная каменной оградой, похожей на челюсть с зубами через один. Вся крепость имела форму большого прямоугольника со стрельчатым концом, обращенным вниз по реке; На стенах всегда были охотницы, хотя в ответ на вопросы Марики они признались, что Акард никогда на памяти живущих не подвергался опасности.
— И все же, — сказала одна, у которой было больше терпения, — зима была суровой, а северяне известны отсутствием мозгов. Могут и прийти.
— Они не совсем дураки, — ответила Марика. — Могут, конечно. Придут, посмотрят и уйдут. Стойбища — добыча полегче.
— Это правда. Ходят слухи, что кочевников уже видели в Верхнем Понате.
— Слухи? — Марика отступила на шаг и навострила уши, как бы не веря. — Слухи? А ты знаешь, почему мы с охотницами сюда пришли?
— Тебя привели, потому что у тебя дар силты.
— Я пришла, потому что больше мне идти некуда. Кочевники перебили всю мою стаю, кроме тех двух охотниц, что пришли со мной. И еще убили все стаи и разрушили все стойбища вокруг. Их там десятки сотен, в Верхнем Понате. И у стен нашего стойбища умерли десятки десятков.
Охотница явно не верила.
— Сестры бы такого не допустили.
— Да? Никакого толку я от них не видела. Да, они прикончили верлена, который вел кочевников, и убили тех, кто грабил наше стойбище, но и не подумали освободить от захватчиков Верхний Понат.
— Верлен, — задумчиво сказала охотница, будто про себя. — Верлен, говоришь?
— Ага, верлен. И очень сильный. Силты сказали, что он так же силен и хорошо обучен, как они. И еще там были силты в орде. Моя ма одну убила. Высокая сестра, которую иногда зовут Хлес, принесла ее платье и оружие.
И тут Марика вдруг отвернулась и стала смотреть на восточный рукав долины. Она все недоумевала, зачем бы кочевникам преследовать их до самой крепости, если у них так мало можно было взять. Если только… Высокая силта обращалась с дубиной и платьем так, будто это великая драгоценность.
