Кира Тигрис - Игра Богов
Белоснежный пудель трусливо высунул морду из-под кровати и тут же нырнул обратно. Андрэ кинулся к балкону, а я начал быстро шарить глазами по комнате в надежде увидеть злополучный ключ. Но тут мои глаза наткнулись на приоткрытую дверь комода, которую я тут же распахнул настежь. Чего только оттуда не вывалилось: косметика, разноцветные шмотки, необъятные лифчики, несколько пачек сухого собачьего корма, открытый пакет шоколадных конфет, накладные ресницы, два парика, сдутый надувной матрас и огромные розовые трусы. Последние были аккуратно свернуты, но, очутившись на полу, моментально развернулись и обнажили свои внутренности: несколько золотых цепочек, сережки и пара дорогих перстней с камнями. Отличная заначка, но я лишь мельком взглянул на это состояние, валявшееся у моих ног. Пока на нашем корабле капитан полиции – немец, я лучше обойдусь без чужого золота. К тому же, как оказалось, даже все деньги мира не спасут жизнь моей младшей сестре.
Возле дальней стенки на полке в ряд стояли три различные бутылки: элитное красное вино, дорогой коньяк и отличный шотландский виски.
– Шато Леовиль, – прошептал над моим ухом Андрэ, кивая на бутылку с вином, – дорогая штука! А зачем ей коньяк? И виски?
– Быстро лезь на соседний балкон справа! – тихо скомандовал я, не глядя на мальчишку.
– Зачем? – удивился он. – И… почему ты без штанов, Демон?
– Лезь, говорю! – ответил я, доставая виски и открывая бутылку – по комнате тут же разлетелся медово-хвойный аромат. – Там мой номер! И не спорь – я старше!
Я почувствовал укор совести за манипуляцию мальчишкой в такой момент. Он выглядел даже младше шестнадцати заявленных лет. Так вот как он смог участвовать и выиграть конкурсы для совершеннолетних – просто добавил к своему возрасту несколько лет. Эта же уловка позволила парню говорить о женитьбе, хотя сама невеста, скорее всего, была старше него.
Андрэ прикусил губу и, ни слова не говоря, послушно отправился к балкону. Я снова посмотрел на бутылку виски в моих руках. Там осталось чуть больше половины: кажется, мадам к ней регулярно прикладывалась. И тут мне в голову пришла отличная идея: я обрызгал дорогим напитком мокрое полотенце, что сиротливо валялось на кровати, то самое, которым мы еще недавно щедро получали по моське. По комнате тут же заструился терпкий аромат, шерсть Жюлли встала дыбом, и он сердито на меня зарычал. В ванной что-то с грохотом упало, послышались вопли хозяйки.
– Чудненько! – похвалил я сам себя и пулей бросился к окну.
Андрэ уже успел благополучно перелезть на балкон моего номера и теперь робко выглядывал из-за перегородки, подбодряя меня самыми паническими жестами. Едва я успел прикрыть за собой стеклянную дверь и пригнуться, как в номер мадам постучали:
– Миссис Ламберт! – донесся до меня знакомый голос капитана Гофмана. – Откройте, полиция!
– Иду-у! – нараспев ответила хозяйка и направилась к двери, на ней было темно-синее бархатное платье и быстрый, но довольно путевый яркий макияж. – Сейчас-сейчас!
Я затаил дыхание, перекинул одну ногу на свой балкон и тут же замер на месте, пригнувшись. Уж очень хотелось посмотреть развязку утреннего концерта, точнее, мюзикла «Утро добрым не бывает».
Капитан Гофман осторожно вошел в комнату, держа руку на кобуре пистолета, как и положено полицейским в таких случаях. Сзади него стояли два офицера в полной боевой готовности, на случай если преступник окажет сопротивление. Разодетая и расфуфыренная мадам встретила всех троих стражей закона тепло и приветливо, как я обычно встречаю маму из магазина в ожидании чего-нибудь вкусненького.
– Где преступник? – строго спросил капитан, внимательно осматривая комнату и усиленно принюхиваясь; по его нахмуренному лбу и сморщенному носу было видно, что запах алкоголя ему совсем не нравится. – Что это тут… воняет?
– О, это мои новые духи, месье! – ответила женщина, поправляя пушистую копну ядовито-желтых волос на голове. – Шанель! Последний выпуск!
– Позвольте, мадемуазель! – попросил Гофман, та с радостью кивнула, и полицейский подошел к куче хлама, того самого, что я вытащил из комода.
– Ой, пардон! – закричала хозяйка, краснея. – У меня не прибрано! Ой… этого тут быть не должно! Бросьте, месье!
Но капитан уже поднял в воздух необъятные розовые трусы, тут же побледнел, как снег, и швырнул их на кровать, одновременно бормоча тысячу извинений.
– Мама мия! – заголосила хозяйка, взяв самую высокую ноту за этот вечер. – Мои украшения! Мои вина!
– Что-нибудь пропало? – деловито спросил капитан.
– Что? Да! – ответила Мадам, быстро перебирая драгоценные украшения. – Нет… золото все тут! Да! Пропал виски! Мой виски! Я разогреваю им горло перед концертами! Какая потеря! – певица в панике обернулась по сторонам и тут же заметила открытую бутылку у кровати. – А нет, вот он стоит! Его… кто-то пил! Тут было больше!
Капитан Гофман взял бутылку в руки и понюхал содержимое, затем поводил носом по комнате и предпринял неосторожную попытку обнюхать взволнованную женщину.
– Что? Что вы себе позволяете? – нахмурилась она. – Это же Шанель!
Гофман вздохнул и улыбнулся, посмотрев на певицу теплым снисходительным взглядом, каким смотрят только на маленьких непослушных детей или очень пьяных взрослых.
– Мадемуазель Лепрэнто! – сказал капитан. – Бросьте вы свой алкоголь! Давайте я заварю вам чаю с медом и лимоном. Тепло, полезно и безопасно! Не удивительно, что после этого… виски, вы выливаете на себя флакон Шанель!
– Чаю? С медом? – переспросила певица и, все еще не понимая, в чем кроется подвох, плюхнулась на кровать. – Жюлли! А ну-ка вылезай оттуда! Ты сейчас идешь пить чай с мамочкой!
На этом прекрасном моменте мои нервы не выдержали, и я, пытаясь шуметь и кряхтеть как можно меньше, перелез на балкон своей комнаты. Широкие бежевые жалюзи были плотно закрыты: очевидно, горничные все-таки прорвались в мой номер и повесили карниз на место. Андрэ приложил палец к губам и жестом остановил меня до того, как я рванулся открывать дверь. Что-то было явно не так. Я прислушался: из номера доносились громкие удары и вопли. Я пытался рассмотреть, что происходит внутри, но тщетно: восходящее солнце светило мне в спину, отражаясь от стекла и пуская зайчики мне в глаза. Должно быть, корабль снова изменил свой курс, раз и утром, и вечером солнце нагло смотрело мне в окна.
– Что там происходит? – шепотом спросил я Андрэ. – Меня грабят?
– Эм… нет, – покачал он головой, – кажется, там… Селеста и Федерико. Они…
– Что?! В моем номере! – возмутился я, готовясь выбить балконную дверь голыми руками; на счастье хозяина лайнера, она оказалась не заперта. – Проклятые извращенцы!
