Олег Кулаков - Найденыш
— Зачем вы убили его? — спросил маг, поднимаясь с колен. — Я знал, что он хочет убить меня. Но со мной это не так просто сделать.
И тут закричал Петля:
— Не хотел я его убивать! Не хотел! Обернулся случайно, а он уже палец на скобу положил. Я в плечо метил! А он присел — и прямо в висок!
К близнецам протиснулся Ожерелье.
— Отпусти его, Братец, — велел он.
Петля рухнул на песок и обхватил голову руками, бормоча:
— Не хотел я… Не хотел…
— Рассказывай, Петля, — приказал капитан.
Петля продолжал завывать, его пнули. Он поднял лицо, и оно у него перекосилось, потому что за спинами раздался крик Три Ножа:
— Братва! Беда! Маг исчез! Где Ожерелье? Где Руду?
Перед баллистером расступались.
— Смылся маг! В воздухе растворился: раз — и нет его. — Объяснял Улих, пробиваясь в середину. — У меня сердце в пятки ушло… Он осекся, увидев Зимородка и распростертое у ног мага тело. — Руду… — сказал Три Ножа надтреснутым голосом. — Кто?..
Ожерелье заслонил собой Петлю. Три Ножа сразу все понял.
— Уйди, Ожерелье, — тихо произнес он.
— Руду хотел Зимородка убить, — так же тихо сказал капитан.
Улих перевел взгляд на мага.
— Это правда, — кивнул Зимородок. — Но я не хотел, чтобы убили его.
Три Ножа отвернулся от мага.
— Сначала выслушаем Петлю, — сказал Ожерелье. — Он имеет право быть выслушанным. Не нарушай закона, Три Ножа. Если Петля виновен — судить будем за убийство.
— Пусть говорит, — выдавил Три Ножа. — Я подчиняюсь закону.
Ожерелье отступил на шаг в сторону, открыв Петлю. Тот смахнул ладонью испарину со лба, перемазавшись в песке.
— Тюрьмы здесь нет. Решать будем на месте, — объявил капитан. — Говори, Петля.
Петля со всхлипом перевел дух.
— Я не брешу, братва! Не хотел я! И не думал даже! — сбивчиво заторопился он. — Оборачиваюсь, будто в спину толкнули, гляжу — палубный из самострела целит. Кричать без толку, допрыгнуть не успею — всяк выстрелит раньше. Я остановить хотел — в плечо, а он, видать, с колена решил выстрелить, присел. Все спинами стоят, никто не видит. Да только я уже метнул гарпун. Ему в висок и попало. — Петля остановился и вздохнул. — Даль вон фризруга ножом уложил, а тут самострел — я и… — Петля не выдержал, перешел на крик. — Не хотел я! Поверьте! На крови поклянусь! Не хотел!
Он замолчал, шаря обезумевшим взглядом по лицам.
— Кто может подтвердить его слова? — спросил Ожерелье.
Таких не нашлось. Все только головами качали.
— И вправду все на мага смотрели, — сказал Орхан. — А когда обернулись, Руду уже лежал и ногами дрыгал.
Петля готовился к смерти: поджал ноги и спрятал лицо в коленях.
— Я могу подтвердить, — сказал Зимородок.
Братва загудела.
— Тихо! — прикрикнул Ожерелье. — Как ты можешь подтвердить его слова, маг? Тебя не было здесь в это время!
— Я маг, — сказал Зимородок. — Я могу это сделать.
Капитан остановил его взмахом руки.
— Братва, выслушаем мага?
Раздались крики:
— Пусть скажет.
— Говори, Зимородок, тебе разрешили, — сказал Ожерелье.
— Я маг, — повторил Зимородок. — И поэтому мне ведомы мысли этого человека. Он не лжет. Все было так, как он рассказал. От себя добавлю: ваш палубный действительно хотел меня убить. Я не держу на него зла: он не смог бы этого сделать — я бы отвел от себя стрелу. Мне жаль, что он мертв. Если бы гарпун не вонзился ему в голову, я бы залечил его рану.
Мага выслушали, ловя каждое его слово. Ожерелье поднял руку.
— Принимаем ли мы свидетельство мага?
Петля отлепил лицо от колен и опять замер, ожидая.
— Капитан, маг палубного десять раз в бараний рог скрутить мог! Чего уж тут не верить? — крикнул Скелет.
— Все согласны? — Ожерелье четко следовал неписаным правилам судилища.
Ватага ответила ему нестройным:
— Согласны!
— Какой будет приговор?
— Невиновен! — крикнул Кривой Гуил. — Так, стало быть, получается.
За ним закричали остальные. Ожерелье повернулся к Улиху.
— Слышишь, Три Ножа? Невиновен!
Три Ножа застыл истуканом.
— Дерьмово ты кидаешь гарпуны, Петля, — наконец разлепил он губы и внезапно оказался стоящим с вытянутой вбок левой рукой.
Петля отшатнулся и опрокинулся на спину, а все дружно ахнули, глядя в направлении вытянутой руки Три Ножа.
Маг по-прежнему стоял над мертвым телом палубного, но теперь перед его глазами в воздухе висел длинный узкий стилет, дрожа и поблескивая серебром на трехгранном лезвии. Такие стилеты Три Ножа носил на обоих предплечьях, пряча их под рукавами рубахи.
— Я не лгал, Три Ножа, когда говорил, что отвел бы от себя стрелу, — произнес Зимородок.
Стилет медленно поплыл по воздуху прочь от мага. Он проплыл над мертвецом, покачался и упал в песок.
— Я больше не буду проверять тебя, маг. — Три Ножа подошел к стилету, поднял его и спрятал на прежнее место.
11
Фризруги не солгали: как и обещали, они оставили запасы еды, часть своих самострелов и связки болтов к ним. Нашлись и пустые мешки, чтобы положить в них твердый сыр и вяленое мясо.
Светало. Костры вокруг лодьи еле тлели. Как три багровых, в черных трещинах глаза, они пялились в посеревшее небо. Над кострищами дрожал и прыгал горячий воздух.
Мертвое тело палубного осталось лежать на песке, а вместе с ним на берегу остался Три Ножа. Улих сказал, что похоронит Руду сам, а потом нагонит нас. Никаких возражений он слушать не стал.
Да и возле лодьи мы наткнулись на свеженасыпанный песчаный холм. Двое фризругов, убитых демоном, дожидались часа, когда их похоронят по моряцкому обычаю в море.
Нехорошо мы на них наткнулись, на мертвых фризругов. Закопали их вместе и неглубоко — так, песочком присыпали. Щербатый сапогом в холмик и въехал. Заорал, как резаный. И было отчего: песок осыпался, а из-под него показалась обугленная, черная кисть с вывернутыми, перекореженными пальцами. В ней и кисть человеческую с трудом можно было узнать. Будто кто ее перекрутил, как мокрую тряпку выжал, а потом осмолил шутки ради. Ожерелье сапогом нагреб на черную руку песок и велел лезть в лодью.
Припасы с лодьи забирали в угрюмом молчании, изредка перекликаясь вполголоса, а когда мешки были набиты, мы отправились в глубь острова, сами еще не зная куда.
Лишь только стволы деревьев обступили нас, а над головами зашуршали листьями кроны, ватага немного ожила, словно деревья надежно оградили всех от чертовщины, творившейся всю ночь на берегу. Зимородок с нами не пошел, сказал, что при нужде отыщет нас сам, а если в нем нужда возникнет… Тут он кивнул на меня.
