Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
Ева увидела измученную девушку, подвешенную за крылья и руки к потолку. Усыпанную, как бисером — иглами и паутиной трубочек. Знала, но не верила, что это — Люция. Уже седая, с такой же пепельной кожей. Лица было не видно из-за спутавшихся волос. На запястье алело клеймо — оплавленная кожа отблескивала цифры — сто восемь.
Грот вокруг походил на лабораторию — Люция висела в свете кристальных ламп. Два ряда длинных столов уходили от нее к другим стенам. Небольшая трибуна с целой кучей рычагов и переключателей стояла у двери, за ней сидел мужчина в замызганном белом халате. Раскосые кошачьи глаза с тоской глядели на отражавшуюся в дальнем зеркале лаборантку — девушку с белоснежными кошачьими ушами и таким же хвостом, выглядывающим из-под чистого и выглаженного халата. Она скрупулезно разводила из фиксаналов растворы и делала пометки в пожелтевшем журнале.
У ног Люции стоял пожилой мужчина-кот, поглаживал редкую бородку и, прижав черные кошачьи уши, пристально следил за пленницей.
— Еще десять кубов, — задумчиво бросил он через плечо. Поднял голову, наблюдая за изменениями, вслушиваясь в каждый ее вздох. В полнейшей тишине было слышно, как пот, стекающий с ее лба, разбивался о камень.
— Еще, — черный кот коснулся руками голых ступней Люциферы, не помещающихся в его ладонях.
И кот у двери подал еще десять кубов пунцовой жидкости, даже не подняв головы. Ему явно не сильно нравилась работа и иссохшее тело девушки с облезлыми крыльями. Он коротал время, разглядывая собственное едва различимое отражение в дальнем зеркале, серые столы с кафелем. Наблюдал, как четко и слаженно белая кошка разливала лиловые растворы по колбам.
— Еще.
Черный кот провел ладонями по жилистым голеням Люции. Когда он увидел ее в первый раз, нагую, озлобленную, сильную, он был восхищен. Теперь от былых мышц почти ничего не осталось, нагота стала отвратительной настолько, что крылатую одели в мешковатую робу, а огонь в глазах потух. Вот только она по-прежнему не чувствовала боли! Бейся не бейся, но в этом они ни на шаг не продвинулись. Висела мотыльком, пойманным в паутину. Разве что дышала, и то благодаря инъекциям глюкозы.
Люция тяжело вздохнула, сипло простонала. Ноги и вывернуты плечи забила дрожь. Крылья заколотились, осыпая перья. Она сделала еще несколько жадных глотков воздуха и закричала. Кот судорожно скомандовал:
— Стоп! Хватит! Стой! Спускай ее! Давай!
И кот у переключателей обернулся, поежился, видя, как неистово бьется в болезненных конвульсиях пленница. Она хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, ребра спазматически сжимались все сильнее и сильнее.
— Она задохнется! Ну же!
Черный кот стоял под ней, обнимал за ноги, готовый подхватить, как только оковы разомкнутся.
Щелк. И Люция упала тяжелым серым мешком.
— Живее! Позовите… — кот перевернул ее, борясь с чувством отвращения. Мокрое от пота тело было липким, а грязь плоти скатывалась в ладонях. Посмотрел на серое лицо и закатанные глаза. Стал вытаскивать иглы, от падения провалившиеся под кожу. Услышал слабый сип. — Позовите командира. Она чувствует, что значит — быть человеком! — сказал он гордо, самодовольно. Погладил по щеке, с толикой восхищения наблюдая, как сильно его рука, наконец-то сумевшая даровать крылатой боль, отличалась от мертвецки бледной кожи Люции. — Пока она не задохнулась! Живее! Она же умрет!
И они кинулись исполнять приказ. Девушка — в лаборантскую, сообщить всем удивительную новость. Юноша — за командиром.
Хлопнули двери, оставив кота и его жертву одних.
— Я училась имитировать этот ад чертов год, — процедила Люция сквозь зубы, поднимая на кота совершенно ясные глаза.
Он оцепенел, с ужасом посмотрел на нее, все еще поддерживая под тощие ребра. Она ощерилась:
— Как я тебя ненавижу! — и мертвой хваткой вцепилась ему в глотку.
— Но асфиксия. Тремор! — он судорожно попытался отползти. Хотя бы разомкнуть тонкие ледяные пальцы с горла.
— Я все еще не чувствую боли. Я ни-че-го не чувствую! — зашипела она, обломанными ногтями впиваясь в его кадык. — Совсем ничего, кроме желания жить, — и, резко дернув, вырвала адамово яблоко.
Люцию окатило кровью из порванной артерии, но она откинула тушу мучителя к столу. Закашлялась, словно все ее легкие целиком наполнились едким дымом. Поползла через тело кота, волоча за собой крылья.
Приступ сошел на нет так же внезапно, как и начался. Люция поднялась, опершись о стол, попыталась сложить крылья, но они только дрожали, ни на сантиметр не поднимаясь земли — лишь волочились павлиньим хвостом.
— Где же они держат охотниц? — спросила она в пустоту, ковыляя к растянувшемуся на всю стену зеркалу. Заглянула в него, поправила пальцами уголки рта, расправляя так рано появившиеся морщины. Ткнула сломанным ногтем в синющие мешки под глазами, усмехнулась мерзкому липкому телу, едва укрытому рваной тряпкой, как рубахой. Вытерла кошачью кровь со щеки и плеча. Поднесла к лицу клеймо.
— Сто восемь, — прошептала она и рассмеялась. Беззвучно. Словно разрыдалась. — Я — совершенство! — со всего размаху зарядила кулаком в зеркало. Оно со звоном разлетелось ей под ноги. — Я — Люцифера. Светоносная, — подняла осколок с хороший кинжал. Оторвала край рубахи и плотно обмотала им скол, чтобы не порезать руку. — И сам Бог позавидует мне!
Дьявольская улыбка исказила ее измученное лицо.
Ева схлопнула паутину между ладоней и свернулась комок, кутаясь в куртку. Внутренний холод пробирал до костей.
— Нужно найти что-то еще, — едва не заплакала она.
Телица Мерура говорила, что крошка Бель, императрица, души не чаяла в маршале, старалась быть похожей на нее если не внешне, то хотя бы внутренне. И телица твердила, что такой кумир для императрицы лучше всех учителей. И если Люцифера и впрямь настоящий маршал, то это даже странно, ведь ее Величество не могла выбрать ту Люциферу, что смотрелась в зеркало кошачьей лаборатории, а значит, что-то случилось позже.
— Хочу увидеть, почему она стала маршалом, — уверенно прошептала Ева, начиная узор по новой. – И почему Изабель так ее любила.
Паутина покорно засеребрилась, и каждая ее ячейка блеснула во мраке.
Ева увидела уже совсем другую девушку. Люцию, именно ее, но иную. Светлые, с проседью, волосы были собраны в тугую косу. Форма серая, исполосованная ремнями и креплениями брони — блестящие стальные пластины защищали грудь, плечи и запястья, щитки — голень и колени. Роскошные, мощные крылья подрагивали в порывах ветра и казались такими мягкими, бархатными. Люция клином вела отряд ангелов по лазурному небу. Вдоль белоснежных стен дворца, над витражными переходами и россыпью розариев. Под крылатыми мелькали сверкающие крыши замка, купола главного храма — единственного здания, что совсем не тронули кошки. Люция скомандовала замедлиться. Весь отряд крылатых мужчин ждал, пока юная командир оценит ситуацию.
