Дэйв Дункан - Дети Хаоса
Он ухмыльнулся, снова оскалив жуткие зубы, дожидаясь, когда умолкнут радостные крики.
— Первым стал — и, должен сказать, выбор был очевиден — кандидат, проявивший отвагу, твердость, преданность и честную ярость жажды крови, какую нечасто встретишь среди веристов…
Терек наблюдал за Снерфриком, самодовольно озиравшимся по сторонам, пока звучала похвала Гзурга.
— По всем параметрам значительно опередил своего ближайшего соперника… кандидат Орлад.
Собравшиеся замерли. На мгновение утих даже ветер, а рабы застыли на своих местах, пытаясь понять, что случилось. Где-то вдалеке протрубил мамонт. Когда флоренгианский заложник вышел вперед с сияющими от ликования глазами, на него смотрели пятьсот изумленных глаз. Да, он прошел испытания, но неужели первым? Гзург, наверное, сошел с ума. Пропил последние мозги. Или его слишком часто били по голове? Поставить грязного флоренгианского червяка впереди пятнадцати честных вигелианцев!
Теперь Тереку придется держать ублюдка за руки и слушать, как он будет повторять слова клятвы, которую не имеет ни малейшего намерения сдержать… Тереку придется надеть ему на шею цепь победителя… И, о ужас! Он должен будет его обнять!
Нет, это невыносимо. Оскорбление священного Веру, самого Терека и памяти троих его погибших сыновей! Хороший флоренгианин — это мертвый флоренгианин. Нужно устроить ему смертельную западню. И как можно скорее.
ГЛАВА 11
Френа Вигсон билась за свою жизнь с черным одеялом мрака, опустившимся ей на голову. Быстрое течение хватало ее за щиколотки, норовя свалить с ног, а ветер расшвыривал во все стороны потоки дождя. В этом хаосе она ни о чем не могла думать, уверенная лишь в том, что, стоит ей упасть, как вода унесет ее прочь и погубит. Нужно спешить. Ее преследовала опасность, не имевшая определенной формы — рычащий, клыкастый вой, который прятался внутри бури, скрывая свое приближение за ревом непогоды, но неумолимо приближался, пока она карабкалась вверх по склону.
Она была в Скьяре. Воздух пах Скьяром. Знакомые улицы, со всех сторон грубые деревянные стены; то и дело над Френой нависали скалы, менялись уровни и качество домов. На ощупь стены были шершавые. Она едва могла сделать вдох, в боку кололо. Дождь стекал по лицу и дергал ее за одежду, словно буря хотела раздеть ее догола.
Мимо пролетали какие-то тряпки и палки. Видимо, ее глаза начали привыкать к темноте, потому что теперь она уже различала перед собой широкую дорогу — не площадь, конечно, но место соединения двух улиц, одна круче другой. Всюду окна, забранные решетками, наглухо запертые двери. По мостовой несся, смывая мелкие камешки, пенный поток воды. В крышах выл ветер. Вокруг никого не было, но Френа чувствовала, что страшная опасность подбирается к ней все ближе, преследует по пятам.
Маленькая дверь в углу, удивительно бесформенная, с каменной ручкой — вот ответ. Там она найдет спасение. Когда, цепляясь за стену, она начала пробираться к ней, сражаясь с поднимающимся потоком воды и злым ветром, кривая дверь медленно приоткрылась. Таившееся за ней было чернее ночи, чернее вечного пространства или бездонной пещеры. Даже вода боялась туда входить. Дверь отворилась, на пороге возник силуэт: менее темный оттенок мрака, обретающий очертания в бесконечно черном цвете… женщина… улыбающаяся, зовущая ее…
— Мама! — закричала Френа и в отчаянии бросилась к двери, но женщина начала отступать внутрь, сливаясь с непроницаемым мраком, продолжая улыбаться и призывно ее манить. Френа хотела пойти за ней и поняла, что ее не пускают. Она пыталась войти в ту дверь, но кто-то крепко ее держал. — Мама! Мама!
* * *Френа села, дрожа и задыхаясь. Снова старый сон. Даже это понимание ее не успокоило. Простыня намокла, словно Френа в ней купалась, в голове пульсировала боль. Пот — нормальное явление для Скьяра, а вот ужас — нет. В свете мерцающей лампы она видела, что все в полном порядке: спальная платформа, резные сундуки, изящные стулья, мозаика и портьеры, ашурбианские урны… все, как и должно быть. Однако каждую ночь Френе снился этот кошмар про мать. Ей бы вызвать мастера Фратсона, онейроманта отца, чтобы тот объяснил ей значение сна, рассказал, о чем он ее предупреждает. Может, старик даже изучит свои книги и решит, какие подношения сделать богам, чтобы отвратить их гнев; но ее мать всегда потешалась над Фратсоном и его ремеслом. Она говорила, что сны — всего лишь фантомы, насылаемые Матерью Лжи, и лучше не обращать на них внимания.
Френа прикоснулась к ране на плече и в тусклом свете увидела, что ее пальцы потемнели. Кровь и мрак… Не так. Кровь и… что-то еще. Не важно. Она металась во сне, вот рана и открылась.
Онамогла спасти того человека, если бы вовремя поняла, что происходит. Внезапное нападение наверняка принесло бы успех: две колесницы, два стражника и она, выкрикивающая страшные проклятия. Толпа бы испугалась.
Наверняка рассвет уже скоро — она допоздна просидела с писарями, счетоводами и составителями программы. Время пронеслось в водопаде встреч, решений, приказов и даже нескольких скандалов. На рассвете еще теплые после обжига приглашения разошлют по адресам, и к утру изрядная часть Скьяра начнет готовиться к ее церемонии.
Сам ритуал был несложным. Девушка из простой семьи отправлялась вместе с матерью к любому алтарю Веслих, дарила богине цветок или ржаное печенье и приносила клятвы, даже если рядом не было ни одной жрицы. Богатые же устраивали из церемонии настоящий праздник с банкетами и парадами: матери отвозили дочерей в Пантеон, где их ждали все родственники, друзья и друзья родителей, желающие присутствовать при исполнении столь важного ритуала. Затем девушка зачитывала клятву, приносила жертву во всех двенадцати храмах, и мать увозила ее домой на банкет. Следом ехала длинная процессия колесниц.
Беда в том, что все, кого хотела пригласить Френа, уехали в горы. Будь их воля, они бы ни за что не пропустили грандиозный пир в особняке Вигсона, но кто успеет вернуться до абсурдного срока, назначенного отцом? Три дня! Все решат, будто она забеременела, и ее хотят срочно выдать замуж. Да и как собрать за такое время необходимое количество еды? Гостям еще нужно купить дорогие подарки. Ну, а развлечения? Надо позвать музыкантов и танцоров, акробатов, мимов и дрессированных животных, но все уважающие себя артисты отправились развлекать своих покровителей в горах. Фу!
Френа села на край спальной платформы и стиснула руками отчаянно болевшую голову.
