Айя Субботина - Шаманы крови и костей
- До вечера мы прибудем к порталу, госпожа Миэль, - напомнил торговец, отвлекая таремку от грустного пейзажа.
Обоз двигался быстро, вскоре прокопченные дымом мертвые руины остались позади, и о них напоминал лишь привкус тлена на языке. Таремка достала бурдюк и пополоскала горло вином, тут же выплюнув его в придорожную грязь. Лучше не стало.
Остаток пути они с Арэном почти не разговаривали. После смерти северянки, дасириец замкнулся в себе, словно рак-отшельник, накрепко запечатав вход в свое логово. Таремка сомневалась, станет ли ему сил и благоразумия, выбраться из логова вновь, открыть себя для иной жизни. Впрочем, если поветрие двинется на восток...
Таремка пришпорила лошадь и нагнала Арэна. Дасириец держался особняком. Несмотря на то, что он возвращался домой после долгого странствия, люди старались держаться от него на расстоянии. Словно боялись, что одно только рождение - "дасириец", так же заразно, как и поветрие. Арэн все понимал и нарочно отводил жеребца в сторону. Когда Миэ поравнялась с ним, он не подал виду, что заметил ее, или нарочно игнорировал. Таремка напомнила о себе, откашлявшись в кулак. Арэн глянул на нее, и тут же отвернулся.
- Я знаю, что ты не примешь моего предложения, но облегчу свою совесть и скажу, что в доме моего отца тебе всегда рады, - сказала она. Слова шли из горла нехотя, будто неродные.
- Спасибо, но ты слишком умна, чтобы не знать моего ответа.
- Ты можешь переждать в Тареме, - настаивала она. - Поветрие скоро уляжется, и ты сможешь вернуться...
Дасириец жестом перебил ее. Конь, словно почуяв мысли своего хозяина, забеспокоился, хлестая бока хвостом.
- Я не стану прятаться, чтобы поглядеть, как умирает мой народ.
- Этот народ теперь прославляет рхельского регента и вполне заслужил проклятия, которое послали ему боги. - Миэ знала, что такого говорить не стоит, но не сдержалась. В конце концов, между ними никогда не случалось недомолвок.
- Я такой же дасириец, как и те, что сеют хлеб и стучат молотом о наковальню. - Арэн безразлично пожал плечами. - Там мой дом, земли, которые я поклялся защищать, две жены, которые нуждаются в опеке. Моему отцу до них дела нет. - От последних слов дасирица горчило.
День или два назад - Миэ потеряла свет времени - им повстречался рхельский торговец. От рассказал, что Шаам старший собирается прогнать из императорского дворца регента Шиалистана, и уже заручился поддержкой некоторых военачальников первой и второй руки. Те, пользуясь беспорядками, что принесло поветрие, подчинили себе часть городов и стали стражей на границе с Рхелем. Торговец утверждал, что пока в Дасирийской земле ходить болезнь, никто в здравом рассудке туда не сунется, но его слова Миэ не убедили. Вспомнились слова отца: горячий кусок мяса взять сложнее, но он и слаще чем тот, что уж остыл и не принесет вреда пальцам. Рхельцам самое время воспользоваться оказией и напасть на ослабевшее государство, добить в нем остатки старой власти и армией закрепить права регента на престол. То, что затеял Шаам-старший, таремке казалось той же игрой, но наоборот. Будь у него наследник - весть о том гудела бы повсеместно, и раз так не случилось, значит, дасириец собирался сам занять место императора. И только богам ведомом, с какой целью - короновать себя или придержать место для будущего законного наследника, если такого удастся сыскать.
Арэну такие слова пришлись не по душе, но ему хватило выдержки не подать виду. Миэ и сама разгадала мысли дасирийца только по едва заметным складкам у рта да по застывшему в глазах негодованию. Услышанное наверняка заставило его иначе посмотреть на родителя и на ту роль, которую он отвел сыну.
- Твой отец поступил так же, как сделал бы всякий, окажись на его месте. - Миэ впервые отважилась говорить с Арэном о его отце. Скорое расставание делало ее словоохотливой так же, как шипастая плетка в руках палача.
- Он не должен был вмешиваться. - Дасириец тут же разгорячился, безразличие из него выветрилось. - Шаамы никогда не затевали войн против своих.
- С какого дива рхелец стал в Дасирии "своим"?
- Срать я на Шиалистана хотел, - свои слова Арэн подтвердил плевком, - но за него выйдут дасирийы, которые присягнули на верность хранителю императорского трона. И дасирийцев там не меньше, чем рхельцев.
- Так и поделом им, - искренне пожелала таремка. - Нечего клясться узурпатору и тому, кого следовало кастрировать еще в младенчестве. Да простят меня боги и пусть прикроет свои чудесные уши Сладкоголосая Амейлин, только я все больше думаю, что зря Верховный служитель отвел от этого ублюдка руку Тирпалиаса. Глядишь, ему бы такое зверство теперь зачлось. И не зыркай на меня так, - фыркнула Миэ, почуяв неодобрительный взгляд дасирийца, - знаю, что гадость говорю, да только чтобы мир добыть, нужно, порой, по самую макушку в дерьмо нырнуть, от которого потом вовек не отмыться.
- В Тареме так принято поступать?
- В Тареме принято думать в первую очередь о благе и покое города. И если в уплату благополучию придется разменять нескольких малолетних засранцев - так тому и быть. Думается мне, боги тогда вложили топор в руки Тирпалиаса, чтобы он не Бренну переполовинил.
- Предлагаешь стоять в стороне и глядеть, как вершится божий суд? - Дасириец редко позволял себе быть злым в разговорах с женщинами, но слова таремки разметали в нем вежливость. - Так-то я обязательно выйду чистым, и никто после не попрекнет меня, что встрял занозой в божеские планы.
- Ты слышишь в моих словах то, что желаешь слышать, а не то, что я пытаюсь вбить тебе в голову, - печально ответила волшебница. - Я говорю лишь, что нет нужды жертвовать собой теперь. Ты умрешь, Арэн из Шаам, сдохнешь в муках, никому не нужный. Что за польза с твоей смерти?
- Пользы, может, никакой, - мрачно заметил дасириец, - только мне Гартису хоть за трусость отвечать не придется.
Миэ мысленно обозвала его болваном.
- Я пришлю тебе птицу с письмом, когда разгадаю книги, - сказала она бесстрастным голосом. Что толку ломать копья, если дасириец давно все решил? Не одну ночь, видать, над тем голову ломал. - И если с шарами что пойму - тоже дам знать.
- Спасибо, - в тон ее голосу поблагодарил Арэн, слишком плохо скрывая, что до книг ему нет никакого дела.
- Дурень ты, Шаам, - в сердцах бросила Миэ и задернула полог, прячась вглубь обоза.
То был их последний разговор. Когда обозы купца прибыли к порталу и пришла пора прощаться, Арэн будто сквозь землю провалился. Торговец торопил, пеняя на грозовые облака, что сунули с запада: ненастье могло плохо сказаться на переходе, и таремец не хотел рисковать. Миэ ничего не оставалось, кроме как пожелать дасирийцу легкого пути до родного дома и попросить Леди Удачу оберегать его от невзгод.
