Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в темноту
Через полчаса я сидела на жестких сиденьях парома, задумчиво вглядываясь в темную воду за бортом. Мы возвращались в город. Машина осталась на обочине дороги, ведущей к монастырю. Падальщик сидел напротив, никак не выказывая своего отношения к моему решению. Старик сказал: «Веник с тобой, пока не найдете кольцо», — на деле получалось наоборот, я с ним.
О третьем покупателе девушки знали еще меньше, чем о посреднице. Одна встреча, несколько бесед в привате и пара телефонных звонков — много из этого не выжмешь. Нам нужна молодая женщина лет двадцати пяти, темные волосы, стрижка карэ, карие глаза, среднего роста, среднего телосложения. Впрочем, с телосложением сложно, она на последнем месяце беременности. В остальном — два глаза, два уха, нос, рот, руки, ноги. Зовут Ирина. Номер телефона, который в данный момент был либо выключен, либо вне зоны действия сети. Есть еще переписка на форуме, девушки выдали нам свои логины и пароли, но просмотреть ее прямо сейчас не было возможности, давно следовало купить себе какое-нибудь мобильное устройство вроде планшета, подключить к Интернету. Теперь уж точно, в который раз пообещала я себе.
Общие сведения, с такими только роддома объезжать, и не факт, что будет толк. Но нам повезло, ведь на кое-чем личность будущей мамочки оставила отпечаток. Выбирая виртуальное имя, вряд ли мы берем первое попавшееся. Нет, каждый ник для нас что-то значит. И пусть логика идет порой очень извилистыми путями, здесь все оказалось достаточно легко. Doctor — готова поспорить, она не врач, но хотела или хочет им стать, возможно, вращается в медицинских кругах. Стоило высказать эту мысль, как Мила вспомнила, что Ира жаловалась на подопечных с их жалобами, слюнями, фантазиями, бредовыми идеями и плохим запахом. До того как уйти в декрет, она работала медсестрой в доме престарелых в Норском, по словам девушки, возвращаться в этот «сумасшедший дом» она не собиралась.
Все бы ничего, но Веник сказал, что классического дома престарелых там не было, а вот сумасшедший дом был, вернее, геронтопсихиатрический центр, что подходило по всем параметрам. На вопрос, откуда соседу известны такие подробности, тот пожал плечами и любезно пояснил, что старики часто умирают. Святые, лучше б не спрашивала.
В отличие от меня, мужчина оставил свою машину на той стороне реки в Иванькове, у входа на брошенную стежку, а к монастырю добрался на пароме. Собственно, мне не было особого дела, даже если он приехал на общественном транспорте. Но Норское находилось как раз в той стороне. Чтобы добраться туда на своей машине, мне придется делать крюк километров в двадцать до моста через весь город, в лучшем случае дорога займет минут сорок, в худшем, по пробкам — кто знает, я не гадалка. Веник ждать не будет. Я могла отправляться куда угодно и когда угодно, а он переправится на тот берег и будет на месте уже минут через пятнадцать. То, что он справится без меня, сомнений не вызывало, там же не освященная земля, но что-то во мне было против такого завершения поисков. Если он найдет Ирину, артефакт он заберет силой, как поступил с Катей. Ни компромиссов, ни разговоров, это-то и пугало. Поэтому мне предстояла поездка в одной машине с гробокопателем, и я надеялась, что делаю это не зря.
Темно-синий Passat был старым, из той классики, что будет актуальна и лет через десять, было видно, что за машиной следят. Сосед пикнул брелком, я открыла дверь, чтобы сесть в машину, когда мы одновременно почувствовали это. Тягучее чувство, как волна, которая утягивает тебя за собой, когда ты стоишь в воде. Зов безвременья. Человек постарается побыстрее миновать это место, списав необычные ощущения на недомогание, несварение, давление, плохое настроение, и только те, кто хоть раз был на той стороне, знали магию перехода. Мы стояли у входа на стежку. Дорога, скорее, тропинка, слишком узкая и неровная для автомобиля, уходила в глубь зеленой полосы, за которой шумела Волга.
Загадка покинутой стежки волновала многих, и многие ходили туда, и многие возвращались, не найдя ничего, кроме брошенных домов. Ничего там нет: ни загадок, ни людей, ни нечисти.
Заурчал мотор, и я села рядом с водителем. В машине ничем не пахло, даже банальным освежителем воздуха, не говоря уж о более специфических и более ожидаемых запахах. Заметив, что принюхиваюсь, падальщик оскалился, демонстрируя немаленькие клыки желтоватого цвета. Я тут же всем видом продемонстрировала довольство жизнью в общем и компанией в частности. Вот такая я послушная девочка, хотя улыбка вышла натянутой.
Водил Веник с той уверенной небрежностью, которая приходит лишь с годами опыта и отсутствием гонора. С таким водителем ты никогда не нервничаешь, не просишь снизить скорость, убеждая, что никуда не торопишься, с ним ты уверена: он доставит куда надо в лучшем виде. Кирилл ездил так же.
— Почему ты спас меня, там, в переходе? — спросила я, прежде чем задумалась об уместности вопроса, уж очень он занимал меня с того раза.
— Нужна особая причина? — ответил он после некоторого раздумья. — Считай, пожалел. Или раз я чудовище, то уже не могу испытывать чувства? — издевка сквозила в каждом слове, и это само по себе было странно. Гробокопатель, не интересующийся ничем, кроме трупов, вдруг стал рассуждать о чувствах.
— Можешь, — согласилась я. — Трудно поверить, что они проснулись по отношению к «глупой девке, умудрившиеся залететь от кого-то из ваших» и получившей нехилый гонорар за девять месяцев.
Я искоса смотрела на мужчину. Отрицать сказанное он не собирался, лишь сощурил глаза.
— Ты рано свалилась. Я переоценил человеческую выносливость. Умри ты там — моя ставка бы проиграла, считай, себе помогал, деньги нужны позарез.
— Сделаю вид, что поверила, — сказала я.
— Поубедительней, пожалуйста. Плохо получается.
— В самый раз.
Вот и поговорили. А чего я ожидала? Признаний? Человечности? Святые, когда ж я повзрослею.
Геронтопсихиатрический центр производил странное впечатление. Наши ожидания всегда накладывают фильтр на реальность. Мы хотим это увидеть, мы это видим. Я ожидала убогое заведение, где больные старики доживают последние дни, я его и увидела.
Двухэтажное, имеющее форму буквы «п» здание, желтый цвет госучреждений. Очень старая постройка, в таком же располагался садик, в который я ходила в детстве, в далекие пятидесятые, и он считался самым новым и современным. Здание стояло в глубине территории, со всех сторон обнесенной железными прутьями забора, и иногда скрывающееся зелеными кронами берез.
Веник объехал квартал по кругу, желая составить полное впечатление. Одной стороной территория центра выходила на Первую Норскую набережную. Дорога давно нуждалась в ремонте, но вид на реку открывался красивый, даже лавочка на территории больницы была повернута в сторону Волги, чтобы постояльцы наслаждались природой сквозь тошнотно-зеленые железные прутья, обстоятельство, сводящее на нет любой самый прекрасный пейзаж. Сейчас голубая лавочка пустовала.
