Джо Аберкромби - Красная Страна
Священник Ашжид был одним из них, его руки были воздеты к небесам, словно у него была здесь самая важная работа, он пел молитву, чтобы успокоить воды. Шай не заметила успокоения. Ни вод, ни уж точно, черт возьми, ее.
— Держи их прямо! — прорычал Свит, который вывел свою капающую лошадь на песчаную отмель и теперь отдыхал — что делал раздражающе часто.
— Держи их прямо! — вторил Маджуд сзади, так крепко держась за сидение фургона, что было удивительно, как он его не вырвал. Очевидно, он не дружил с водой, что было весьма неудобно для колониста.
— А что по-вашему я собираюсь делать, ленивые старые хуилы? — прошипела Шай, таща лошадь влево, и снова потянув за веревку. — Смотреть, как всех нас снесет в море?
Это не выглядело невероятно. Они удвоили количество волов, команды из шести, восьми или даже дюжины тащили самые тяжелые грузы, но все равно это было далеко не легко. Если фургоны не попадали в глубокую воду, угрожающую унести их, то напротив, увязали на мелководье.
Один из фургонов Бакхорма сейчас сидел на мели, и Ламб был в реке по пояс, тужась над задней осью, пока Савиан опускался с лошади, чтобы шлепнуть переднего вола по ляжке. Он так сильно ударил, что Шай заволновалась, как бы он не сломал животному спину, но в конце концов вол, шатаясь, пошел и Ламб устало похлюпал к своей лошади. Если только тебя зовут не Даб Свит, тяжелая работа была повсюду.
Но Шай никогда не боялась работы. Она рано поняла, что получив задание, лучше отдаться ему полностью. Тогда часы проходят быстрее, и меньше шансов получить взбучку. Так что она вкалывала на побегушках так быстро, как только могла бегать; и на ферме, когда стала женщиной; и между этим на грабежах людей, и была чертовски в этом хороша, хотя на этом наверное лучше было подробно не останавливаться. Сейчас ее работа была в том, чтобы найти брата и сестру, но коли судьба в этот раз предназначила ей перевести волов через реку, она полагала, что будет стараться изо всех сил назло запаху, и усталости в больных руках, и ледяной воде, заливающейся в жопу.
Они наконец добрели до отмели, животные двигались и пыхтели, колеса скрипели на гальке, лошадь Шай дрожала под ней, и это была вторая, на которой она ездила в тот день.
— Называешь это чертовым бродом? — крикнула она Свиту, перекрикивая шум воды.
Он ухмыльнулся в ответ, жесткое лицо сморщилось добродушием. — А ты как это зовешь?
— Течение реки, такое же, как везде, годное лишь чтобы утопиться.
— Тебе следовало сказать, если не умеешь плавать.
— Я умею, но этот фургон не ебаный лосось, вот что я тебе скажу.
Свит повернул лошадь легчайшим движением пятки.
— Ты разочаровываешь меня, девочка. Я записал тебя в любители приключений!
— Никогда по своей воле. Ты готов? — крикнула она Лифу. Парень кивнул. — Как насчет тебя?
Маджуд махнул слабой рукой:
— Боюсь, я никогда не буду готов. Пошли. Пошли.
Так что Шай снова обернула веревку, хорошенько вздохнула, подумала о лицах Ро и Пита, и направилась за Свитом. Холод добрался до ее икр, затем до бедер, волы нервно вглядывались в дальний берег, ее лошадь фыркала и трясла головой, ни один из них не горел желанием снова окунуться, Лиф работал хворостиной, крича: — Тише, тише.
Последний участок был самый глубокий, вода бурлила вокруг волов, порождая белые волны за ними. Шай потянула веревку, заставляя их войти в поток по диагонали, просто чтобы выйти на прямой курс, пока фургон трясло изломанным течением — низ и колеса наполовину под водой, затем под воду ушли и визжащие оси, затем весь он почти поплыл, и это была чертовски хреновая форма для лодки.
Она увидела, что один из волов поплыл, его шея вытянулась, оттого что он старался удержать расширенные ноздри над водой, за ним и второй, испуганные глаза вращались, за ним и третий, и Шай почувствовала, что веревка сильно натянулась, она обернула ее сильнее вокруг предплечья, и вложила в нее весь свой вес, пенька затянулась у ее перчатки, вцепляясь в кожу над ней.
— Лиф! — прорычала она сквозь зубы, — Переходи к…
Один из вожаков поскользнулся, шероховатые лопатки сильно толкались, когда он старался встать на ноги, затем он повернул направо и сбил с ног соседа, и их понесло в сторону по реке. Веревка дернула правую руку Шай, словно кусок за куском срезала ее мышцы, наполовину вытащив ее из седла, прежде чем она поняла, в чем дело.
Теперь два передних вола барахтались, брызгались, таща следующую пару с пути, а Лиф визжал на них и стегал хворостиной. Возможно с тем же успехом можно было стегать реку, что по большей части он и делал. Шай потащила изо всех сил. С тем же успехом она тянула бы дюжину мертвых волов. Что скоро и будет.
— Блядь, — выдохнула она, веревка внезапно соскользнула по руке, и пронеслась вокруг предплечья, едва удалось ее удержать, кровь на пеньке смешалась с вспененной водой, брызги попали на ее лицо и мокрые волосы, животные ужасно замычали, а Маджуд ужасно завопил.
Фургон потащило в сторону, он заскрипел, почти поплыл, почти перевернулся. Первое животное как-то нащупало дно, и Савиан шлепал и рычал на него, а Шай, вытянула назад шею и тащила, тащила; веревка врезалась в ее руку, и лошадь дрожала под ней. Взгляд на дальний берег, люди махали руками, их крики и ее дыхание и барахтанье зверей сливались в ее голове в одну пульсацию.
— Шай. — голос Ламба. Сильная рука обняла ее за плечо, и теперь она знала, что может отпустить.
Как тогда, когда она упала с крыши сарая, и Ламб поднимал ее. «Теперь все хорошо. Тише, тише». Солнце мерцало сквозь веки, и во рту был привкус крови, но страха больше не было. Позже, годами позже, он перевязывал ожоги на ее спине. «Это пройдет, пройдет». И как она подходила к ферме после всех тех черных лет, не зная, что она там найдет, или кого, и увидела его, сидящего у двери с той же улыбкой, что и всегда. «Хорошо, что ты вернулась», — словно она только вышла минутой раньше. Он тогда крепко обнял ее, и она чувствовала уколы слез под закрытыми веками.
— Шай?
— Уф. — Ламб сажал ее на берег, размытые лица мелькали в фокусе вокруг нее.
— Ты в порядке, Шай? — кричал Лиф. — Она в порядке?
— Дайте ей немного места.
— Заставьте ее дышать, быстрее.
— Я дышу, — проворчала она, отмахиваясь от их хватающих рук, борясь за то, чтобы сесть, не зная, что случилось, и когда она здесь оказалась.
— Тебе не лучше немного посидеть спокойно? — спросил Ламб. — Тебе нужно…
— Я в порядке, — отрезала она, проглатывая рвотный позыв. — Гордость слегка задета, но это пройдет. — На ней уже было довольно шрамов, в конце концов. — Руку поцарапала. — Она застонала, стаскивая зубами перчатку; каждый сустав ее правой руки пульсировал; поворчала, пошевелив дрожащими пальцами. Кровоточащий ожог от веревки обвивался вокруг ее предплечья, как змея на ветке.
