Дмитрий Емец - Стеклянный страж
«Я по-прежнему его люблю, но абсолютно ему не верю. У него глаза человека, который сорвался с крыши, но все еще обманывает себя, что висит на карнизе», – подумала она об Арее, а сама все шла, шла…
Улита точно помнила, что в лестнице двадцать две ступени, потому что в каждом пролете их было по одиннадцать, а пролетов два. Но Улита спускалась, а ступени все не заканчивались, и лестница становилась все бесконечнее.
Не понимая, что происходит, ведьма начала считать. Насчитала сорок – сбилась. Еще тридцать – снова сбилась. Сосредоточилась и довела счет до восьмидесяти – и опять обрыв. Мысли прыгали, как белки по ветвям горящего дерева. Улита пыталась их поймать, но в руках оставались одни хвостики.
Еще ступеней через сто, когда количество пролетов, отделявших ее от цели, стало совсем немыслимым, Улита остановилась и, сердито выдохнув через нос, села на ступеньку. Она поняла, что резиденция мрака так просто ее не отпустит.
– Чего вам надо? – спросила она в пустоту.
Улита никого не видела, но отлично знала, что рядом кто-то есть, и не ошиблась. Стена расступилась, и из нее вышагнул Пуфс.
– Ты куда? – спросил он, накручивая бородку на палец.
– Арей послал меня за Мефом, – ответила Улита.
Она сама не знала, почему не соврала. Обычно ложь рождалась у нее легко.
Стало это для Пуфса новостью или нет – секретарша не поняла, но он обрадовался.
– А-а-а! – сказал он. – Ну это другое дело! Поспеши!
Он махнул рукой, и Улита оказалась на Большой Дмитровке прямо перед носом у тихой барышни библиотечного вида. Та двумя руками прижала к животу сумку с кандидатской диссертацией и, обогнув Улиту по стеночке, проследовала дальше, часто оглядываясь.
* * *Неожиданно Улита обнаружила знакомый мотоцикл, припаркованный на тротуаре. Она и так узнала бы его из тысячи, но все же присела на корточки и посмотрела на номерной знак. Да, тот самый, ошибки нет. Улита потрогала двигатель. Совсем холодный.
Оглядевшись, она увидела неподалеку дверь подъезда, утопленную между двух витрин. Бегом поднявшись до третьего этажа, Улита остановилась, переводя дыхание. Эссиорха она еще не видела, но уже заметила его яркий, как апельсин, новый шлем. Шлем лежал на подоконнике. Рядом валялись мотоциклетные перчатки, одна из которых была вывернута. Несмотря на то что момент был неподходящий и поручение Арея давило ее, Улиту ужалило шальное счастье.
Эссиорх сидел на пятой по счету ступеньке следующего пролета. Сидел он не просто так, а на толстом рекламном журнале. Ощущались серьезность намерений и подготовка. Увидев Улиту, он вскочил и кинулся к ней.
– Ты все это время был здесь?
Хранитель кивнул.
– А когда я уходила, ты назло мне сказал, что не выйдешь из дома! – всхлипнула Улита.
– Из дома. И где я? В поле? – улыбнулся Эссиорх, большими пальцами вытирая с ее красных, мятых щек слезы.
Улита выглянула в окно. Резиденция мрака просматривалась отсюда неплохо, но несколько наискось. Недурное место для наблюдения, только очень уж легко вычисляется.
– Они тебя не застукали?
– Немного наоборот.
– Как это?
– Я застукал! – пояснил Эссиорх.
Улита опустила глаза и под батареей увидела несколько пропитанных духами тряпок – все, что осталось от суккуба.
– Тут у него местечко было. Прилеплял к подоконнику жвачкой эйдосы. Даже не поверишь – целая куча их тут была! А говорили еще, что мрак нормы увеличил, – задумчиво сказал Эссиорх.
– У своих крал, гадина такая! По карманам шастал в очереди! – сообразила Улита.
Она кинулась пинать тряпки, но, увидев, как укоризненно поднялись брови Эссиорха, смущенно остановилась.
Послышался шум, и по лестнице сбежал Корнелий. Под мышкой у него была флейта. Улита немного огорчилась. Страдающий в одиночестве влюбленный – это одно. А влюбленный, страдающий в компании с приятелем, – все же несколько другое.
– Он прикрывает меня с крыши! Правда, я никогда не видел снайпера, который пять минут сидит в засаде, а пятьдесят пять – бегает, – пояснил Эссиорх.
Связной с негодованием замычал и погрозил ему флейтой.
– Чего он мычит? – спросила Улита.
Корнелий показал на свой рот и сделал рукой движение, будто застегнул его на молнию.
Хранитель улыбнулся.
– Мы поспорили, что Корнелий сможет молчать дольше, чем я не садиться на мотоцикл.
– А кто проиграет? – деловито осведомилась Улита.
– Наклеивает пластырь на рот и так ходит час. Причем не дома сидит, а по городу ходит, чтобы все видели.
– Все с тобой ясно, золотая рыбка! – сказала Улита, удовлетворенно посмотрев на Корнелия. – Музыка дальше не играет: в колонках закончился звук!
– Мм-м-м-м! – закивал Корнелий и ткнул пальцем в Эссиорха, утверждая, что разгуливать с пластырем придется именно ему.
Эссиорх пожал плечами и, шагнув к святому, сделал вид, что хочет щелкнуть его по лбу. Корнелий от неожиданности отпрянул назад и, забыв, что там ступеньки, сел на них.
– Ты что, больной? Лечиться надо!!! – заорал он, вскакивая.
– Пластырь! – ласково напомнил Эссиорх.
– Сам носи! Ты руки распустил!
– Я к тебе даже пальцем не прикоснулся!
– Давай я тоже к тебе не прикоснусь! Ты в метро подойдешь к краю – я тебя напугаю, и ты улетишь на пути! Учти! Я так и сделаю! – завопил Корнелий.
Веснушки прыгали на его щеках, как медяки в копилке. Он, видимо, молчал слишком долго и успел накопить кучу эмоций.
– Кончай кипеть! Ты нелеп, как чай без заварки! – охладила его Улита.
Ведьма к чему-то прислушалась и, ни слова не говоря, метнулась по лестнице вниз. Послышался шум короткой схватки, сдавленный крик, и Улита появилась снова. За шиворот она волокла Ромасюсика. Тот вяло сопротивлялся и пытался негодовать.
– Подслушивал! Я прыгнула на него кошкой! – похвасталась она.
Окинув взглядом фигуру Улиты, Корнелий сильно усомнился в том, что ее можно было принять за кошку. Язык так и зачесался шуточкой, но он ограничился тем, что почесал его о зубы. Если взять все проблемы немых и положить на одну чашу весов, а на другую кинуть все проблемы шутников, то моментально станет ясно, что немые находятся куда в более выигрышном положении.
– Что ты тут делал? – строго спросил у него Эссиорх.
Ромасюсик вразумительного ответа на вопрос не дал. Вместо этого он высвободился и, протянув Эссиорху пухлую ладошку, произнес дрожащим голосом:
– Я всегда вами восхищался! Разрешите пожать вашу честную руку!
Эссиорх спрятал честные руки за спину.
– И что будем с ним делать? Этот кекс заложит нас за две копейки! – сказал Корнелий.
– Ну неправда! – надулся Ромасюсик. Он уже вполне пришел в себя и мало-помалу смелел.
