Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом
— Ах, как же я тебя… Ах ты, господи, крови сколько!
— Сколько? — с живым интересом спросил Йорген, приподнимаясь на локтях.
— Много! Ты лежи, лежи пока… Слушай, а вдруг я тебе нос сломал?!
— Ну буду кривоносым, — равнодушно откликнулся пострадавший, потом все-таки исследовал состояние упомянутого органа и поспешил обрадовать товарища: — Нет, похоже, целый. Не переживай.
Но Кальпурций переживал. Друг спас его от верной гибели, а он, неблагодарный, так обошелся с ним! Обвинил страшно подумать в чем, ударил…
— Да ладно! Это же не ты, это чары! — великодушно махнул рукой ланцтрегер.
Но Кальпурцию легче не стало. Он знал, чувствовал: не чары, нет! Осознанно он себя вел, и если бы оружие на дороге не оставил, при себе имел — так и убил бы! Просто он еще не научился доверять новому другу — вот в чем его беда и его вина…
А тот, будто уловив его мысли, вдруг сказал тихо:
— Если с дороги сходишь… если вообще идешь куда… Ты оружие из рук не выпускай, не имей такой привычки! Не на прогулке мы!
…И до самого утра они привалов больше не устраивали. И до самого утра маленькое чудовище на четвереньках бежало за ними вдоль дороги, скоростью не уступая лошадям, и канючило: «Мне холодно! Боюсь! Боюсь! Дяденька, возьми меня…» Какой уж тут отдых!
Уже перед рассветом Кальпурций вдруг вспомнил, спросил:
— Слушай, а как ты догадался, что это был не настоящий ребенок?
— Так ведь он тени не отбрасывал! — был ответ.
— Что, на зойга[15] нарвались, почтенные? — усмехнулся при виде них привратник на въезде в Гамр.
— Девчонка, маленькая такая, и голова не отрубается. Оно? — уточнил Йорген.
— Так точно, оно! Он! — радостно кивнул словоохотливый страж. — Зойг! А вы отколь же путь держите, из каких благословенных краев, что зойга не знаете?
— Мы-то? — усмехнулся ланцтрегер фон Раух. — Из Эренмаркского королевства. Я, к примеру, из Эрцхольма родом.
— Да ну! — Гизельгерец даже попятился. — Это из того Эрцхольма, который чуть большая Тьма не сожрала?!
— Вот-вот. К вопросу о благословенных краях!
— Тьфу-тьфу! Чур меня, чур! — замахал руками страж, но потом не выдержал и похвастался: — А все ж таки зойгов-то у вас и нет!
— Да, вот только этой дряни нам и недоставало! Ты расскажи, любезный, что это за порода? Как их убивают? — И, чтобы тому было интересней рассказывать, Йорген протянул стражу полкроны серебром.
Дядька сразу просиял не хуже той монеты, затараторил:
— А доложу я вам, добрейшие господа ваши светлости, что порода эта самая что ни есть зловредная. Завелась у нас по осени еще, с первыми холодами пришла. Сколько народу извела за зиму, пока разобрались, что к чему, — страсть! Особливо бабьему населению урон вышел. Они ведь, бабенки, какие — токмо рабенка углядят, сразу норовят на руки схватить, нет бы спервоначалу про тень вспомнить! А ему, зойгу, стало быть, только того и надобно! Покуда не тронешь его, он над тобой и власти не имеет. А как обнимешь — пиши пропало! К шее прильнет и всю кровь высосет, а с нею, говорят, и душу саму выймет! Хорошо, если рядом кто окажется, отобьет. А одному человеку избавиться от зойга никакой возможности, непременно заест.
— Так он вроде вампира, что ли?
— Э нет! Шторбам он вовсе не родня, только в том и есть сходство, что кровь сосет, а повадка другая! По могилам не таится, осины не боится, да и стали доброй тож. Непросто его убить. Да и жалко бывает: с виду дите дитем, лучше настоящего, не у всякого рука подымется. Это его главная подлость. Но и приятность своя в нем есть. Со шторбами как: кусанули тебя хоть раз — сам шторбом станешь. А вовремя отбей зойгом покусанного — жив останется, коли от малокровия не помрет или от заразы, ежели зойг прежде кого хворого поел. То-то!
— Убивают их как? — напомнил ланцтрегер, а сам подумал: «Непременно надобно послать в столицу письмо с гонцом, предупредить, какая новая пакость в мире завелася!» (Слог привратника оказался заразительным.)
— А убить зойга совсем непросто. Способ один: зарубить и бабьим молоком обрызнуть — тогда не срастется. Иначе никак!
— Эх! — присвистнул Кальпурций совершенно по-простонародному, манеры его стремительно портились, уже страшно было домой показываться. — Это где же столько ба… столько молока взять?
Страж пожал плечами, ответил с большим достоинством и гордостью за родной город:
— Ну не знаю, как там у вас на севере, а у нас в Гамере, к примеру, бабье молоко нынче в любой оружейной лавке купить можно!.. — помолчал и добавил, желая честно отработать серебро: — Да только вам, странникам иноземным, оно вовсе ни к чему, это для наших охотников товар. Вам, главное, руками зойга не хватать — и целы будете!
— Скажи, — спросил напоследок, после некоторого колебания, Кальпурций. — А как ты догадался, что мы столкнулись с зойгом?
Страж широко ухмыльнулся:
— Да как же? Смотрю, идут двое, один бледный да скучный, и пятно на шее, будто со злой девкой целовался. А у второго мор… простите, ваша светлость, личность пострадамшая. Тут сразу ясно: на одного зойг насел, второй отбивал да сам под раздачу попал. Обычное дело! Глупый только не догадается!
— Право, какие все вокруг догадливые пошли! — пробурчал силониец себе под нос. Почему-то он чувствовал себя уязвленным.
Глава 13,
повествующая о жизни города Гамра и о дурном нраве его аптекарей
Гамр оказался городом большим и богатым даже по меркам благополучной Силонии и мощного Эренмаркского королевства. Йорген и Кальпурций, привыкшие считать соседнюю Гизельгеру едва ли не задворками мира, были весьма удивлены его масштабами. Если бы они чуть больше интересовались географией и экономикой сопредельных государств, им было бы известно, что по размерам своим и благосостоянию Гамр значительно превосходил саму Зелигерду, гизельгерскую столицу.
Конечно, не непромокаемым плащам, оказавшимся на поверку дрянными, город был обязан своим процветанием, и даже не тисненым пряникам, которые производились здесь в огромных количествах и были действительно очень хороши. Настолько хороши, что у Йоргена наконец проснулось чувство голода и он купил сразу три: с домиком, с корабликом и с овечкой. Первые два съел сразу, третий припрятал. Лоточник клятвенно уверял, будто медовое изделие искусных гамрских пекарей может храниться без потери качества никак не меньше двадцати лет, если держать его в прохладе и сухости. Йорген решил, что на его век хватит, и присовокупил пряник к своей коллекции.
— На твоем месте я бы не сам пряник хранил, а выкупил у мастеров пряничную доску или попросил сделать оттиск на глине, — посоветовал старший товарищ. До этого момента он все-таки подозревал, что Йорген его разыгрывает, но теперь сомнения рассеялись. Он хорошо знал, что такое азарт страстного собирателя, и теперь ясно читал его в глазах спутника.
