Дмитрий Казаков - Сердце Пламени
Хозяин кивнул и вскоре в купальне, расположенной по обычаю на нижнем ярусе арроба, загорелся огонь. Слуги натаскали воды, и Лотис, с облегчением содравший с себя мерзкое человеческое одеяние, залез в бадью. Отмывался долго, пока гнусные запахи, приставшие за проведенное в людских землях время, не исчезли без следа.
Натянув на себя эльфийскую одежду, поднялся на второй ярус, в трапезную. И едва перешагнув порог, обнаружил, что за уставленным чашками и тарелками столом сидит немолодой альтаро в красной, как кровь, одежде. Не обращая внимания на удивленные взгляды хозяина, слуг и других посетителей, Лотис опустился на одно колено и уставился в пол.
— Встань и иди сюда, — сказал маг. — Поешь, а затем поговорим.
Лотис подошел и, не поднимая глаз, опустился на табуретку. Протянул руку к запеченной в сухарях куропатке, принялся за сладкое белое мясо. После него наступила очередь супа из трюфелей. Подал голос, когда тарелки опустели, а кувшин, наполненный сидром, показал дно.
— Старший, я не выполнил задания.
— Я знаю, — кивнул маг. — Если бы вы справились, я бы узнал об этом. Но подробности мне неведомы. Рассказывай.
И Лотис заговорил. Он рассказал о безумной погоне до самого Безариона. Поведал о нагхах, возникших из ночной тьмы в тот момент, когда Аллоэн тар-Удланд заклинанием проломил стену Школы Истинного Знания.
— Ну вы безумцы… — прошептал маг, — напасть на людских чародеев в их логове? Хотя кто мог подумать, что олдаг попытается укрыться у них?
Лотис вспомнил о схватке под дождем, о собственном бегстве, о том, как очнулся утром в компании девушки-квартера и мага-недоучки. Рассказал, как выбрались из города, и о том, что столкнулся с тем, кого так долго преследовал, на постоялом дворе в Лидене.
— Я попытался его убить… — голос молодого альтаро дрогнул, — но он оказался великим бойцом… Он победил меня, а после этого отпустил и велел ехать обратно в Великий лес.
— Зачем?
— Чтобы сообщить вам это, — и Лотис слово в слово повторил рассказ человека по имени Олен о схватке в тронном зале Золотого замка, о том, как кружился над поверженным консулом черный вихрь, как смотрели из него полные злобы глаза.
— Колодец, ведущий за пределы мира? — маг в сомнении потер подбородок. — Невероятно. Но, с другой стороны, зачем олдагу врать? Он мог бы просто убить тебя и успокоиться. Нет, тут что-то нечисто. Кстати, как выглядел тот необычный меч, которым он сражался с тобой и с Харуготом?
— Полупрозрачный, точно выточенный из синего льда. Лезвие светится, от него летят искры.
— Кость йотуна, — покачал головой обладатель алого Цвета, — если клинок, вырезанный из него, не смог убить родана, значит это и не родан вовсе.
— А кто?
— Хотел бы я знать, — улыбка на лице мага была грустнее, чем иные слезы. — Но зато теперь ясно, что именно покинуло пределы Вечного леса. Мне кажется, я читал о подобном мече. В одной из первых летописей Анналов Корней. Или где-то в другом месте? Но в любом случае нужно посоветоваться с братьями… Надо же, кровь Безария уцелела, и наследник прошел через Воссоединение…
Лотис почтительно молчал, не рискуя перебивать старшего. Хотелось спать, глаза предательски слипались.
— Собирайся, — маг резко поднялся, брови его сошлись к переносице, придав лицу грозное выражение. — Мы выезжаем немедленно.
Молодой альтаро покорно кивнул. Через полчаса они покинули пределы Арверде и помчались на восток.
Широко раскинулась Великая степь, от пустыни сиранов на юго-востоке почти до Теграта на северо-западе. Обильны травой ее пастбища, полноводны текущие с Опорных гор реки.
Сотни орочьих родов кочуют по бескрайним просторам. Скрипят колеса огромных телег, прямо на которых раскинуты шатры. Волокущие их быки ступают неторопливо и важно. Носятся на горячих скакунах мужчины, гонят стада. Акрыны, умудренные опытом, выбирают дорогу по степи, а зоркоглазые юноши охраняют караван со всех сторон, глядя, не появится ли где враг.
У самых Опорных гор, там, где с лесистых склонов сбегают бурные ручьи, тоже живут орки. В небольших поселках из нескольких домов обитают маги, на чьих руках отсутствует родовая татуировка. Ее не наносят, если способности к колдовству обнаружились до совершеннолетия, и вытравляют в том случае, если они проявились в зрелом возрасте.
Маг не может принадлежать к какому-либо роду, он всегда сам по себе.
Жизнь в поселках идет тихая и размеренная. Младшие слушают наставления старших, учатся обращаться с собственным даром. Рабы — свои же сородичи, проданные за долги, или пригнанные из набегов пленники — делают работу по хозяйству.
Иногда поселок навещает кто-нибудь из акрынов или даже ханов. Но приезжают они тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Проводят некоторое время в жилище одного из колдунов, а затем торопливо уезжают. Оставаться на ночлег отваживают лишь самые смелые.
Крайний к северу поселок стоит у истока реки Стога, под сенью пика Тохрот, чья белоснежная вершина, поднявшаяся выше облаков, напоминает голову ящерицы. Здесь живут пятеро колдунов, и молва, что мчится быстрее лошади, считает их сильнейшими в степи.
Спокойствие лесистой долины, лежащей между отрогами гор, давно не нарушал никто. Зачем идти на поклон к самому могучему магу, если в обыденных делах способен помочь любой? А ничего жуткого и страшного, угрожающего всем оркам, в Великой степи давно не случалось.
Но в это утро в поселке произошло нечто странное.
Рабы, как обычно, поднялись раньше всех, едва вершины гор окрасились розовым. Забеспокоилась в стойлах скотина, заплескала вода в речушке, заполняя опущенные в нее ведра. А затем, когда от растопленных очагов к светлеющему небу потянулись столбы дыма и запахло лепешками, из пяти жилищ одновременно раздался громкий, полный дикого удивления вопль…
Кричали маги.
Первым выскочил из дома самый молодой, с кривым мечом на поясе. Глаза его были выпучены, в них застыло дикое выражение, а на лбу блестели крупные капли пота.
— Ты тоже видел это? — выглянул на улицу его сосед, голый по пояс, с висящим на шее ожерельем из зубов горного барса.
— Да, — ответил молодой. — И оно едва не сожгло мне сердце. Пойдем к старшему?
И они зашагали туда, где на холме стояло жилище основателя поселка. По дороге к ним присоединились еще двое колдунов, одноглазый, покрытый старыми шрамами, и второй — полностью одетый, несмотря на ранний час.
— Входите, соседи, — закрывающий вход полог из серой ткани откинул сам хозяин, чьи глаза за сотню прожитых зим выцвели, но не потеряли зоркости.
