Михаил Ротарь - Три закона Дамиано
Тем не менее, в заведении оказались не только предметы грехопадения, но и кислородные коктейли. Несколько экранов транслировали репортажи со спортивных соревнований, в зале была шведская стенка и фонтан. Стоял бильярд, а в углу был разобранный теннисный столик. Значит, иногда им тоже пользовались.
Я почти разочаровался, но подошедший к нам официант, видя мою скорбную рожу, успокоил меня:
– Мы всем клиентам рады и стараемся удовлетворять все их запросы
– Нет ли у Вас чего-нибудь особенного для сторонников неспортивного образа жизни? Так, чтобы нажраться в умат?
– Могу порекомендовать «Северное сияние» или «Бурого медведя». Иностранцы предпочитают «Отвертку» или «Кровавую Мери». Соотечественики любят «Рембрандт» или коктейль «Подводная лодка», он же «Водолаз».
– Это нырять в бассейн и пить водку в акваланге?
– Замечательная мысль! Надо будет подсказать хозяину. Но коктейль «Водолаз» пьется следующим образом.
Через пару минут он принес широкий бокал для пива с плоским дном. Он поставил его и достал стеклянный стакан, который поставил внутрь. Верхние края были почти вровень. В стакан он залил водки.
Мы с интересом наблюдали за этим процессом.
Далее официант стал наливать пиво в бокал. Когда уровень пива сравнялся с краями стакана, официант торжественно подвинул это мне:
– Коктейль готов! Пиво и водка пьются одновременно.
После такого в человеке заплетается все прекрасное: ноги, руки, язык, одежда и мысли.
Иван не решился на такие эксперименты и предпочел просто вермут. В таком хорошеньком виде мы добрались до гостиницы.
Я свалился спать, а Иван снова стал читать свою итальянскую газету.
Город остановившегося солнца
Билеты на автобус были без мест. Автобус до нужного нам городка ходил каждый час.
На автовокзале жизнь кипела ключом. На площадке стояло много людей всякого фасона и пошиба. Полно бомжей и прочих деклассированных элементов. На четырех мешках картошки сидела бабушка «божий одуванчик» лет семидесяти. Она курила папиросу и явно плевала на предупреждение Минздрава, что у нее может рак из горла свистнуть.
Ко мне подошла цыганка. Она попыхивала трубкой.
– Здравствуй, золотой! Хочешь судьбу свою узнать? Недорого возьму, всю правду расскажу. Что было, что есть и что будет.
– Я сам тебе будущее предскажу. Если ты не отстанешь, полетишь на метле в мусорном ведре, но не на Чертову гору, а в сторону тех контейнеров.
Цыганка гневно взглянула на меня:
– Злой ты человек! Не зря любовь потерять можешь! Только я вернуть ее смогу. А пока твоя любовь на распутьи. Ты много верст прошел, много тебе еще предстоит пройти.
Я знал, что пророчества и проклятья цыганок яйца выеденного не стоят. Но она пока не ошиблась. Мне стало интересно.
– Извини, ромала. Погорячился. Твоя взяла. Позолочу ручку, но на многое не рассчитывай. Кидали меня твои подруги, и не раз.
Я достал пятьдесят рублей. С нее хватит.
– Дай левую ручку, золотой!
Я протянул. Она вытащила трубку изо рта и стала водить ею по моей руке.
– Сильный амулет у тебя,– постучала она мундштуком по браслету. – Но не на него надейся. Сам все делай! Хозяин твой сильный. Тебе много раз от него уйти захочется. Но не получится! Он умнее тебя. Тебе и вниз опускаться придется. Вернешься седым, но здоровым. И счастье не пройдет мимо тебя.
Я достал еще пятьдесят рублей.
Цыгане обычно хорошие психологи, танцоры и певцы. В нашем городе у них есть новый бизнес. Половина всех продаж наркотиков совершалась в их таборе.
– А что ты про него скажешь, ромала? – я кивнул в сторону Ивана.
– У него денег меньше, чем у тебя. Ты главнее, хоть и моложе. Из дальней страны он сюда пришел. Он злое дело одно сделал. Но для добра приехал. Позолоти ручку.
Я дал ей еще пятьдесят. Цыганка пыхнула трубкой и взяла левую руку Ивана.
– У тебя такой же амулет. Поможет тебе. Грех и проклятие на тебе висят. Но все хорошо будет! Снимут с тебя проклятие.
– А долго жить мне еще?
– Еще сто лет проживешь, внуков сестры своей переживешь. Позолоти ручку. Да своими деньгами. А то не сбудется!
Иван достал сто рублей. Цыганка спрятала гонорар, пошла прочь и исчезла в толпе, выискивая новых клиентов.
К посадочной площадке подкатил заплесневевший «ПАЗик». Иван глянул на меня косо:
– И мы на этом поедем?
– Я тебя предупреждал, что это не Рио-де-Жанейро. Автобусы между крупными городами – коммерческие. Там хоть кондиционеры есть. А на таких направлениях коммерции не сделаешь. Они государственные. Придется потрястись и пожариться.
У входа в автобус скопилась толпа народа, гоговясь к штурму. Мы стали в самом конце.
Бабулька схватила первый мешок. Задняя дверь автобуса открылась, и толпа ринулась на абордаж. Бабулька поправила мешок на плече и слегка махнув им влево. Левая половина толпы сзади дружно повалилась на землю. Бабулька еще раз махнула мешком, теперь уже в другую сторону. Теперь правая половина толпы тоже оказалась на земле. «Божий одуванчик» первой влетела в автобус и поставила мешок на сиденья. Она сразу же побежала за следующим. Всю процедуру бабулька проделывала, не вынимая папиросы изо рта. Только тогда, когда последний мешок был водружен на свое место, бабулька кинула бычок через дверь поверх голов вползающих в салон пассажиров и уселась сверху с победным видом.
Мы протиснулись и как-то расположились в полувисяче-полустоячем положении. Я прокомментировал ситуацию Ивану:
– Жизнь прекрасна, а самое прекрасное в ней то, что она кончается когда-нибудь!
Он кивнул мне. В такой ситуации он оказался явно впервые. Водитель по громкой связи объявил:
– Мужчины, будьте джентльменами, протолкните дам в середину салона.
Послышался девичий визг, местами переходящий в женский, и для нас появилось несколько сантиметров свободного пространства. Мы переместились по ступенькам на пару шагов вверх, и наше состояние превратилось в просто стоячее.
Водитель объявил:
– Автобус следует до пункта отправления без остановок. Просьба не сорить и не рыгать в салоне, или я включу зимнее отопление!
Эротически держащая меня за задницу мадонна лет пятидесяти от роду вдруг увидела свою знакомую возле передней двери.
– Ксюха, это ты, что-ли?– взвигнула она.
– Я, а кто же еще?– ответила такая же матрона с другого конца автобуса.
– А твой Петруха уже вышел из загула?
– До трех недель еще пять дней осталось.
– Ну, потерпи, недолго еще. А Колька тебе стольник отдал?
– Да нет еще!
