Сергей Дунаев - Приговоренный к жизни
— Амаль, выстрели туда.
Он бабахнул из своего потешного автомата — такой я только в американских боевиках до этого видел.
— Ничего…
— Давай еще раз.
Несколько существ оттуда вылетели навстречу остаткам черного воинства, пытавшегося окружать воздушные башни неуверенным кольцом. Они не дрогнули, но видели уже — силы неравны. Амаль до конца держался роли безразличного супермена — стрелял от плеча и не глядя; потом там, на третьей башне, что-то вспыхнуло, как если бы наверху открыли окошко и эти два солнца невозможных в нем отразились. Еще мгновение — и башня взлетела на воздух, разнося вдребезги все вокруг. Почти все белое воинство попало в воронку этого невероятного взрыва (необычного, не в стороны несущего волны, а скорее вверх…), мои тоже были разнесены, будто стекло в осколки. Меня отбросило назад, но я упал будто на мягкую подушку.
— Даэмон, встань!
— Кто здесь?
Тьма, тьма непроглядная. Или мне снится.
— Ну, скажем, Амаль. Мы победили. Но оттого не легче, твой скипетр разломался в куски, не вынеся…
— Чего не вынеся? Чего ты замолчал?
— Ты знаешь, кто был в той башне, которая так картинно рванулась туда, откуда пришла?
— Господь?
— А то кто же… Ребята наши вытащили тело из-под обломков. Похоронили вон на том холме.
— Где же я был?
— Ты уже неделю в себя не приходишь, видимо, удар тебя сильно задел. Страшной силы удар был. Почти все наши отлетели. Но главное…
— Что!? Ну говори же…
— Скипетр. Он — все. Ты не можешь теперь творить свою власть, твои духи улетели вместе с ними со всеми, нити порваны.
— Стало быть, я разбился?
— Нет, ты жив. И многое умеешь, но власть потеряна. Искать ее можно только на востоке — там есть тайны посильнее твоего скипетра. Главное, никакие боги нам теперь не помешают. Здесь теперь атеистический мир, Даэмон.
— Это и страшно…
— Ты сам не понимаешь, насколько ты прав. Рейтер сообщает, что в Москве приключилось землетрясение. Вот, видишь — землетрясение. Не конец света, а так — стихийное бедствие. Сюда идут войска НАТО, и мы бессильны. Ну я поснимаю конечно сотню этих голубых… беретов. Да. Но оттого не легче. Они, жалкие твари, сейчас сильнее. Пойми — могущество твое в прошлом.
Игра кончилась. Я не помню, произнес или просто подумал я. Боли не было. Образ моих неотступных видений смертью своей отступил на шаг — теперь его прекрасное лицо стало немного лучше видно. Он смотрел на меня из темноты с укоризной, я не понимал его. Ты ведь сам предложил, Господь, сам? В чем же моя вина…
И вот нет никого. Ни моих, ни твоих. Ну несколько десятков снайперов — а они верны скорее Амалю, чем мне. Тому, кто начинает свою игру.
— Своим верноподданным баранам, — патетично произнес Амаль, — западные правительства говорят о гуманитарной помощи пострадавшей России. Но на самом деле они все знают от своих волшебников — и ищут тебя. Скрываться… скрываться можно, но — как долго? И зачем? Надо идти брать знаки власти, отыгрывать все назад. Это был только первый раунд.
— С меня — хватит, Амаль. Все.
Он задумчиво посмотрел на меня. Да, он и не думал протестовать, но какой-то долг удерживал его со мной, заставлял охранять мой беспокойный сон, прятать от натовской военщины, жизнь за меня положить. На фига я нужен ему, я ж разбился?
— Зачем ты остаешься со мной?
— Ты не пойдешь со мной на восток? — Амаль проигнорировал вопрос, — чего тебе бояться — все и так потеряно?
— Мне не интересно, если Его нет. В этом мире мне все — неродное. Сгинуть бы…
— Не удастся. Судьба сохранила тебя. Что предполагаешь делать?
— В театре играть.
— Каком театре, Даэмон? Москву в щепки разнесло, здесь теперь надолго театров не предвидится…
— В Лондоне.
— Не забудь: тебя ищут. Пощады не жди.
— Провези меня в Лондон.
— Ты приказываешь мне?
— Да!
Амаль поклонился. Нет, он не лицемерил, к чему ему было теперь-то лицемерить. Он просто оказался верным вассалом.
— Я отпущу тебя. Только доставь меня в Лондон.
— Глаза закрой хотя бы, — снисходительно и с печальной улыбкой сказал он.
14. ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ, ВПОЛНЕ ТРОГАТЕЛЬНЫЙ
— Я могу идти? — почтительно справился мой кудесник. Мы стояли на Стренд, где все было мне знакомо. Как пусто, боже мой…
— Иди. С миром. Отпускаю тебя на все стороны ветра, снимаю с себя все короны, отрекаюсь от всех демонов, целовавших меня. Кто любил меня — да упокоится в своей огненной любви. Несчастье тоже может быть прекрасным, если падая — видишь чудесный образ — Соню, например.
— О чем ты?
— Просто сказка. Тебе не понять. Свободен, шейх. Об успехах можешь доложить.
— Мир прах у ног твоих…
— Это уж вряд ли, — резко ответил я и отвернулся.
Айрем вскочил, увидев меня на пороге своей пошлой модернистской квартиры:
— Сэр Дэй!!! Вы живы?
— Называюсь я теперь иначе, — сказал я спокойно, — выиграв войну, я получил в приз скуку. Нынче утром, минут семь назад, я отрекся от всех сатанинских величеств, коими именовался, черный плащ мой сброшен и летит себе с высокой горы, никому на фиг не нужный. Состоялся пиф-паф в Москве, вы тут в курсе?
— Ну разумеется. И несколько странно… вас ведь ищут, у Синтии дом оцеплен ищейками. Псов напустят.
— То есть мне ее не увидеть… — мрачно произнес я, — даже ее.
— Никак невозможно, сэр. Леди под наблюдением, все ваши лондонские приближенные арестованы.
— За что?
— За терроризм, сэр. Связь с ИРА. Естественно, надуманная — но оттого не легче.
— Как просто они умудряются представить трагедию, приключившуюся с миром. ИРА… Засранцы, и только.
— Точно так же думаю, сэр Дэй.
— Ты еще думаешь, неглупый Ангус? Это ты очень даже зря. По старой дружбе организуй мне встречу с Син — но так, чтобы нас не увидели…
— Слежка тотальная.
— Ты всегда меня будешь перебивать, олух? Я говорю: чтобы нас не увидели вместе. Был такой советский фильм, там Максим Максимыч Исаев аналогичным способом прельщался супругой — на расстоянии. Только боюсь заплакать. Я ведь люблю ее.
— И она вас безумно любит.
— И все же мне хочется ней встретиться, а там уже — все равно. Выбери любое кафе на свой вкус и посади ее в дальнем углу. Я хоть посмотрю на нее совсем чуть-чуть. Перед окончанием сказки.
К чему дальше? Я видел Син, слезы украдкой катились из глаз — мы все-таки не удержались и смотрели друг на друга. Айрем потом говорил, что она порывалась подойти ко мне — но он напугал ее, сказав, что тем она меня пренепременно выдаст. Бедная девочка, еще одна сломанная судьба. И с чего только они все летят на твой огонь, Даэмон? Даже сейчас, когда ты — уже никто, казалось бы.
