Юлия Галанина - Охотники за магией
— Даже начальство, оказывается, иногда говорит правильно, — расплылся до ушей Лёд и добавил, выглянув в окно. — Ох, слава Медбрату, кажется, мы приехали! У меня уже зуб на зуб не попадает.
— Редкий случай, подчиненный говорит по делу и приятные для уха начальства вещи, — тут же отпарировал Профессор. — У меня тоже зуб на зуб не попадает, но, увы, уже по другой причине — не так они часто теперь расположены.
Глава тринадцатая
НАД ТЕМНЫМ, БЕЗЛЮДНЫМ ОГРЫЗКОМ…
Над темным, безлюдным Огрызком гордо реял флаг Ракушки. Привычно шумела Гадючка, лес на той стороне казался вырезанным из чёрной закопчённой жести.
Верёвочная лестница так и свисала из моего распахнутого окна, которое единственное слабо светилось, тёмные стекла остальных окон отражали ломтик луны.
Экипаж заехал во внутренний двор нашего невообразимого здания.
Пока Град распрягал лошадей, Лёд с Рассветом помчались топить баню, чтобы как можно быстрей вымыться и согреться, а я поспешила на кухню посмотреть, как там мой холодец поживает.
И очень порадовалась, что так предусмотрительно его поставила варить: дрова потихоньку тлели в печи, возиться с растопкой было не надо, оставалось только подбросить поленьев, и поставить чайник. И убрать два куска рыбы с общего блюда в укромное место. А для уюта разжечь открытый очаг.
Около очага валялся сонный Копчёный, который, увидев меня, тут же оживился и заканючил, требуя еды.
— С хозяина вымогай, — объяснила я ему и побежала переодеваться.
В моей комнате тлел ночничок, а на столе стояла плетеная корзина с красивыми яблоками и нежной любовной запиской от Янтарного:
«Двадцать Вторая, это Я.
Вас всех что, Тот Бык меня забодай, моровая язва унесла?»
Я не удержалась и приписала внизу:
«Какое такое Я? Я у нас бывают разные!»
И втянула лестницу обратно, пока ее не обнаружил Профессор и не оторвал в гневе, чего доброго. Яблоки спрятала в шкаф. А потом пошла занимать очередь на помывку.
По дороге думала, почему все мы ведем себя так, словно вернулись с пикника? Ну ладно я только издалека наблюдала, но парни ведь обезвреживали, убивали поджигателей? Потом сообразила, что просто не знаю, в каких делах им приходилось участвовать, отстаивая интересы Ракушки на этом клочке земли. Сегодня ведь только кусочек из ночной, настоящей жизни Отстойника промелькнул у меня перед глазами.
В коридоре я столкнулась с Профессором.
Он словно прочёл мои мысли.
— Не думай, душа моя, что мальчикам всё равно. Это не так. Жизнь и смерть здесь ходят рядом, а убивать людей, это не тараканов давить, и всегда лучше обойтись без крайностей. Но иногда приходится делать и это.
— Но у меня какой-то ненормальный приступ веселья, — буркнула я, вспомнив свою реакцию на письмо Янтарного. — Это меня тревожит.
— Не только у тебя — это защита. Смерть дохнула слишком близко. Поэтому все мы сейчас будем немного неуместно радостными и остроумными. Веселись, не стесняйся. Так и должно быть.
* * *Профессор оказался прав.
— Душенька, а хочешь, я тебе спинку потру? — предложил отмытый до блеска Лёд, галантно открывая дверь в баню.
— Лучше денег дай, — охотно откликнулась я. — Там твой кот людям ноги обгрызает, еды требует. Иди корми свое чудовище.
— Я же не называю чудовищем твоего Сильного с Горы, — радостно обиделся за котёнка Лёд, — хотя на мой взгляд Копчёный по сравнению с ним — одуванчик.
— Янтарный, к твоему сведению, на шторах у нас в приемной не качается, и еду у меня круглосуточно не требует! — возмутилась я, облегчённо чувствуя, как весь этот трёп заслоняет от меня пылающие решётчатые башни. — Как твой ненаглядный одуванчик-обжора.
— Да уж, если бы ваш ненаглядный на наших шторах качаться решил, то карниз бы с мясом вырвал, одуванчик твой невесомый… — расплылся до ушей Лёд.
— Ну не сочиняй! — теперь обиделась я за Янтарного. — Не такой уж он и тяжелый — это я тебе с полной ответственностью заявляю!
— Но ведь и ты не штора, — возразил Лёд и, озабоченно нахмурившись, спросил — А чем я могу накормить Копчёного?
— Град вчера рыбы нажарил, лежит в кладовой на деревянной тарелке под колпаком, — объяснила я. — Ешьте, меня не ждите.
— А спинку потереть?
— А деньги?
— Эх, — вздохнул Лёд, — да если бы у меня деньги были, — разве ж тебе бы я тогда спинку тёр?
— А кому? — заинтересовалась я.
— О-о-о, — мечтательно протянул Лёд, — тогда бы самые прекрасные женщины Отстойника слетались ко мне, как бабочки.
— Фу-у, — скривилась я. — Продажная любовь — она не искренняя.
— А кто говорит о продажной любви? — удивился Лёд. — Богатого человека красавицы любят бескорыстно. Просто так.
— Попроси Профессора выдать тебе премию за успешную работу в общественной бане, — посоветовала я. — Объясни, что хочешь чистой бескорыстной любви.
— Профессор скорее сам мне спинку потрёт, чем премию выдаст, — вздохнул Лёд. — Он уже пожилой, многие вещи для него потеряли важность.
— Тогда давай составим конкуренцию поджигателю, — он с одним заклинанием вон как развернулся, а мы-то знаем куда больше. Запугаем весь Отстойник.
— Мысль хорошая, но Профессор знает заклинаний ещё больше, чем мы, и, скорее всего, утопит нас, если застукает. В гневе он ужасен.
— Не успеет. Мы скажем, что действуем на благо представительства.
— Всё равно утопит. Из экономии, — зачем мы ему нужны, если Огрызок все будут бояться? Кстати, а ты знаешь, что начальник Службы Надзора за Порядком выздоровел? Я его вчера в общественных банях встретил. Жив, здоров, энергичен и зол.
— Да, вот это по-настоящему печально, а не то, что у тебя денег на любовь красавиц нет, — согласилась я и пошла мыться.
* * *К слову, хоть Профессор и был в гневе ужасен, известие о том, что Копчёный облюбовал наши шторы, он перенёс на удивление спокойно. Я думала, будет возмущаться, но нет, — котёнку это сошло с рук, то есть с лап.
Профессор, конечно, побурчал:
— Развели тут живность, как в деревне, а кормить чем? Не такие нынче времена, чтобы роскошествовать, котов держать, и стоимость штор, ежели будут попорчены, вычту из жалования Льда! — но я как-то застукала его на кухне, когда поблизости никого не было, и стало ясно, что голодная смерть котёнку не грозит.
Профессор сидел на табурете и подманивал своим хвостом Копчёного, который, урча и двигаясь боком, радостно нападал на соблазнительно шевелящийся кончик.
А неприступный глава представительства растроганно ворковал:
