Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего
Шарлин рассмеялась и бесцеремонно ткнула пальцем ему в грудь:
— Вероятность равна пятидесяти процентам. Скорее всего, вы врете. Думаю, что вы — сама ложь. — Она протянула руку и, схватив один из цветных пылающих платочков, начала было говорить: — Что это такое?
Ткань, несмотря на перчатку, обожгла ей руку. Она отшвырнула кусок ткани прямо в лицо Стенелеоса. Сняв перчатку, она посмотрела на ладонь в поисках следов от ожога. Но следов не было.
Взглянув на Стенелеоса, она увидела, что испугала его. Он чуть не упал, когда она бросила платок, и только сейчас восстановил равновесие.
— Что это была за вещь? — спросила она, давая Стенелеосу последнюю возможность разумного объяснения.
— Это, — сказал он негромко, — человеческая душа.
— Вероятность ноль и даже меньше! — прорычала Шарлин. — Вы — сумасшедший. Вашу архаичную бездоказательную чушь никто не опубликует.
Стенелеос стоял и слушал ее ругань, не собираясь уступать, как, впрочем, не собиралась уступать и она. Маг посмотрел в сторону подошедшего Мэддока, и Шарлин тоже повернулась к нему.
— Что… — она не договорила, увидев огромное страдание на лице Мэддока. Затем она тихо спросила: — Что-то случилось?
— Ничего, — ответил Мэддок. Он посмотрел на нее полными слез глазами. — Ничего не случилось. Просто я нашел доказательство.
— Доказательство?
— Да. — Мэддок посмотрел на Стенелеоса: — Уже пора?
— Да, почти.
Стенелеос отступил назад, туда, где в камышах тихо журчала вода. Он опустился на колени прямо в тину и мягко, очень нежно продолжил успокоение душ. Закончив, он снова встал на ноги. К его блестящему черному меху не прилип ни единый комочек грязи. Стенелеос сделал шаг вперед, и Мэддок с Шарлин увидели его истинное могущество и величие.
У Мэддока перехватило дыхание.
— Шарлин. Я должен предупредить вас…
Но было уже поздно. Стенелеос протянул к ним руки с широко расставленными толстыми пальцами.
Глава двенадцатая
— Назад! Руки прочь! — закричала Шарлин дрожащим голосом, но дрожал он не от страха, а от гнева. — Вероятность равна нулю. Никаких шансов.
Откинувшись назад и сделав упор на одну ногу, она направила свой «чоп» прямо в лицо Стенелеоса.
— Одумайтесь, пока не поздно.
Стенелеос остановился так же быстро, как до этого шел на них. Он опустил руки, пальцы которых уже начали испускать свет какого-то иного мира.
Мэддок еще не пришел в себя от потрясений сегодняшнего дня. Очень печальным открытием стала могила Валентина, да и то, во что превратилась когда-то цветущая зеленая земля, не могло не шокировать истинного ирландца. Но больше всего его поразила манера поведения Шарлин. Что это за женщина, размышлял он снова и снова, которая может произносить такие слова? Вот и сейчас, с нацеленным в грудь Стенелеоса оружием, она была похожа на убийцу-разбойника с большой дороги, орудующего в одинокой степи.
Разве не должны быть женщины мягкими и нежными? Разве не должны они быть терпеливыми и разумными? Он покачал головой и слегка откашлялся.
— Мисс Риччи… — начал он.
— Остановись! — прорычала она ему. — Я никуда не собираюсь отправляться с вами и ничего не подпишу. Я хочу еще кое-что выяснить. Что из себя мнит этот высокомерный сукин сын? — Она бросила на Мэддока злобный взгляд: — Ты бормочешь, что моя жизнь подошла к концу, а этот лезет со своими огромными руками. — Она вновь взглянула на Стенелеоса и резко встряхнула свой чоп. — Объясни все толком, снежный человек, или я проверю, насколько хорошо горит твоя шкура.
Мэддок судорожно сглотнул и сделал шаг к женщине, чтобы помешать ей причинить зло Стенелеосу, а значит, и самой себе. Но Стенелеос заговорил первым. Говорил он тихим, мягким голосом и держался очень спокойно. С Мэддоком он общался, не скрывая своей силы и величия, но сейчас он разговаривал с Шарлин как с равной.
— Вы оба способны удивлять меня. — Высокий голос Стенелеоса как бы многократно отражался где-то внутри его грудной клетки. Его огромные глаза казались совсем белыми на фоне покрывающего лицо черного меха. — Только призванные мной люди обладали способностью удивлять меня. — Он обратился к Шарлин: — Ты поставила меня на грань риска, угрожая причинить вред своим оружием. — Затем он взглянул на Мэддока: — А ты ударил меня по лицу рыбой.
Пораженная Шарлин посмотрела на Мэддока:
— Не может быть!
— Да, было дело. — Он улыбнулся какой-то своей мысли. — А как насчет Валентина? Он тоже чем-нибудь удивил тебя?
Медленно наклонив голову, Стенелеос ответил:
— Он проткнул мне руку вилами. Это была моя первая рана более чем за восемьсот столетий.
Шарлин хотела было спросить, кто такой Валентин, но передумала и задала другой вопрос:
— Вы хотите сказать, что никто, кроме нас двоих, не может удивить вас?
— Да.
— Чертов болтун.
Мэддок поморщился, когда Шарлин сказала это. Она нахмурилась:
— Но в таком случае… почему?
— Вы другие. Вы особенные. Я живу вне времени, а поскольку я призвал вас, то и вы тоже.
— Мэддок уже рассказывал мне что-то о путешествии во времени, но…
— Он не лгал.
— Невозможно. — Шарлин вздохнула, и как-то вдруг с нее спало агрессивное напряжение. Она засунула оружие в прикрепленное к ремню подобие кобуры и сказала, обращаясь одновременно к Мэддоку и к Стенелеосу: — Вы даете мне противоречащие опыту сведения. Путешествовать во времени невозможно. Время не имеет глобальных субстрат, у него есть только локальные калибры. До тех пор, пока ваш размер превышает размер нейтрона, время — это просто время.
Мэддок взял ее за локоть:
— Вы утверждаете, что время — это просто время. А мир — это просто мир. А что вы в таком случае скажете об этих маленьких квадратиках разноцветной ткани? Что это просто материя?
Шарлин огорченно посмотрела на него и слегка пошевелила локтем, освобождаясь от прикосновения Мэддока.
— А чем еще они могут быть?
— Что вы почувствовали, когда дотронулись до одного из платочков?
— Он ужалил меня.
— Это было похоже… на что-то?
— Ток или огонь.
Теперь была очередь Мэддока задать глупый вопрос; он не знал, что такое «ток», но был рожден в стране любознательных людей. Однако вместо этого он сказал:
— Насколько я понимаю, вас обжег неугасимый огонь проклятия — я сам почувствовал все это некоторое время назад. Вы держали в руках бессмертную часть какого-то человека. Бессмертную, но вечно страдающую.
— Да вы прямо-таки специалист по истории средних веков, — усмехнулась Шарлин.
