Нэнси Холдер - Воскрешение
Спустя двадцать минут к дому подъехало такси.
АМАНДА, НИКОЛЬ, ТОММИ, РИЧАРД, ОУЭН
Скарборо
«Волшебное дитя, зачатое за миг, в то же мгновение поселится в чреве жены. Отец его неведом даже матери. Ежели дитя вырастет, мир падет — земля и небо прольются кровью драконьей...»
— Нет! — воскликнула Аманда и, захлопнув книгу Мерлина, отпрянула назад.
Девушку колотил озноб — как будто на нее опрокинули ведро ледяной воды или... осквернили ее могилу. Зябко потерев руки, ведьма решительно тряхнула головой: наверное, неправильно поняла. Книгу она читала в кровати, в три часа ночи — по магическим понятиям, это критическое время, «темная ночь души», когда черная магия обретает наибольшую силу. Может быть, слова смешало злое заклятие, тяготеющее над домом? Или же она просто уснула над книгой? Да, ей все приснилось!
Предусмотрительно пробормотав защитное заклинание, Аманда вновь открыла манускрипт. Слова оказались на месте: дитя, чей отец неизвестен, «зачат за миг»; если ребенок вырастет, миру придет конец. Сердце болезненно сжалось.
«Нет, это не об Оуэне! Наш кроха ни при чем!»
Она принялась читать дальше: «Три же знака таковы: обретет дитя отметину за ухом шуим, и от пения его соберутся чудища, и убьет дитя тварь невинную. Коль явятся на ком все три знака, лучше взять такого младенца за ноги и размозжить его голову о кладку очага, ибо оставить его жить — значит погубить все живое».
Тут Аманда громко рассмеялась: никакой отметины за левым ухом племянника нет — впрочем, за правым тоже. Что же до остальных двух знаков...
А не сбудутся они!
Захлопнув фолиант, девушка положила его на тумбочку, вытерла руки о пижаму... Нет, пожалуй, лучше хорошенько их вымыть. Вооружившись фонариком, она вышла в коридор и, как обычно, задержалась у дверей Томми. Теперь, когда они помолвлены, можно было бы забраться к нему в кровать, успокоиться.
«Пока мы живем под одной крышей с папой — ни за что!» — решила Аманда и зашагала дальше по коридору к ванной, мимо двери, ведущей в комнаты Николь, Оуэна и Ричарда. Доносящееся оттуда тихое похрапывание вызвало у нее улыбку.
А следом раздалось... пение — мелодичное, высокое, хрипловатое...
Ни жива ни мертва, девушка застыла на месте, прислушалась: всего пять нот, повторяющихся снова и снова.
«Ла-ла-ла, ла-ла...»
Наверное, игрушка. Мать может записать свой голос, а запись будет прокручиваться назад, когда ребенок сожмет игрушку или потянет за нос.
Пять нот.
«Ла-ла-ла, ла-ла...»
Оуэн?!
Аманда оцепенела. Мальчик слишком мал, он еще не умеет петь! Должно быть, почудилось. Именно. Ей внушили, что она слышит пение. Это все дом, злой, ужасный дом! А жуткий рассказ сестры о превращениях Оуэна, о том, как он заговорил?
— Мы отсюда съедем! — дрожа от страха, громко объявила Аманда.
Серьезно. Она сделает все возможное, чтобы Николь уехала. Дом ли, замок — в любом случае он принадлежал династии жестоких, кровожадных колдунов. Не стоит тут растить ребенка!
А рукопись? Там предсказана судьба Сиэтла, одержимость Холли — словом, все!
Расскажу о книге остальным, — пообещала Аманда.
«Ни в коем случае. Книга предназначена тебе, только тебе. Не говори никому!»
— Да я... — смущенно забормотала девушка. Кстати, о чем же она сейчас думала?
«Ла-ла-ла, ла-ла...»
По спине побежал холодок; приоткрыв дверь, Аманда заглянула в комнату и шепнула:
— Николь!
Тишина. Девушка скользнула мимо спальни отца к двери, ведущей в спальню сестры, нерешительно взялась за ручку: что ей предстоит увидеть? А главное — какой смысл все это обретет?
«Да никто не собирается убивать малыша!»
«Ла-ла-ла, ла-ла...»
Аманда опустила фонарик, опасаясь выдать свое присутствие, однако идти в темноте было еще страшнее.
Раздался скрип. Потом шелест шагов, быстрых, мелких, через комнату.
Ведьму захлестнул ужас. Хотелось позвать Николь, но в горле пересохло. Рука с фонариком отяжелела, тело не слушалось.
Шажки изменили направление — теперь они приближались к ней.
Аманда беззвучно шевелила губами; большой палец плясал на выключателе, но зажечь фонарь не удавалось.
Внезапно ее пальцы тронула крошечная ладошка, легонько их сжала...
Оуэн ведь не ходит!
— Николь! — взвизгнула девушка.
У кровати сестры мгновенно вспыхнул свет, Николь выпрыгнула из постели. Захныкал Оуэн — в колыбельке.
— Аманда, что стряслось? — Подхватив сына, она бегом бросилась к сестре.
Конечно же, никого рядом с Амандой не оказалось. Никто не сжимал ей руку — во всяком случае, она никого не видела.
— Ах, Николь... — пролепетала она, разрыдавшись.
К ее плачу присоединился плач Оуэна.
— Аманда... — Николь ласково обняла сестру.
В спальню вбежал отец, в белой футболке и черных спортивных брюках, быстро зажег свет.
— В чем дело?! — пророкотал он, грозно осматривая комнату.
«Не говори ему», — прошептал изнутри незнакомец — возможно, тот самый, что напевал жуткую песенку и стискивал руку.
А возможно, тот самый, что советовал позвать Томми, когда она застряла в потайном туннеле. Девушка растерялась: отец их, конечно, оберегает, но он не маг, не член ковена.
— Аманда?! — В комнату вихрем влетел Томми.
Николь держала сестру в объятиях, Оуэн надрывался от плача.
Пожалуй, следовало открыться Томми: они ведь связаны духовными узами. Аманду только смущало, что ведьмак не из рода Катерс.
— Мне... мне приснился кошмар, — сказала она, прижимаясь к Николь.
Томми взял ее руку — как раз ту, которой касалась призрачная ладошка, — и прижал к своей груди. Едва сестра разомкнула объятия, как Аманде вновь послышалось ужасное пение... пение хнычущего Оуэна.
«Неужели у меня едет крыша?..»
ФИЛИПП, АННА ЛУИЗА, ИЛАЙ
Мумбай
Магическое излучение привело Илая в огромный парк. Увидев там ведьму с ведьмаком, колдун не поверил глазам. Женщину он не знал, а вот парень-европеец оказался старым знакомым: этого мерзавца связывали духовные узы с Николь!
— Черт! Ну и дела... — пробормотал Илай.
Их разделяло футов двадцать: магией убить уже можно, а придушить голыми руками — далековато. Тихо рыкнув, колдун яростно сжимал и разжимал кулаки. Ведьмак, судя по всему, испытывал схожие чувства.
Женщина двинулась вперед, но Илай мановением руки швырнул ее на груду камней у озера.
— Ты — Илай Деверо, — заговорил ведьмак.
— Собственной персоной.
— А я Филипп. Николь связана со мной духовными узами.
— Без тебя знаю. Где она?
