Наталья Лебедева - Малахит
Паша молчал.
— А теперь скажи мне, — снова заговорил Кабошон, — исключаешь ли ты вероятность того, что физически ограниченные люди могут вырасти в расу более светлую, восприимчивую, творческую… Да в какую угодно новую расу?
— Я почему-то сомневаюсь.
— Я не хочу тебя ни в чем убеждать. Никто ни о чем не может говорить наверняка. Но подумай, пожалуйста, вот о чем: если в вашем мире наша инвалидность — норма, то не может ли быть вполне самодостаточного мира, в котором нормой является ваша инвалидность?
Глава 15 Камнелот
По совету Кабошона к Камнелоту подходили с северо-востока. Хвойный лес кончился, за ним раскинулось неширокое поле, а потом путники вошли в яблоневый сад, росший по обе стороны от широкой дороги. Вскоре на пути попалась невысокая стена, и только отойдя от нее Паша понял, что это была собственно городская, крепостная стена. Метр — метр двадцать высотой, она весьма условно обозначала границу Камнелота. Яблони по ту и по другую сторону сплетались ветвями, плющ и вьюн переползали через преграду и вольготно раскидывали по ней свои широкие зеленые лапы. Вадим подумал, что в августе стена едва ли не рушится под напором ребят, достающих с яблонь плоды.
Минут через пятнадцать за деревьями начало ощущаться присутствие какой-то плотной темной массы. Это были невысокие каменные стены домов. За ними над вершинами яблонь показались шпили городских дворцов. Послышался городской шум.
В это время Берковский и Алмазник праздновали в генеральской палатке начало военной кампании.
— С чего ты хочешь начать? — спросил принц благодушно настроенного Берковского.
— А какие есть предложения?
Берковский явно лукавил. Алмазник и предположить не мог, что тот сунулся в Камни без четкого плана.
— Так ты хочешь взять приступом Камнелот? Или тебе хватит камней, которые хранятся в замках знати? Замки хуже защищены.
— Я понимаю. Я хочу и того, и другого… Мы пришли на войну, вот и будем воевать, пока не завоюем все. Кстати, как там твой человечек в камнелотском замке?
— Нормально. Я думаю, его не будут подозревать, он в розовой гостиной уже давно… Он просил пару камешков его продать.
— Ну уж нет, — Берковский брезгливо наморщил нос. — Я эту дрянь в руки больше не возьму. Из него ювелир, как… И чего он лезет?! Деньги за слив лопатой гребет, вот и пусть себе постукивает. А камни пусть и не трогает. Поганит только хороший материал!
В Камни продолжали прибывать солдаты.
— Ну и как нам найти королевскую кухню? — спросил Вадим.
— Мама сказала, нужно идти по широкой дороге. Потом будет башня и стена, у стены повернуть налево. Это где это — налево? — говорил Листик.
— Налево — там, — торопливо махнул рукой Вадим. — Ну, а дальше, дальше что?
— Мама сказала, — продолжил Листик, — надо идти до обрыва. Там будет маленькая дверь в стене. Она закрыта. Но иногда ее открывают — вылить вонючку.
— Вонючку? Помои?
— Да, помои. И тогда надо спросить Бирюзу. Все, — немного подумав закончил мальчик.
— Думаю, скоро мы будем дома, — сказал Паша.
— Мать меня убьет, — мрачно заметил Вадим, — она уже, наверное, с ума сошла.
Тяжелую дубовую дверь в крепостной стене нашли без труда. Вела к ней узкая тропинка по самому краю обрыва. Кое-где она была подмыта весенними дождями. Паша с испугом смотрел на голые щербатые камни, казавшиеся слишком скользкими. Склон под дверью был живописно украшен помоями.
Вадим пролез вдоль обрыва и устроился на крохотной площадке — ждать, когда появится служанка. Наконец старые петли заскрипели, и помои полетели в пропасть, на этот раз вместе с бадьей.
— Ах ты, черт шальной, — заверещала служанка, замахиваясь на Вадима полотенцем.
— Я племянников привел к Бирюзе, — уворачиваясь от ударов и стараясь не полететь вниз, закричал Вадим.
Они наконец были в замке Камнелота — в одном из его залов. Зал был большой, дальняя его стена терялась в темноте. По стенам были развешаны длинные-длинные полки с различной кухонной утварью — ухоженной, тускло блестящей в свете свечей. На полу вдоль стен были сложены в ровные стопки корзины для сбора урожая, и стояли — пустые или полные, Паша не знал — деревянные лари. Все было коричневым, даже посуда вобрала в себя самые теплые оттенки камня, почти черного в темноте и тепло-желтого на свету.
Служанка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении миловидной и молоденькой, но очень полной девушкой, ушла, сердито побрякивая ключами. Она вернулась через минуту, за ней быстрым шагом, сбиваясь на бег, спешила женщина из пашиного видения: в бирюзовом платье, лет тридцати пяти, высокая, с широкими бедрами и расплывшейся талией. Ее темно-каштановые волосы были убраны в прическу, из которой не выбивается ни один волосок. Она так гармонично смотрелась в этом немного странном зале, что Паша не удивился бы, если бы она вышла прямо из стены.
— Милые мои, родные, — бросилась Бирюза к малышам. — Что же такое случилось, что же произошло?
— Я объясню, — вмешался Вадим.
Он хотел отвести Бирюзу в дальний угол, но малыши вцепились ей в подол и ни за что не желали отпускать. Пришлось говорить при них. Закончилось все тем, что Кроха, а вслед за ним и Листик, горько заплакали. Вскоре после этого явилась давешняя толстушка, Яшма, и увела их пить чай с пирожными.
— Ох вы, горюшко мое, — растеряно произнесла Бирюза, глядя им вслед.
— Что с ними теперь будет? — спросил Паша.
— Что будет? Все будет хорошо.
— А милиция? Я понял, что мать больше всего переживала, как бы их не отправили обратно.
— Не отправят. Слава богу, мир еще не перевернулся настолько, чтобы перестали прислушиваться к слову главной королевской кухарки, — несколько ворчливо, но все же гордо ответила Бирюза.
— А мать? Может быть, ей еще можно помочь? — пристально глядя в глаза, поинтересовался Вадим.
— Курочка… Да, надо кого-нибудь послать.
Решительным шагом Бирюза направилась к выходу. Паша и Вадим пошли за ней. Миновали огромную кухню и вышли в проходную комнату, за которой начинался сам дворец. Здесь стоял только короткий продавленный диван, да был к нему придвинут низкий круглый столик. На диване, положив на столик ноги в старых, запыленных сапогах, дремал человек, укутанный в не менее пыльный дорожный плащ. На лицо он надвинул черную широкополую шляпу.
— Авантюрин! — позвала Бирюза, и человек начал медленно выпутываться из длинного, черного с синим отливом плаща. Мальчишки увидели мужчину средних лет — с хмурым лицом, изрезанным глубокими складками. Черный камзол и никаких украшений — только перстень с темно-синим камнем на безымянном пальце правой руки.
