Юлия Горская - Дети Арахна
Ветер стих. Неподвижно стояли рабисы. Их мертвые глаза были закрыты.
- О, Повелительница света, дающего жизнь, пылающая вечным огнем, которая приказывает отпустить тех, кто страдает от одержимости духами ярости и смерти. Я призываю тебя! Я становлюсь устами твоими. Я повелеваю: да не будет причинено мне зло бесами Бебаи… - Ва-Йерк остановился.
Сияние в ущелье стало слабеть.
Но в наступившей тишине раздался женский вопль, полный страха, тоски и угрозы.
- Замолчи, мхар! – взмолилась Локта на древнем языке Маакора. – Слова твои ножами вонзаются в меня! – она задыхалась, пытаясь освободиться от чего-то, что стягивало шею, опаляло кожу, мучило ее. И, наконец, освободилась, сорвав с себя амулет Арахна. Перед глазами обезумевшей ведьмы дрожала пульсирующая жгучей болью пелена. Она снова слышала голос великой Хефнет: «Ты являешься теперь частью магической силы. И сама можешь управлять ею. Но берегись! Эта сила защищает тебя через амулет. Не разлучайся с ним. И не призывай имя Невыразимого, пользуясь властью амулета. Никогда! Помни».
- Что с тобой? Что с тобой? – забормотал насмерть перепуганный Ормонд, встряхивая за плечи корчившуюся Локту. Но она с силой оттолкнула его и яростно зашипела. Лицо её стало плавиться, меняя черты. Она была ужасна! Скаля зубы, роняя с посиневших губ капли окровавленной пенной слюны, существо, в котором трудно было признать человека, забормотало оградительные слова:
- О, властелина моя, чей лик покрыт извечным мраком! Имя тебе: Кэух. Я призываю тебя, защити меня! Я вооружена силою магического слова. Ты та, кто сокрушает души, кто обездвиживает тела … - глаза Локты закатились. Она ощутила на губах вкус крови, потоком хлынувшей изо рта, и не смогла произнести до конца заклятья. Преодолевая приступ сильных конвульсий, чуть отдышавшись, она ухватилась за всплывающие в памяти слова, что произносила когда-то в черном храме:
- Колдовство, сотворенное богиней Орх, сотворившее образ человека из того, что образа не имеет, разрушается от слов той, которой дана Сила, они придут ко мне от неё, быстрее света, скорее тени…
Что-то изменилось. Сгустился воздух. Открылись вновь мертвые глаза призраков. Рабисы встряхнулись, как ото сна, и стали медленно поворачивать головы, вслушиваясь. Тела их содрогались. Душераздирающий крик пронесся по ущелью и обрушился на него черный смерч. Его жернова сотрясли камни, смяли человеческие тела, смешали прах с прахом. Силуэты призрачных воинов растянулись, распадаясь. Истошный визг их вторил грохоту ветра. Воины Пурфа гибли, снова приняв удар злобной силы, однажды отнявшей их жизни и теперь разметающей их прах. Какое-то время длилась эта пляска смерти, затем все стихло. Ветер спал. Очистился воздух.
Первым очнулся Гродвиг. Он с удивлением увидел, как легкий туман вновь наполняет ущелье. Лежащий невдалеке послушник тоже пошевелился. Тмехта нигде не было видно.
- Господин Ва-Йерк! – позвал барон встревожено.
- Я здесь, – отозвался тот, выбираясь из-за камней, занесенных темно-бурой пылью.
- Все, что осталось от рабисов, - произнес он с сожалением в голосе. – Где принц и женщина, Гродвиг?
- Я поищу их…
Ущелье казалось пустым. Всюду лежала красноватая пыль. Барон с некоторой опаской заметил, что она легко передвигается по его следу.
- Этот мертвый прах вечно будет стремиться к жизни.
Пройдя еще немного, он заметил Ормонда, который, стоя на коленях, склонялся над распростертой Локтой.
- Принц!
Тот не ответил и не пошевелился.
- Сюда, Ларенар! Ва-Йерк, скорее! Я нашел их.
- Что с ней? – поинтересовался он осторожно, приближаясь к наследнику и опуская руку на его плечо.
Ормонд вздрогнул и тихо ответил:
- Я не знаю…
Если бы Гродвиг чуть меньше знал кузена, то подумал бы, что тот плачет, так неестественно прозвучал его голос.
- Что случилось? – взволнованно спросил подошедший тмехта.
- Она … с Локтой что-то не так… - барон отступил.
Он медленно сходил с ума от того, что старая ведьма казалась ему его возлюбленной Лиэллой. Теперь бред его ожил. Но Гродвиг отдал бы многое, лишь бы та, что неподвижно лежала сейчас у ног Ормонда не оказалась ею.
- Что с ней? – Ва-Йерк с озабоченным видом опустился рядом с наследником. И тоже замер, с изумлением и невольным страхом глядя на ту, что называла себя брогомской ведьмой. Перед ним лежала юная девушка. Через пыльные лохмотья старого платья проглядывало тело с нежно-молочной кожей. По бурой земле разметались блестящие вьющиеся локоны. Лицо прикрывала безобразная кожаная маска. Дрожа, Ог Оджа взял девушку за руку и заметил странные порезы. Рука была холодной и тяжелой, а из глубоких ранок сочилась черная жидкость.
- Она мертва.
Ормонд покачал головой, посмотрев на него непонимающими глазами.
- Да, ваше высочество.
Гродвиг повернулся и пошел прочь, стуча мечом по камням.
Принц осторожно взял руку Локты, но тут же опустил её. Рука соскользнула, стукнувшись о землю. И этот глухой, тяжелый звук убедил его больше, чем слова тмехта. Та, которая любила его так преданно, теперь была мертва. Не понимая, зачем, он сдернул с неё маску. Ему вдруг нестерпимо захотелось еще раз взглянуть в ее милое лицо…
Но то, что увидел принц, оказалось уродливее самой страшной маски. Глаза Локты были открыты, но, вместо изумрудных, оказались они кроваво-черными. Красивые черты до неузнаваемости искажала гримаса ужаса. Искусанные до крови приоткрытые губы обнажали раздробленные зубы. Ормонд с омерзением отвел глаза. И посмотрел вновь. Так притягателен бывает для живого человека вид мертвеца, его разрушенная оболочка, еще совсем недавно полная жизни, и хранившая в себе самую главную ее загадку, самую древнюю из тайн – тайну смерти…
* * *- Нужно идти.
- Что? – принц обернулся и отрешенно посмотрел на тмехта, окликнувшего его.
- Нужно идти, – с печалью в голосе повторил Ва-Йерк. – Нас ждут в Улхуре, выше высочество. Уже рассвет, вы видите?
Над ущельем разгоралось малиновое зарево.
Ормонд с трудом поднялся, оглядываясь, словно очнувшись от кошмарного сна.
- Что произошло?
- Мы провели очень беспокойную ночь, – вздохнул тмехт. – Вы так долго не позволяли нам подойти к Локте, бросаясь, как одержимый, на каждого, кто приближался.
- Я любил эту женщину.
- Я понимаю. Но мы лишь хотели отнести ее тело к обозам, чтобы отвезти в Улхур.
- Улхур? Какой Улхур! Мы возвращаемся, чтобы похоронить мою возлюбленную.
Ва-Йерк снова вздохнул. Слова высокородного господина казались ему издевательскими, или безумными, как те, что выкрикивал он этой ночью. Причин его безумия тмехт не понимал, как не мог поверить в искренность слов принца о любви к несчастной Плении-Лиэлле.
