Диана Удовиченко - Южная пристань
— Куда ты опять переставил горелку, утеныш? Сколько говорил, пусть стоит, где стояла, попортишь мне инструмент, шкуру спущу!
Филипп только развернулся и квадратными глазами уставился на учителя, да вжавшись в стенку, ждал, пока тот облазает всю мастерскую. Ох, и попало ему тогда, и оговорки, что, дескать, "только что тут стояла", не помогли.
Впервые его учитель вышел из себя, да еще как — от воспоминаний о его ремне Филипп и через несколько лет тер поясницу, да криво улыбался. Через несколько дней, когда он мог уже сидеть, мастер снова позвал его в лавку — там стояла новая горелка, и, показав на прислоненный к ограде клумбы велосипед, он велел скопировать его в новых сортах стекла. Учитель смотрел, как работал Филипп, сделал лишь пару замечаний, и довольно крякнул, взяв в руку щипцы с новой поделкой своего единственного ученика. А демонстрация его умений получилась весьма наглядной — мастер как раз поднял стеклянный велосипед повыше, сравнивая его с оригиналом, когда чей-то двухколесный транспорт на улице вдруг взял, да и растворился в воздухе. Фигурка же в руках мастера засветилась на миг и застыла, как была. Филипп молча мялся возле кресла, мастер сидел и оторопело смотрел на велосипед в своих руках. Минуты через две он прокашлялся и спросил:
— Горелка твоих рук дело? Твоих, спрашиваю?
Молчание.
— Ох ты ж, от кого ты на меня такой свалился, видать мамка-то с магом каким заезжим и закрутила… Ты горелку стеклянную делал или нет?
Филипп быстро убежал вглубь мастерской и вернулся с прошлой своей статуэткой. Мастер повертел ее в руках, повертел, да только кричать на него больше не стал.
— Значит, так. Ничего в мастерской не повторяй. Дома, какие видишь, не делай, ты вон подсвечник по типу городской мэрии делать собрался, так вот не смей. Мэрия нам нужна, понял? Людей… Людей не трогай, и не вздумай.
— А собак?
— Собак можно. Только болонку миссис Прайтон не делай, будут потом стеклянные блохи везде скакать.
И мастер рассмеялся, притянув к себе ученика. Филипп болонку и не делал, зачем она ему. Зато вот город от бродячих собак да от крыс избавил.
Знал бы старый мастер раньше, что стеклянные сантиметровые крысята будут так продаваться, сам бы их выдувать начал. Да только плохое зрение и седая усталость мешали уже работать как прежде. И, когда исполнилось ученику шестнадцать, он отдал мастерскую Филиппу. Тот знал уже, что можно делать, что нельзя, когда из головы стоит взять образ, а когда можно и скопировать. Правда, подозревал он, что и замок стеклянный в витрине магазина когда-то стоял на самом настоящем морском утесе, и кролики белые скакали по траве далеко отсюда. Но кто это мог доказать? Вскоре мастер придумал разделить мастерскую и магазин, взять Филиппу помощницу, чтобы не отвлекали его посетители от работы. Так появилась в мастерской Анна, девушка с аллергией на сладкое.
И Филипп, не умеющий показать иначе, что он рад ее присутствию, задаривал ее стеклянными пирожными и мармеладными подвесками. А на соседней площади тем временем искали вора в кондитерском магазине. Тогда-то он и увидел впервые Дознавателя, и понял, что если кого-то и стоит ему бояться в этом городе, так это его.
И вот, спустя еще два года, голубое мороженое привело Дознавателя к лавке стеклодува. К его, Филиппа, лавке, к его любимому детищу и единственному делу, которым нравилось этому молодому человеку заниматься. К его жизни. И видно было, что просто так тот увиденное не оставит, будет следить теперь за ним, как за крупной дичью, и в результате прыгнет и перегрызет глотку. Филипп не стал тянуть время, он прекрасно знал, что Дознаватель — как питбуль на собачьем ринге, если вцепился, ни за что не отпустит. Так зачем ждать и поджимать хвост? Лучше уж выйти на поле боя и показать, чему ты успел научиться. Дознаватель появился снова спустя два дня. Филипп ждал его со стеклянным блокнотом в руках, с таким же, как тот, что носил Дознаватель в левом кармане брюк. Он открыл дверь перед высоченным угрюмым мужчиной и жестом пригласил его внутрь. Разговор был коротким. Филипп расчитывал, что Пес его поймет — ведь он сам любил свою работу, столь суровую и неприглядную. И нельзя сказать, чтобы он ошибся… Но только с возрастом люди перестают доверять безгранично лишь чувствам, и учатся глушить интуицию выработанными принципами. Пес крутил в пальцах блокнот с выведенными на нем темно-синим стеклом надписями. "Большая рыбацкая, подвал дома 13… И откуда только узнал, ведь только перед кражей сделал запись". Дознаватель вспоминал, как настоящий блокнот испарился прямо у него из рук, а за ним последовала и новехонькая перьевая ручка.
— Вы же не хотите меня арестовывать, я же вижу.
— Я — хочу. Более того, мальчик, я приду и с удовольствием это сделаю.
— Да я же загнусь там, без своего дела, без стекла. Вы понимаете, что для меня означает отказаться от этого? Да если бы я мог, уже давно бы прекратил, если бы это от меня зависело…
Дознаватель посмотрел на него в упор, пошевелил носом. Затем опустил взгляд, натянул кожаную шляпу, ссутулился и, пригнув голову, вышел из мастерской, не притворив за собой дверь. Стеклодув провожал его тяжелым взглядом, смотрел пристально до тех пор, пока темный плащ не скрылся за поворотом.
Он не замечал ничего вокруг в своих мыслях, и автоматически посторонился, когда хрупкая девушка подошла к двери и заглянула внутрь. Тоненькая фигурка ему по плечо ростом тут же юркнула в мастерскую, сделав пару шагов, застыла, не зная, куда можно было в этом царстве стекла идти, а куда лучше и не соваться, чтобы не нарушить сказочное равновесие. Только тут
Филипп очнулся и сообразил, что девушки здесь быть не должно, и она лишь перепутала вход в магазин и в мастерскую.
Он с трудом выдавил из себя стандартные фразы.
— Сударыня, вы хотите что-нибудь купить? Подарок кому-то, а, может быть, украшение для себя? У нас есть прекрасные бусы и браслеты.
И тут она обернулась. Никогда еще в этом помещении не было кого-то столь подходящего и столь гармонично сливающегося с колоритом мастерской, как эта девушка. В первое мгновение, когда другие мужчины оценили бы формы, Филипп начал мысленно разбирать цвета, из которых была составлена эта ожившая иллюстрация к книге сказок. Волосы цвета медной проволки, что использовал он для обрамления бусин, глаза как зеленое муранское стекло, тонкий кармин на щеках и бледная чуть персиковая кожа — цвет, над которым он так долго бился для своих фигурок.
Девушка тем временем получше огляделась вокруг.
— Нет, спасибо, я… Пока я просто зашла посмотреть.
— Что ж, если хотите, я покажу вам самые красивые работы.
