Виталий Вавикин - Эта короткая счастливая жизнь
Стефани рассмеялась, забавляясь своими мечтами.
Глава двадцать девятая
Беда. Как странно иногда поворачивается жизнь. Идёшь по прямой и никогда не знаешь, что ждёт за поворотом.
– Стефани! – голос отца прорезал тишину, как гром среди ясного неба. Гневный, тяжёлый.
Стефани вздрогнула и затравленно огляделась по сторонам. Полуденное солнце освещало комнату. Неужели она оставила на кровати письма сестры? Нет. Не может быть. Стефани вскочила на ноги и одёрнула платье.
– Стефани! – снова громыхнул за дверью голос отца.
Сильная рука толкнула дверь. Стефани увидела его пылающее праведным гневом лицо, и дыхание её перехватило. Неужели он узнал о Фрэнке?
Она приготовилась отчаянно защищаться. Главное, чтобы этот мальчишка ни в чём не сознавался.
– Что случилось? – спросила Стефани, пытаясь изобразить удивление, но голос её невольно дрогнул.
– Что случилось?! – сильные, волосатые руки отца сжались в кулаки. Дыхание с шумом вырывалось из груди. – Что случилось?! – гневный взгляд, казалось, может заставить кровь в жилах закипеть.
– Я… – Стефани испуганно сжалась. – Я не понимаю…
– Не понимаешь?! – голос отца был словно далёкое эхо. Хотелось броситься к нему на шею и попросить прощения за всё. Расплакаться. Довериться ему. Но что будет потом? Превратиться в изгоя? Стать отверженной, как Фелиция? И что он знает? За что ненавидит её?
– Да что происходит?! – выкрикнула Стефани, потеряв самообладание. Руки предательски задрожали. На глаза навернулись слёзы.
Отец замахнулся, заставив её зажмуриться, но удара так и не последовало.
После, в отеле, под пристальным взглядом управляющего, она стояла на пороге номера, который сняла Фелиция, и заставляла голос не дрожать, рассказывая о том, как сестра привезла в Хайфилдс своего сына, и как она, Стефани, согласилась помочь ей, взяв на себя попечение над мальчиком.
Отец слушал молча, не отрываясь, наблюдая за Олдином, словно тот был диким животным, готовым наброситься на них в любой момент.
Управляющий, забавляясь происходящим, ехидно добавлял подробности визитов Стефани, заставляя её выкладывать всё новые и новые подробности. Особенно низким с его стороны, как решила Стефани, было рассказать отцу о Фрэнке.
– Так он знал? – прохрипел отец, и гнев, который начинал угасать, вспыхнул с новой силой.
Стефани вздрогнула, услышав обещание отца встретиться и поговорить с Фрэнком начистоту. Что будет, если этот мальчишка испугается и обо всём расскажет? Она запаниковала и едва не призналась во всём. Однако страх сначала лишил её сил, а потом появилась надежда, что Фрэнк не выдаст их связь. Одно было ясно наверняка: придётся написать Фелиции и сказать, чтобы она забрала Олдина, и что с Фрэнком встречаться ей больше никогда не разрешат.
Последнее напугало Стефани так сильно, что ноги её подогнулись, и если бы не крепкое плечо управляющего, то она бы не устояла, упав на грязный пол. Прощай мечты о свадьбе. Прощай надежды прожить благочестивую жизнь. Прощай мечты получить благословение родителей. Ей придётся либо остаться старой девой, либо выйти замуж за другого мужчину, которому придётся рассказать о связи с Фрэнком, повесив на себя вечное клеймо распущенной женщины. Но разве это так? Разве она заслужила это? И как быть с Олдином, пока Фелиция не приедет, чтобы забрать его?
Под пристальным присмотром отца Стефани написала письмо сестре. Узнав о случившемся, мать охнула и слегла с мигренью.
– Не смей выходить из дома! – прикрикнул на Стефани отец, когда она сказала, что нужно навестить Олдина и успокоить его.
– Но! – Стефани попыталась возразить, но неожиданно поняла, что никакие уговоры не помогут. С этого дня она обречена быть девушкой второго сорта. Как и Фелиция, она изгнана из сердец благочестивых родителей. И даже если Фрэнк не выдаст их проступка, теперь она обречена жить, зная, что счастливая семейная жизнь ждёт кого угодно, кроме неё.
Отец ушёл, хлопнув дверью и забрав все письма Фелиции. Стефани упала на кровать и расплакалась. Она чувствовала себя грязной и порочной. Она стала такой же, как сестра, но у Фелиции была своя жизнь и своё будущее. А что есть теперь у неё?
Слёз стало больше. Стефани рыдала, надеясь, что раскаяние смягчит ужасный родительский приговор, но этого не произошло.
Ночью снова громыхала гроза, и сон, где она была то юной и невинной, то старой и одинокой, снова и снова прерывался раскатами грома. Всё это было, как наваждение. Тишина и покой, ловля бабочек и мечты о прекрасном принце, который заберёт её в свой замок, уступают место ночной мгле и сверкающим за окном молниям. Затем приходит сон о старости, одиночестве. Эти чувства вызывают слёзы и осознание обречённой безнадёжности. Хочется умереть, и Стефани почти решается оставить этот жестокий мир. Но раскаты грома пробуждают, заставляя понять, что ей ещё восемнадцать, и до седых волос далеко. И снова сны о молодости и невинности.
Утром она спустилась к завтраку, боясь поднять на отца глаза. Мать лежала в своей комнате, и к полудню было решено вызвать врача.
– Можно поговорить с тобой? – осторожно спросила Стефани, но мать заявила, что не желает её видеть.
Отец ушёл, чтобы встретиться с Фрэнком и вернулся ещё более хмурым и злым, чем прежде. Вечером он заговорил о церковной школе для девочек, и сказал, что это самое лучшее место, куда может отправиться Стефани. Она вздрогнула, но не осмелилась спросить, что рассказал ему Фрэнк. Какой же она была глупой и наивной, надеясь, что родители когда-нибудь смогут простить её сестру. Да они даже её простить не смогут, а что уж говорить о Фелиции?!
Эти мысли побороли раскаяние и смирение, родив новое, странное и необычное чувство непокорности. Сначала Стефани решила, что ни за что не поедет в церковную школу. Затем убедила себя, что оставлять Олдина одного, по меньшей мере, глупо и несерьёзно. Как можно быть такими бессердечными?! Разве ребёнок виноват в том, что родился с другим цветом кожи?! Разве виноват, что его отец погиб?!
Впервые в жизни Стефани почувствовала, что невольно начинает презирать эти нравы и стереотипы. Потому что раньше они разрушали чужие жизни, где всё сложно и запутанно, а теперь посягали на её собственную, простую и понятную. Разве заботиться о ребёнке, это плохо? Разве уступить будущему мужу – это непростительный грех? Что осудительного она сделала в жизни?! И почему теперь должна терпеть унижения до конца своих дней?!
Непокорность уступила место гневу. Теперь Стефани была готова защищать Фелицию любой ценой. Сестра стала чем-то вроде маяка для капитана в туманную погоду. Если уж плыть больше некуда, то лучше выбрать новый маршрут, где есть маяк, чем идти ко дну, не попытавшись спастись.
