Ольга Николаева - Я иду искать
— Я вас задерживаю?
— Немного. Что там у тебя с каблуком?
Вадим нагнулся к ней и встретился взглядом с широко распахнутыми удивительно красивыми серыми глазами. На его плечо легла лёгкая рука, заставив склониться ещё ниже, тёплые губы прижались к его губам…
Грубый толчок отбросил Вадима к стене и от неожиданности он чувствительно приложился к ней затылком. Между им и девушкой стоял невесть откуда появившийся Антон.
— Я не предупреждал тебя, сучка?
— Отвали, ублюдок!
— Заткнись!
Он схватил девушку за воротник и, встряхнув, снова с силой толкнул на кучу досок. Не удержав равновесия, она сползла на землю, но тут же вскочила на ноги.
— Козёл!
— Пошла вон!
Плюнув в его сторону, она развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Вадим схватил его за локоть.
— Слишком трогательно обо мне заботишься!
— Отпусти. — Голос Антона снова стал спокойным. — Я ведь просил тебя, не помнишь? Забудь всё, что произошло, если хочешь жить дальше.
— А я могу спокойно жить дальше? — Не выдержав, Вадим почти кричал. — Ты думаешь, это легко? Ты думаешь, что такое вообще можно забыть?
— Такое нужно забыть!
— Как?
— Господи, Вадим, ты не понимаешь…
— А если понимаю? Если я кое-что о тебе знаю? — Вадим подумал о висевшей в кафе сумочке, явно принадлежавшей мёртвой женщине. А ведь Антон знаком с барменшей.
— Что? — На секунду в глазах Антона мелькнуло удивление. Удивление, но не страх, как ожидал Вадим. — Прекрати.
Он с неожиданной силой выдернул руку и быстрым шагом пошёл прочь. Вадим бросился следом, но тот уже успел перейти дорогу и скрыться во дворе напротив. У Вадима появилось странное ощущение, что Антон движется быстрее, чем это возможно, ведь он шёл, а Вадим — бежал, и всё же не мог догнать.
Это случилось одновременно — что-то появилось справа, увиденное боковым зрением в тот момент, когда Вадим ощутил сильный удар. Перед глазами мелькнуло серое небо, тут же сменившееся асфальтом с грязными разводами подтаявшего снега. Ему даже не было больно, только всё разом исчезло — кроме мокрого снежного крошева возле самых глаз, но и его заливала наползающая сверху темнота. И в этой темноте непонятным образом появилось лицо Антона.
…Они стояли друг напротив друга, но Вадим не чувствовал под ногами твёрдой почвы, вместо неё было что-то вязкое, затягивающее, не дающее пошевелиться. Антон схватил его за руку.
— Иди. Сделай шаг!
— Нет…
— Сделай шаг!
У Вадима было ощущение, что он не двигается с места, но трясина снизу поднималась сама, из вязкой жижи превращаясь в чёрный туман. Он не мог шевельнуться, но Антон не отпускал его руку. Вадим смотрел в его лицо, которое на глазах меняло облик — щёки проваливались, кожа вокруг глаз темнела, глаза становились мутными, незрячими, теряясь в чёрных провалах глазниц, на скулах появлялись пятна, всё лицо его превращалось в гниющую массу, обнажавшую только ненормально белый ряд зубов, который внезапно разомкнулся, выпуская струю тёмной жидкости.
— СДЕЛАЙ ШАГ!!! — прозвучало в ушах у Вадима.
Он дёрнулся и понял, что падает на руки Антона.
Вадим с трудом переставлял теряющие опору, увязающие в трясине ноги, не спуская глаз со своего проводника. Не потому, что хотел видеть произошедшую в нём перемену, а потому, что тот единственный оставался различим в поднимающемся снизу густом тягучем тумане. Но, глядя в мёртвое лицо, в котором уже нельзя было узнать Антона, Вадиму почему-то не было страшно.
В какой-то момент ему показалось, что туман немного рассеивается, теряет свою плотность, и по сторонам боковое зрение улавливает размытые силуэты деревьев. Почва под ногами оставалась такой же вязкой, но теперь казалось, что она приняла вид узкой тропинки с высокой травой по обочинам. Вадим отвёл глаза от своего проводника и постарался осмотреться, но едва взгляд прямо падал на ствол дерева или заросли травы, как они снова теряли очертания, затягиваясь туманом, оставаясь видимы лишь периферийным зрением.
— Не смотри по сторонам! — услышал Вадим голос Антона, который звучал лишь в его голове — полусгнившее лицо оставалось неподвижным.
Тропинка под ногами становилась отчётливее, Вадиму даже показалось, что идти стало немного легче. Он непроизвольно снова опустил взгляд и в этот момент ясно увидел, что утрамбованное место заканчивается, ещё шаг, и они вступили на разрыхлённую землю.
— Не смотри под ноги!
Но Вадим уже не мог не смотреть. Среди чёрных комьев, едва присыпанные ими, виднелись человеческие руки, плечи, кисти с белыми скрюченными пальцами. Вадим наступил на перемешанную с землёй, спутанную прядь светлых волос, едва не споткнулся о полузасыпанную ногу, обутую в высокий сапог.
— Не смотри!
Сильный рывок заставил Вадима встряхнуть головой и в этот момент он уловил движение прямо у него за плечом. Он обернулся и тут Антон снова рванул его на себя, вынудив отвернуться. Но он успел увидеть — высокий забор с железными воротами, между их столбами бьётся в агонии человек — ноги не касаются земли, от шеи к верхней перекладине ворот тянется верёвка.
— НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!
Но Вадим не мог оторвать глаз от повешенного. Его силуэт внезапно показался зыбким, тающим, и в этот момент земля уплыла из-под ног, перед глазами взметнулись ветви деревьев на фоне бледного неба, Вадим почувствовал, что ему не хватает воздуха, лёгкие пронзила режущая боль, горло сдавило, словно его охватывала неумолимо затягивающаяся петля…
Снова рывок.
— НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!
Вадим сделал судорожный вдох и ощущение удушья прошло, затянувшаяся было на горле невидимая петля исчезла, но вокруг снова сгустился туман — чёрный, непроницаемый, неподвижный.
Мир возвращался. Сначала осязаемой стала ткань жёсткой подушки, потом перед глазами возникло переплетение белых нитей. Рядом с подушкой была неровная, покрытая бледно-зелёной краской стена. Следующим в поле зрения оказался потолок — тоже белый, перечёркнутый длинными трещинами в штукатурке.
Здоровье быстро восстанавливалось, а если учесть, что после того, как Вадима сбила машина, он перенёс клиническую смерть и последующую за ней длившуюся несколько дней кому, то — очень быстро. И даже, как оказалось, без сколько-нибудь серьёзных последствий.
Его навещали — сначала только родители, потом — друзья, даже просто знакомые по институту. Внимание последних немного раздражало, Вадиму казалось, что в них говорило только любопытство — как же, клиническая смерть. Но он гнал от себя эти мысли. Гнал он их и когда выписался из больницы, но всё же пережитое воспринималось как невидимое клеймо, отличавшее его от здоровых, живущих полноценной жизнью людей. Особенно злили вынужденные визиты к врачам и их рекомендации постоянно наблюдаться у кардиолога, невролога и так далее, и тому подобное. Да и как, собственно, должны восприниматься подобные вещи в двадцать три года? Все эти предписания не отдаляли, а, наоборот, приближали к ощущению своей болезненности, уязвимости и беспомощности, нависали над Вадимом словно больничные стены. Поэтому очень скоро он попросту плюнул на медицину и прекратил все лечебные процедуры. И именно это то ли удивительным, то ли, наоборот, вполне закономерным образом поставило точку в процессе восстановления, окончательно вернув Вадима к нормальному, привычному образу жизни.
