Елена Грушковская - Багровая заря
Когда женщина открыла кошелёк, я сказала:
— Я взяла оттуда, чтобы заплатить за такси.
— Да, конечно, — растерянно пробормотала женщина.
На пол упала фотография девочки. Я подняла её и спросила:
— Как её зовут?
— Настюша.
— А можно на неё взглянуть?
— Она спит…
— Ничего, я тихонько. Я не разбужу.
Маленькая Настя была в точности такой, как на фотографии. Она спала в своей кровати, тихонько посапывая. Она пахла восхитительно. Нет на свете запаха лучше, чем запах здорового, ухоженного ребёнка.
Нет, не бойтесь. Я её не тронула. Я уже неплохо закусила двумя грабителями. К тому же, я дала зарок никогда, ни при каких обстоятельствах не трогать детей. Как бы сильно голодна я ни была.
Мы вышли из комнаты девочки, и женщина стала благодарить меня.
— Спасибо вам огромное за беспокойство… Даже не знаю, как вас отблагодарить… Может быть, вы хотите есть? Давайте, я вас хотя бы накормлю.
— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Я не голодна. Я недавно ела.
— Ну, может быть, хотя бы чаю? — гостеприимно предлагала женщина.
— Нет, нет, ничего не нужно, спасибо. Мне пора идти.
Она проводила меня до двери, продолжая благодарить. В прихожей я спросила:
— Как вас зовут?
— Оксана…
— Приятно было познакомиться, Оксана. Вашему мужу повезло.
Когда я вышла на улицу, уже начало светать. Почему Михаилу Борисовичу Серебрякову повезло? Во-первых, потому что я хотела есть — это спасло его от грабителей. Во-вторых, потому что в его крови был алкоголь — это спасло его от меня. А в-третьих, потому что у него была такая замечательная жена и очаровательная дочка. Это ни от чего его не спасло. Это — просто так.
3.5. Редкий цветБыл тёплый майский вечер, во дворе цвела сирень, но мне было не до красот весенней природы: у меня уже третий день болела спина между лопаток, не давая мне спать и не утихая даже после еды. Как я ни выгибалась, я не могла найти такого положения, чтобы облегчить боль. Эта напасть вконец меня измучила, когда вернулся Оскар.
— Прости, что так надолго тебя оставил, дорогая, — сказал он, склоняясь надо мной. — Вижу, ты без меня тут не пропала. Молодец.
— Кормлюсь потихоньку, — сказала я.
— Скромная какая, — сказал он. — А вот у меня другая информация. Ходят слухи, что ты просто свирепствуешь. Причём специализируешься на… Как бы это сказать? На плохих людях. И попутно совершаешь благородные поступки. Кажется, у нас появился новый герой. Маленький ночной чистильщик, освобождающий общество от всяких подонков. Это ты так успокаиваешь свою душу, совестливая ты наша?
Я промолчала. Разговаривать не хотелось: болела спина.
— А почему лежим? — нахмурился Оскар, присаживаясь рядом. — Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— У неё болит спина, — ответила за меня Аделаида. — Уже который день.
Оскар засиял улыбкой. Мне было непонятно, что он нашёл забавного в этом, а он, погладив меня между лопаток, сказал ласково:
— Детка, так это же крылышки просятся наружу. Ну-ка!
Он заставил меня встать на ноги и вдруг ударил меня в поясницу. За моей спиной раскинулись, топорща маховые перья, два огромных белых крыла, и Оскар с Аделаидой смотрели на меня с улыбкой.
— Подумать только: белые! — проговорил Оскар восхищённо и озадаченно.
— Это очень редкий цвет, дорогая, — сказала Аделаида.
— Редчайший, — согласился Оскар, поглаживая крылья пальцами и любуясь ими. — Я сразу почувствовал, когда увидел тебя, что ты необычная девочка, а теперь я в этом ещё прочнее убеждаюсь.
— Какие же они громоздкие, — сказала я. — Как вы их убираете?
— Это нетрудно, ты освоишь этот приём быстро.
Крылья могли исчезнуть по моему желанию, нужно было только сосредоточиться на их основаниях и приказать им исчезнуть. При этом они как бы втягивались в спину. Чтобы они появились, нужно было слегка напрячь плечи и приказать им появиться. Одежда не была для них помехой: появляясь и исчезая, они как бы проходили сквозь неё, не повреждая её. Это была самая загадочная часть моего тела.
Крылья были очень красивы, и мне не терпелось научиться летать. Я чувствовала их, как руки или ноги, могла ими шевелить, но это была непривычная пара конечностей, как будто лишняя, и поначалу я не могла скоординировать их движения с движениями других конечностей. Сосредотачиваясь на махах крыльями, я не могла пользоваться руками, а если начинала двигать ими, то крылья скрючивались и переставали махать.
— Это похоже на то, как человек учится играть на пианино двумя руками, — сказал Оскар. — Это требует определённого навыка, но навык можно выработать тренировками.
Тренировки проходили на крыше высотного дома. Сначала я училась правильно махать крыльями, стоя на крыше, потом тренировалась совмещать движение крыльями с движениями других частей тела, например, рук. На то, чтобы этому научиться, у меня ушёл примерно месяц. Через месяц упорных тренировок я могла махать крыльями и одновременно выполнять такой сложный вид деятельности, как письмо. Только после этого Оскар разрешил мне попробовать полететь по-настоящему — разумеется, под его присмотром.
Стоя на парапете с раскрытыми крыльями, я долго не решалась полететь. Я сосредотачивалась, сосредотачивалась… пока Оскар просто не столкнул меня с крыши. Падая, я сначала машинально раскинула руки, но они мне мешали, и я, обхватив ими себя за плечи, изо всех сил замахала крыльями. Размах у них был немалый, и я моментально почувствовала, что моё падение не только остановилось, но и перешло в подъём. Я держалась в воздухе, рывками поднимаясь вверх, и внутри у меня всё ликовало: я летела!
— Я лечу! — завопила я. — Оскар, у меня получается!
— Славно! — похвалил он. — Давай в том же духе!
Он тоже взлетел и стал учить меня маневрировать. Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, и задышала лёгкими. Полёт требовал затраты немалых сил, и после первой тренировки я жутко проголодалась.
3.6. ГеографияЯ учились летать почти всё лето, и настоящим летуном стала только к августу. Я освоила не только обычный полёт, но и сверхскоростной, что было гораздо сложнее. Не обходилось и без географии. Оскар заставлял меня учить наизусть географические карты материков и отдельных стран, закрепляя их полётами над реальной местностью.
В сентябре я держала экзамен по всему, что мы прошли. Оскар дал мне задание проложить маршрут через двадцать пять городов мира, то есть, облететь их, причём сделать это рационально, не перескакивая из Америки в Европу и обратно. По оценке Оскара, я сдала этот экзамен весьма неплохо, и это означало «превосходно». Стиль моего учителя был таков, что он не расточал похвал и не превозносил свою ученицу до небес, и хорошие успехи обозначались в его устах словами «ну, так себе», отличные — «неплохо», а просто блестящие результаты по его системе расценивались как «весьма неплохие». Такая сдержанная манера хвалить очень стимулировала добиваться всё более и более высоких результатов в надежде услышать из уст учителя хотя бы раз слово «отлично». Но такого слова он не произносил.
