Дмитрий Емец - Светлые крылья для темного стража
Вскоре, когда стараниями Эди Улита уже пила горячий шоколад, в бывшее бомбоубежище просунулась голова очередного посетителя. На минуту новоприбывший сусликом замер у порога, кого-то высматривая, а затем решительно направился к Эде и Улите. Он еще только начинал петлять между кучно расставленными столиками, а Улита уже опытным глазом просекла все его достоинства и недостатки.
– Кто этот античный бог с головой пастушка, которого пнула лошадь? – спросила она. Кажется, он тебя знает!
Эдя поднял голову.
– О! Это Грошиков! Бывший мойщик посуды, дамский угодник, гений впаривания отверток с фонариками, а теперь и скромный рокфеллер туманных занятий. Ну и отчасти мой хороший приятель.
– Почему отчасти? – быстро уточнила Улита.
– Потому что в последний раз он меня сильно грузанул, – сказал Хаврон, вспоминая о трех каплях крови и загадочном гуру.
Больше он ничего добавить не успел. Подбежавший Грошиков с преувеличенным радушием принялся мять ему ладонь. Проделывалось это тем чрезмерно бравурным движением, которым женатый мужчина, впервые в жизни поехавший в командировку, полощет в раковине гостиницы свои носки.
– Вот ты, оказывается, где! И девушки какие красивые тут работают! – вскрикнул Грошиков, косясь на Улиту с лихостью разбитого радикулитом гусара.
Ведьма с интересом подняла брови. Она любила, когда ее замечают.
– Они здесь пока не работают, – поправил Хаврон.
– Да? А как их хотя бы зовут? – спросил Грошиков, продолжая придерживаться множественного числа.
– У вас что, в глазах двоится, молодой человек? Их зовут Улитами! И правую, и левую! – не выдержала ведьма.
Проглотив моральную оплеуху, как тюлень рыбку, Грошиков кинулся целовать ей руку. Ведьма задумчиво разглядывала его, и лишь когда пальцам стало совсем влажно, выдернула ладонь.
– А ты, однако, дружбан, времени даром не теряешь! А что думает метрдотель? – заявил Грошиков, задиристо обращаясь к Эде.
– По поводу чего?
– Официанты нагло подсаживаются к девушкам!
– Эй, брюнетик! – крикнул Хаврон, не поворачивая головы.
Улиту оглушило.
– Чего ты орешь, как потерпевший? – недовольно спросила она.
Из подсобки высунулся длиннолицый парень с плоскогубцами. Причина, по которой Эдя называл парня брюнетиком, была туманна, поскольку парень сбрил себе не только все волосы, но даже и брови.
– Ну чего тебе?
– Брюнетик, что ты думаешь по поводу того, что я нагло подсаживаюсь к девушкам?
– Отвали! – сказал парень и скрылся.
– Метрдотель не думает ничего! – резюмировал Эдя.
Грошиков отважно придвинулся к Улите и, встречая с ее стороны лишь поощрение, принялся клеиться. Подобно всем людям, когда-либо занимавшимся агентской торговлей, Грошиков говорил быстро, убедительно и с чудовищной скоростью.
Всякий слабовольный человек к концу второй минуты такого напора говорил «да, да, да» и покупал что угодно, только чтобы от него отстали.
Хаврон, предпочитавший говорить медленно и лениво, как сытый кот, оказался в тени. Хотя он и не претендовал на особое внимание Улиты. Ему то и дело приходилось вставать и подходить то к одному, то к другому посетителю.
Улита, которой хотелось сквитаться с Эссиорхом, забавы ради поощряла старания Грошикова всеми доступными опытной ведьме средствами. Она то улыбалась, то едва заметно придвигалась к нему, то быстро и кокетливо касалась его руки и даже чуть царапала ее ногтем.
Грошиков, наивно не ведавший, что такое контактная магия, пускал счастливые слюни в горячий шоколад. Бедняга еще не знал, что с одним из арендателей – мормонским миссионером – случился удар, когда у него на глазах ведьма наклонилась, чтобы поднять с пола упавшую печать мрака. Грошиков, однако, удара избежал, хотя Улита при нем тоже поднимала упавшую вилку. Воспользовавшись тем, что на секунду она пропала из поля зрения, Грошиков шепнул Эде:
– Ну ты даешь, чувак! Ты не возражаешь, если я… Я тебе не перебегу дорогу?
– Я не автобус. Перебегай! – великодушно разрешил Эдя. – А как же «Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – в обморок грохнешься»?
Ответа Хаврон не получил. Грошиков неопределенно закряхтел и зашевелил пальцами. Эдя догадался, что новые джипы если и творят чудеса, то только до определенной степени.
– Все ясно. Обморока не состоялось, – расшифровал мудрый Эдя.
Грошиков честолюбиво позеленел. Улита выбралась из-под стола с утраченной вилкой.
– Вы в курсе, что половая тряпка была изобретена полторы тысячи лет назад? – с укором спросила она.
Эдя был в курсе.
– Предлагаю открыть музей половых тряпок, пылесосов и выбивалок для ковров. Будь я американец, немедленно кинулся бы патентовать идею! – сказал он.
Кто-то из клиентов потребовал счет, и Хаврону пришлось отлучиться. Грошиков, неспособный держать что-либо в тайне, с восторгом рассказал Улите о своем гуру. Он для того и приехал сюда, чтобы затащить Эдю к своему учителю, однако увидел Улиту и обо всем забыл. Улита выслушала откровения Грошикова без интереса и лишь один раз приподняла брови, когда «пастушок» заявил, что его гуру может предсказать смерть.
Грошиков заметил ее удивление и ринулся объяснять.
– Возьмем тупой пример: человек боится садиться за руль. Мерещится ему, что вот он выскакивает на встречную – и пунц!!! – готовый труп.
– Действительно. Тупой пример, – согласилась Улита.
– Вот. Боится он машин, а на самом деле ему на роду написан, скажем, инфаркт в семьдесят лет… Выходит, страх-то был пустой, напрасный! Значит, водить машину он мог хоть с закрытыми глазами. Только по встречке и ездить. И с парашютом мог прыгать, и на медведя с зубочисткой ходить, и водку ведрами пить. Остальные-то смерти не его.
– И что твой гуру? Предсказывает, значит?
– Повествует каждому о его смерти. Это тяжело, не спорю, зато ничего лишнего потом уже не боишься.
– Ясно, – кивнула Улита. – Логика есть. И что же он тебе предсказал, если не секрет?
По лицу Грошикова пробежала суеверная тень.
– Неважно.
– Ну все-таки… – Улита поощрительно коснулась его руки.
«Пастушок» хихикнул, но хихикнул неуверенно.
– Он говорит, что я умру от нитки. Ну не смешно ли? Как можно умереть от нитки?
Улита не посчитала это смешным. Глаза ее будто ненароком скользнули по высокому, хотя и покатому лбу Грошикова. Судьба до конца не считывалась, но действительно, в тонких, едва заметных морщинках было что-то тревожно-неприятное и опасное.
Улита опустила глаза. Докапываться до истины ей не хотелось. Работа у Арея научила ее, что откопанная правда пахнет в большинстве случаев плохо. Надо семь раз подумать и только один раз браться за лопату.
