Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка
Дара отвернулась.
То, что произошло, было больше, чем просто крахом, – это было крахом в присутствии Фердиада.
– Я рад, что ты пришла, – сказал он. – Тут дело не в моем мужском самолюбии. Только я могу вернуть тебе силу, потому что любить ты можешь только меня. Вот та любовь, которая тебе на роду написана. Ты из чистого упрямства задушила ее в себе. Давай воскресим – и все вернется…
– Давай, – немедленно согласилась Дара. – А потом ТЫ УЙДЕШЬ ПЕРВЫМ.
– Почему?
– Не хочешь же ты сказать, что и в тебе жива та любовь?
– Выходит, ты не хочешь вернуть себе силу? – удивился Фердиад. – Я знаю, как сделать, чтобы в тебе снова проснулась ТА любовь.
– Хочу. Очень хочу. Я бы даже купила ее у тебя ценой самой бурной ночи, какие только бывают… Но при чем тут любовь?!
– При том, что женщина всегда будет любить своего первого мужчину, – тихо и почти по-доброму ответил Фердиад.
– Ты знаешь, что не был первым.
– Я был первым – и ты сама это знаешь.
Она промолчала – поняла, что Фердиад имел в виду.
Но слишком долго молчать она не могла. Это было бы окончательным поражением.
– Пусть так, – сказала Дара. – Я любила тебя. Наверно, во мне еще живо зернышко той любви. Но я не могу… Даже ценой силы!
– Иди сюда, – позвал Фердиад. – Тогда ты слишком многому не знала цены, а теперь знаешь. Сделай два шага – и все образуется.
– Я? К тебе?
Решение было мгновенным и злым.
Дара сделала эти самые два шага, которыми Фердиад хотел погубить навеки ее гордость, и бросилась ему на шею. Возможно, он хотел подразнить губами ее губы, но она не позволила. Поцелуй был яростный и сногсшибательный, даже и не поцелуй – схватка не не жизнь, а на смерть.
Потом Дара уперлась руками в плечи Фердиаду и отстранилась настолько, чтобы видеть его лицо, прекрасное и в тот миг – вечно-юное.
– Хочешь? – обещающим голосом спросила она.
– Да!
И он действительно хотел этой близости, он ее хотел долго, он был готов сейчас просить и обещать невозможное, его губы сами, без участия разума, тянулись к ее губам, и его грудь больше не могла без ее груди.
– А не получишь!
Оттолкнув Фердиада и подхватив с пола черный полушубок, Дара выбежала из номера.
Глава одиннадцатая Вовремя сказавшая «довольно»
Два дня спустя после Йула Дара приняла решение.
Из всех целителей и целительниц, имевших отношение к Курсам, была лишь одна, которая могла сказать что-то путное о том, как сохранить в своей душе любовь. Звали ее Эмер.
Сбежав с праздника и успев прыгнуть в такси, где ревела в три ручья Сашка и доругивались Изора с Саной, Дара велела им всем заткнуться и по дороге в город напряженно думала. Имя Эмер нарисовалось сразу. И та часть ее жизни, которая была известна Даре, тоже объявилась в памяти целым маленьким рассказом – примерно таким, какой услышала однажды Дара от человека, хорошо знавшего Эмер, с поправкой на словесные искажения.
Эта целительница пришла на Курсы в один из первых наборов. К тому времени она имела двух сыновей старше шести лет, и тех родила довольно поздно, так что ее взяли без затруднений и помогли раскрыть немалые способности. Сперва учиться ей было тяжеловато, потом дело пошло на лад, и при выпуске она уже считалась одной из лучших. Пройдя первое посвящение, она получила имя Эмер и какое-то время занималась целительством как ремеслом. Потом было у нее несколько необычных, тяжелых случаев, с которыми она успешно справилась, и лишь после того выяснилось, что на самом деле она хочет вернуться на Курсы, но уже преподавательницей.
Кто-то наверху замолвил за нее словечко, она вернулась. Вскоре ее мастерство стало таково, что зашла речь и о втором посвящении. Эмер была принята на равных в высшем слое Курсов, среди целителей третьего посвящения и тех, о ком знали очень мало, но догадывались, что они-то и определяют судьбу Курсов и их выпускников.
Все шло к тому, что Эмер получит третье посвящение и займет какой-то из руководящих постов, а может, будет призвана для тайных дел, для настоящих, а не театрализованных, как Йул в пансионате, обрядов. Ей тогда было около сорока пяти лет.
И вдруг она пропала.
Крестницы отыскали ее и спросили, что это значит, почему она не ведет группу новеньких, почему не зовет на помощь и сама не откликается на просьбы о помощи.
– Я сказала «довольно», – таков был ответ.
– Навсегда? – спросили ошарашенные крестницы.
– На ближайшие несколько лет, – ответила Эмер. – Я поняла, что меня больше нет – а есть мой разум и моя воля, как бы сами по себе, способные понимать болезнь и заглядывать в будущее. Я не хочу потерять себя.
Она повела крестниц в сад, где показала им цветы, деревья, грядки, большого пса, кошку с котятами, птичьи кормушки на ветвях.
– Вечером приедут из города дети, которых я буду кормить ужином. Старший скоро женится, и я хочу, чтобы они с женой жили здесь, хочу, чтобы в этом доме были маленькие.
– Не рано ли ты вздумала стать бабушкой и вязать внукам носки, крестненькая? – спросили ее.
– У меня есть друг, – ответила она. – Так что молодость кончится еще не скоро. Я долго смотрела на него свысока, пока не поняла, что еще немного – и я перестану быть женщиной. Он тоже скоро переедет сюда. Я буду любить своего мужчину, своих детей, свои цветы, своих животных и птиц и, может быть, я все-таки останусь женщиной. Но для этого мне придется на время бросить Курсы.
Крестницы (обе – сравнительно молодые, бездетные, незамужние, имеющие такую личную жизнь, какая их в общем-то устраивала) вернулись и объяснили решение Эмер на свой лад. Какие глупости они сочинили – неважно, важно, что Эмер, узнав про себя эти новости, не возражала. А лет пять спустя она действительно вернулась. И очень скоро заново завоевала утраченные позиции, причем, кажется, без избыточного напряжения сил. Правда, от третьего посвящения отказалась раз и навсегда.
Она стала другой, ее длинные волосы были прошиты откровенной сединой, и она не пыталась скрыть возраст, не пыталась гоняться за красотой молодости, а честно несла по жизни эту седину, заплетенную в косу и уложенную на затылке сползающим на шею узлом.
Одной из крестниц, кстати говоря, как раз и была Дара. Когда крестная вернулась, положенной им тесной связи и близости уже не получилось. Дара и сама получила второе посвящение.
А вот теперь она задумалась – Эмер была в том же положении, так же болезненно ощутила бегство любви из своей жизни, но она собралась с силами и удержала любовь, наверно, в последний миг. Правда, с тем другом, о котором рассказала крестницам, она не осталась, но появился иной мужчина – и тот уже, похоже, навсегда.
![Елена Минкина-Тайчер - Женщина на заданную тему[Повесть из сборника "Женщина на заданную тему"]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)