Руслан Мельников - Князь-волхв
Длинные татарские стрелы свалили первых всадников и пешцев противника. Арбалетные болты, ударившие по посольскому лагерю поспешно и неприцельно, тоже, впрочем, достали нескольких нукеров. Однако болты били не так точно и часто, как степняцкие стрелы. А некоторые снаряды, выпущенные из мощных немецких самострелов, пролетев сквозь курень и не найдя в нем жертвы, разили латинян уже на противоположной стороне лагеря.
В шатре нойона тоже, как выяснилось, укрывались лучники. Полдесятка человек выскользнули из-под широкого полога, натягивая тетиву. Телохранители императора дружно вскинули щиты. Лучников взяли на прицел арбалетчики, не успевшие еще разрядить самострелы. Но Михель опередил всех.
Маг простер перед собой правую руку, сжатую в кулак, выкрикнул колдовское слово и резко, с силой, разжал персты, словно стряхивая с них воду. Сверкающие нити — тонкие, как паутина, и изломанные, как молнии, — соединили кончики пальцев Михеля с луками татарских стрелков. Тугие номо, направленные на императора и чародея, с хрустом переломились. И все же лучники на пару мгновений отвлекли внимание латинян. Этого времени оказалось достаточно, чтобы…
Безоружные факельщики, прикрытые от взоров императорской свиты спинами Бельгутая и Тимофея, — вот на кого делал ставку ханский посол. Ибо не такими уж безоружными они оказались. Но все это Тимофей понял потом, позже. В первые мгновения боя он не видел, как нукеры с факелами извлекают из поясных кошелей небольшие железные шары. Не видел Тимофей и того, как татары подпаливают короткие фитили, обмазанные особой горючей смесью. И лишь когда круглобокие снаряды, брызжущие искрами, полетели мимо него и Бельгутая под копыта латинянских коней, Тимофей вспомнил о факельщиках. Просто вспомнил — еще не осознавая до конца происходящего.
На новую непонятную угрозу не успели отреагировать ни Михель, ни императорские телохранители. А искрящиеся фитили сгорели в мгновение ока, а шары, набитые невесть чем…
— Ложись, урус! — Падая сам, Бельгутай сильно и неожиданно толкнул Тимофея в бок.
Тимофей упал, заметив краем глаза, что метатели шаров, побросав факелы, тоже вжимаются в землю.
Да, залегли они вовремя. Над головой Тимофея свистнули два или три арбалетных болта. Но, как оказалось, главная опасность исходила не от них.
Вдруг — все сейчас происходило внезапно, стремительно, вдруг! — вспыхнули сумерки, разверзлась земля, содрогнулось небо. В лицо пахнуло горячей серой. Яркое пламя, оглушающий грохот… Неведомая сила разметала латинян. Брызнула кровь, звякнуло железо, чавкнули ошметки плоти и вывороченные потроха. Повалились наземь лошади. Посыпались с седел телохранители Феодорлиха. Рухнул и сам император. Придавленный конем и заваленный телами своих рыцарей Феодорлих исчез из виду. Упал навзничь Михель — упал и, видимо крепко приложившись красным колпаком о землю, остался лежать недвижимо.
Похоже, этот взрыв тоже был сигналом. Огненные вспышки заполыхали по всему куреню. Загромыхало так, что заложило уши.
Тимофей сообразил — запоздало, но все же сообразил наконец, — что происходит. Подпустив латинян к лагерю, татары пробивали себе путь гремучей заморской смесью, набитой в железные сосуды. Об огненном зелье, обладавшем невиданной разрушительной и смертоносной силой, Тимофей слышал неоднократно, однако видеть ТАКОЕ ему пока не доводилось.
А сегодня вот довелось.
Не зря, совсем не зря горели костры по внешней границе лагеря. Татары поджигали от них фитили железных шаров. Или попросту бросали в огонь свои адские снаряды. Громовые сосуды разрывались сами и рвали в клочья все и вся вокруг, убивали, оглушали, внушали ужас, сеяли панику. Грохот стоял немыслимый. Разлетающиеся осколки секли плотные ряды латинян. Обезумевшие, перепуганные и израненные рыцарские кони метались, сбивая друг друга, сбрасывая всадников и затаптывая пешцев. Густые клубы дыма застилали взор и вышибали слепящую слезу из глаз. Вопли и стоны людей мешались с истошным лошадиным ржанием.
Взрывы гремучих снарядов, а пуще того — смятение и страх, овладевшие имперцами, взломали кольцо латинян сразу в нескольких местах. Путь был открыт, и первые татарские всадники уже проносились сквозь бреши, завывая, словно демоны надвигающейся ночи. Степняки кружили за вражескими рядами, на скаку осыпая ошеломленного противника стрелами, множа панику и предоставляя возможность вырваться тем, кто еще оставался в лагере.
— Вставай, Тумфи!
Сам Бельгутай был уже на ногах.
Кто-то подвел нойону приземистую степную лошадку. Да нет, не кто-то: Тимофей узнал одного из факельщиков. А где второй? Ага, второй подняться не смог. И не сможет уже. Второй так и остался лежать — скрюченный, вжавшийся в землю. В спине второго, между пластин куяка, торчало оперение арбалетного болта. Достала-таки латинянская стрела!
Впереди — в пыли и дыму — копошилась груда обвешанных железом человеческих и конских тел. Доспехов императора среди искореженных рыцарских лат видно не было. Красные одежды придворного чародея тоже затерялись в обильных потеках крови. Живы ли Феодорлих и Михель? Нет ли?
А из переполошенного многоязыкого лагеря латинян уже спешила подмога. Скоро, очень скоро невеликий посольский стан снова возьмут в кольцо — еще более плотное и прочное, чем прежде. Тогда из куреня нипочем не вырваться. Ну а пока…
Пока около двух десятков всадников, не дожидаясь помощи, продвигались с левого фланга на выручку Феодорлиху. Впереди скакал рыцарь в горшкообразном шлеме и с золочеными львами на щите и гербовой котте. Тимофей невольно почувствовал уважение к заносчивому молокососу. Зигфрид фон Гебердорф не только не поддался всеобщей панике сам, но и сумел увлечь за собой других.
Полдесятка татарских лучников, оказавшихся на пути баронского отряда, германцы смяли в два счета. Следующими под удар должны были попасть Бельгутай и Тимофей.
— Тумфи!
Бельгутай вскочил на лошадь.
Верный нукер-факельщик, припав на колено, подносил к оброненному огню еще один железный шар с фитилем. Вот-вот снова рванет огненное зелье!
— Тумфи, назад!
Ханский посол направил лошадь за шатер. Тимофей тоже метнулся к своей палатке, где бился на привязи оседланный гнедой конь. К седлу приторочены меч, щит и седельная сума. Гнедок был готов и к походу, и к бою.
Тимофей сорвал с коновязи повод, перекинул через голову жеребца, впрыгнул в седло, саданул пятками по конским бокам. Оглянулся на скаку.
Зигфрид и его всадники уже почти достигли того места, где в куче мертвых и полуживых тел лежали император и маг. Но нукер Бельгутая все же успел раньше. Поджечь успел, метнуть успел…
