Дмитрий Емец - Свиток желаний
Зашелестели пергаменты. Звонко, как капель, забились в дархах Улиты и Арея эйдосы. Закачался парадный портрет горбуна Лигула. Зазвенела в пространстве повисшая над миром ржавая и беспощадная коса Аиды Мамзелькиной.
Мефодию стало жутко. Он понял вдруг, что чего-чего, а сочувствия он от Арея не получит никогда. Либо же сочувствие это не будет иметь ничего общего с человеческим миром и человеческим сочувствием. У мечника мрака своя дорога в этом мире. Путь же, петляющий между светом и тьмой, всегда ведет в Тартар. А Мефодий – по тому лишь одному, что даже комиссионеры ужасно боялись надолго там очутиться, – ощущал, что это неприятное и скверное место.
– Даф! В полную силу! Не щади его! – крикнул Арей.
Дафна виновато посмотрела на Мефодия, поднесла флейту к губам и выдохнула боевую маголодию. Хотя она вновь попыталась тайком смягчить ее разрушительную мощь, маголодия прозвучала с неожиданной для нее силой. Даф с тревогой оглянулась на Арея и увидела, что тот ухмыляется и многозначительно крутит на цепочке свой дарх. Даф догадалась, что барон мрака усилил ее маголодию, использовав силу эйдосов.
«Стражи Тартара не могут производить собственных маголодий. Это удел света. Но усилить чужую – почему бы и нет? Никто не может помешать лупе усилить луч солнца. Порой они делают это, стремясь довести действия света до абсурда и хоть так, но повредить ему», – прозвучал у нее в памяти голос Эльзы Керкинитиды Флоры Цахес.
Мефодий увидел, как стену резиденции пронизал ослепительно яркий луч, несущий кинжальную силу и энергию света. Блокировать его, сгущая внутри мрак и ненавидя всех и вся, как подсказывал ему Арей, было поздно. К тому же Мефодий ощущал, что это бесполезно в его варианте. Не задумываясь – ибо одно мгновение слишком короткий срок для оформленной и четкой мысли, – он шагнул вперед, навстречу лучу. Шагнул, глубоко и жадно вдохнул воздух, выдохнул, готовясь принять удар, и… понял, что удара не будет.
Луч исчез, рассеялся, безболезненно скользнув ему в грудь и слившись с эйдосом. Лишь голова закружилась. Мир насытился новыми красками, засиял, заблагоухал, расширился, разросся – и Меф на краткий миг ощутил восторг двухмерного бумажного человека, который стал вдруг трехмерным и познал лепоту объемного мира. Но это длилось совсем недолго.
Он недоверчиво ощупал свою грудь. Ничего, никаких следов. Даже ребра, пострадавшие при первых двух неудачных попытках, уже не ныли. Депресняк, внимательно смотревший на Мефодия, отвел взгляд своих красных глаз и стал равнодушно вылизывать лапу. Должно быть, по мнению кота, представление уже окончилось.
– Результативно. Ты справился. Как ты это сделал? – поинтересовался Арей.
– Не знаю, – ответил Мефодий.
Это было ложью. На самом деле он знал. Вместо того чтобы встретить луч отторгающей силой ненависти, он размягчился, открылся душой и впустил свет в себя, не ставя ему преград, не пытаясь сломать его или отразить. И свет, почувствовав в нем своего, стал его частью.
Арей, пристально глядевший на Мефодия, заметно помрачнел. Он тоже, видно, понял, в чем причина.
– Что ж, как бы там ни было, ты управился неплохо… Но имей в виду – рано или поздно тебе все равно придется определиться, в каком окопе ты сидишь. С нами ты или с этими. – Арей кивнул на Даф. – Тот, кто долго пытается совмещать в себе черное и белое, рано или поздно становится серым. Серых же не любит никто. Серые вечно лавируют, ибо нельзя угодить всем, а так хочется. У них нет врагов, но нет и друзей. Они не знают ни смеха, ни слез. Им чужды как бури, так и мирная благость. Это черви, копошащиеся в бытии и превращающие его в гумус…
– Это все эйдос и его свободный выбор… Теперь я понимаю, почему Лигул так хотел до него добраться. Нет эйдоса – нет выбора, – с завистью шепнула Дафне Улита.
* * *Арей посмотрел на часы. Часы у барона мрака были особенные – хрустальный шар на бронзовой, с прозеленью цепочке. Внутри шара, в непонятной жидкости, медленно вращались два змея, бесконечно пожиравшие друг друга. Змеи были живые. Заглядывая вечером или ночью в кабинет, Мефодий видел их круглые черные глаза, и ему становилось жутко. Он ощущал, как, пульсируя, в него капля за каплей просачивается абсолютное зло, с которым он не в состоянии справиться, пока смотрит на змей.
– А теперь финальное мероприятие фестиваля! Присядем на дорожку, слуги мрака! Мы отправляемся за хлебом и зрелищами! – сказал Арей.
– Это куда же? Неужто на гладиаторские бои? – наивно спросила Даф.
– Хуже. В театр. Там наверняка будут и златокрылые, так что, светлая крошка, сама выбирай: с кем ты. Более чем вероятна стычка, – усмехаясь, сказал барон мрака.
Даф вздохнула, вспомнив, что должна опекать Мефодия. Мысль, что ей придется сражаться со своими и, следовательно, еще глубже запутаться в липких сетях мрака, совсем ее не радовала.
– С вами… А откуда вы знаете, что златокрылые будут в театре?
Арей оценивающе посмотрел на нее. Казалось, он взвешивает, стоит ли говорить.
– Шкатулка № 2, – сказал он. – Комиссионеры наконец раскусили ее секрет. На шкатулку наложено заклинание мгновенных перемещений. В Москве есть два-три места, где она появляется, следуя причудливому графику, который настолько лишен логики, что лишь логикой и можно его просчитать… В общем, по нашим данным, сегодня вечером шкатулка материализуется в гримерке театра «Муза».
– Златокрылым тоже известно, где это произойдет? – уточнил Мефодий.
Арей удрученно толкнул ногой кресло.
– Думаю, да. Пару часов назад комиссионер Ксандр, сообщивший мне об этом, был перехвачен мобильной парой златокрылых на полпути к Тартару. Бедняга так спешил оповестить Лигула, что утратил бдительность. Учитывая похвальное мужество комиссионеров в целом и мужество отдельно взятого комиссионера Ксандра, я уверен, что златокрылые теперь знают все. Начиная от того, живых щенят какой породы Лигул ест на завтрак, до алфавитной книги стражей мрака от Аахрона до Яюэсуфа включительно. Так что сегодня нас ждет жаркая и интересная битва.
– Может, оповестить Лигула, раз он не знает? Пусть приведет побольше стражей, – осмелилась было предложить Улита.
Арей посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.
– Кого оповестить? Прости, я не расслышал, – произнес он.
– Все-все молчу, шеф!.. Считайте, что я уже откусила себе язык и прожевала его вместо ужина, – спохватилась ведьма.
– Приятного аппетита! И чтоб я больше про Лигула ничего не слышал.
Арей открыл футляр и быстро, деловито оглядел клинок. Потом извлек его и сделал несколько круговых движений кистью – вначале медленно, затем быстрее. Его клинок был всюду. Мефодий видел только сталь. Ощутив, что сейчас будет, ибо Арей много времени уделял тренировке его интуиции, он стремительно присел. И в самое время. Барон мрака быстро повернулся, а в следующий миг клинок рассек воздух там, где только что была шея Мефодия.
