Евгений Щепетнов - Звереныш
Запомнилось, как нож скрежетнул по ребрам, застрял, зажатый сдувшейся грудью убитого и выскользнул из потной руки, оставшись торчать в мертвом теле.
От второго безумца защищаться было уже нечем — если не считать того, что дал Адрусу Создатель, рук и ног.
Безумец сходу сбил с ног ошалелого, испуганного Саргуса, навалился на него и стал терзать, рвать зубами шею парня, добираясь до кровяной жилы. Щенок так никогда и не узнал — что вело безумца, почему он так желал крови, почему в мозгу парня вдруг вспыхнула ненормальная, болезненная тяга к убийству, к запаху красной, липкой жидкости, почему исчезли все мысли, кроме одной — убить, во что бы то ни стало!
Впрочем, а разве Звереныш не отличался от этого ненормального лишь тем, что не наслаждался вкусом крови? Он так же жаждал убить врага, так же терял контроль над собой в неистовом желании разорвать противника! Тогда чем он отличается от этого сумасшедшего?
Саргус едва не погиб. Пока Адрус, пытавшийся взять контроль над телом мысленно рассуждал о своих ненормальных наклонностях, безумец уже выплевывал рваные куски кожи верещавшего, как свинья парня. Только когда Щенок встретился взглядом с погибающим "напарником", опомнился и дав волю Зверенышу напрыгнул на спину сумасшедшему. Схватив его за подбородок, загнул шею назад и выгибал до тех пор, пока та не сломалась, издав треск, будто кто-то ломал сухой хворост.
Глаза безумца еще моргали, удивленно глядя на своего убийцу, но тело двигаться не могло, обмякнул и придавив Саргуса к земле тяжелым, неподъемным грузом.
Щенок прошел к первому убитому им парню, упершись ногой в его живот выдернул застрявший клинок, затем размахнулся и со всей силы ударил им по шее лежащего будто плотницким топором, или мечом.
Нож с чавканьем врубился в шею — острейшее лезвие с морозным узором на клинке легко перерубило шею до самого позвоночника. Еще удар — голова отделилась и покатилась под ноги третьему парню, который стоял над трупом убитого им человека.
Покончив с этим делом, Звереныш обошел загон и методично отрубил головы всем, кто хоть немного подавал признаки жизни. Он делал это так просто, так обыденно, как если бы рубил головы рыбам, пойманным в отцовскую сеть — он не раз занимался этим перед засолкой, так что рубить головы Адрусу было не впервой. Вот человеческие головы рубить ранее не приходилось.
Добив всех, кто шевелился, Звереныш вернулся к трупу убитого им человека. Нужно было добыть сердце.
Глухое чавканье! Нож вошел в предреберье, двинулся вниз, раздвигая еще теплую плоть, обнажая сизые петли кишок, похожих на огромных свившихся червей.
Адрус знал, где находится сердце, он не раз помогал отцу разделывать убитых зверей, и знал, как добраться до комка плоти, в котором, якобы, таится любовь, страх, мужество и злоба.
По мнению мальчика все это было преувеличением — ничего в это куске мускулов не было, кроме загустевшей крови, вкусного мяса и пленок, застревавших в зубах. Все разговоры о любвеобильном, добром или злом сердце суть придумки бродячих певцов, развлекающих народ своими песнями, способ выжимания денег, и не более того.
Звереныш засучил рукав, сунул руку под ребра, добрался до сердца. Выдирать его было трудно, оно крепко сидело в теле и не хотело его покидать, цепляясь всеми своими сосудами-"руками". Наконец все-таки сдалось, и теплое, красное, упругое, устроилось в руке убийцы, полузверя, получеловека, с интересом разглядывающего этот кровавый "плод"
Дело было завершено. Можно выходить из загона.
Проходя мимо рыдающего Саргуса, Звереныш заметил, что тот так и не добыл сердце своего противника. Саргус сидел на земле, зажав истерзанную шею и раскачиваясь причитал, все время повторяя:
— Да что же это!? За что?! Ну за что?! Будь ты проклят, Создатель! Будь ты проклят! Мамочка моя! Мамочка! Аааа! Аааа!
Щенок подошел к Саргусу, с размаху пнул его в зад, так, что парень едва не свалился на землю и тихо прорычал, выдавливая слова сквозь зубы:
— Встал! Пошел! Делай, что тебе сказано, иначе сдохнешь! Встал, тварь! Ты рост! Ты должен выжить! Встал, ублюдок!
— Я не могу, миленький, Адрус, я не не-мо-гу! Пусть лучше убьют! Я больше не могу! Они же нелюди, ты не видишь!? Они нелюди! Нелюди! — Саргус опять зарыдал, захлебываясь слезами, горечью беды, но Щенок не дал ему снова увязнуть в отчаянии. Он сильно ударил парня по лицу, рассекая, расплющивая губы, превращая лицо в кровавую маску.
— Встал, погань! Я не позволю им убить тебя! Они хотели сердце — будет им сердце!
Могучим ударом Звереныш рассек грудь лежавшего на земле безумца, который едва не растерзал Саргуса, царапая руку об осколки ребер, воткнул кисть руки в грудь убитого и одним движением вырвал сердце. Потом схватил ошеломленного Саргуса, сунул в его руку добытый "трофей", поднял с земли свой, брошенный перед "операцией", и подталкивая перед собой новоиспеченного приятеля пошел к выходу из загона.
Лаган стоял, задумчиво пожевывая палочку для чистки зубов. Он видел то, что происходило в загоне, и честно сказать, увиденное его не удивило. Что-то подобное он и ожидал. Когда Щенок подошел к нему и бросил под ноги вырванное у "врага" сердце, Вожак не шевельнулся, и лишь внимательно посмотрел в лицо парня, избегавшего встретиться взглядом со своим командиром.
Подошел и Саргус, несмело протягивая добытое не им сердце. Вожак кивнул, и второе сердце полетело к его ногам. Потом третье — Дегер все сделал как надо.
— Встань в строй — кивнул Вожак, и когда Щенок дернулся, чтобы исполнить приказание, покачал головой — Нет, не ты. Он!
Лаган показал на Дегера:
— Он — в строй, а вы двое остаться здесь.
Вожак помолчал, равнодушно посмотрел на Саргуса, медленно и весомо сказал:
— Ты не выполнил то, что я тебе сказал. Ты ослушался меня. А ты, Щенок, сделал то, чего я тебе не приказывал. Ты тоже ослушался меня. Плеть!
Звеньевой подал плеть, и Лаган задумчиво помял ее в руках, будто проверяя, насколько крепка эта длинная, похожая на змею черная кожаная "веревка", сплетенная из толстой воловьей кожи. Саргус сжался, ожидая удара, закрыл глаза, и только Щенок стоял молча, набычившись, исподлобья, с ненавистью следя за лицом командира.
Лаган слегка улыбнулся и вдруг подал плеть Саргусу:
— Бей Щенка! Накажи его! Я тебе приказываю! Двадцать ударов!
Саргус жалко улыбнулся разбитыми губами, растерянно пожал плечами и ударил, с несильно, пытаясь сделать так, чтобы Адрусу было не очень больно.
И тогда Вожак рявкнул — яростно, брызгая слюной, как настоящий волчий вожак рычит на членов своей стаи:
— Сильнее, тварь! Сильнее! Иначе я тебе уши обрежу! Член вырежу, мерзкое животное! Бей! Бей! Бей!
