Евгений Щепетнов - Звереныш (СИ)
Вожак внимательно следил за двумя лидерами, теми, кто выделился среди общей массы рабов. Он специально подгадал так, чтобы остались эти двое, и специально дал им в "соперники" трех буйных сумасшедших, желая посмотреть, как они будут себя вести в экстремальной ситуации, не зная, как нужно обращаться с ножом, ничего не умея.
Третий парень попал в эту тройку вроде бы случайно, но не совсем — Вожак заметил, что Саргос жмется к Щенку, и его хитрый и многоопытный разум сразу просчитал ситуацию — этот парень ищет защиты у более сильного, и скорее всего служит у него чем‑то вроде адъютанта, помощника, подчиненного, как младший командир у старшего.
Вожак из рук в руки передал боевые ножи — один окровавленный, тот, который использовали все участники испытания, и два новых, чистых, не отличающихся от первого ничем, кроме своей чистоты.
Острые лезвия, которыми можно побриться и так же легко отрезать голову. Рукояти — деревянные, с насечками, чтобы не скользили. Простые и незамысловатые орудия убийства, одно из которых уже вволю напилось человеческой крови.
Передавая нож Щенку, Вожак заметил, как парень остро, будто запоминая посмотрел в глаза командиру, и хотя он тут же опустил взгляд вниз, Вожак понял — этот мальчишка ненавидит его самой лютой из всех ненавистью. И дай ему волю — убьет при первой же предоставившейся возможности.
Не он первый, не он последний! — вздохнул Лаган, и попытался снова поймать взгляд парня. У него не получилось — тот упорно смотрел куда‑то вниз, на башмаки, или в небо, поверх головы командира, будто рассчитывая улететь далеко — далеко, в небесную высь, туда, откуда его не достанут никакие рабовладельцы.
Адрус смотрел на то, что делало его тело отстраненно, будто рука не принадлежала ему, будто это не он вошел в загон и быстрым движением вогнал клинок в грудь первому же бросившемуся на него человеку.
Запомнилось, как нож скрежетнул по ребрам, застрял, зажатый сдувшейся грудью убитого и выскользнул из потной руки, оставшись торчать в мертвом теле.
От второго безумца защищаться было уже нечем — если не считать того, что дал Адрусу Создатель, рук и ног.
Безумец сходу сбил с ног ошалелого, испуганного Саргуса, навалился на него и стал терзать, рвать зубами шею парня, добираясь до кровяной жилы. Щенок так никогда и не узнал — что вело безумца, почему он так желал крови, почему в мозгу парня вдруг вспыхнула ненормальная, болезненная тяга к убийству, к запаху красной, липкой жидкости, почему исчезли все мысли, кроме одной — убить, во что бы то ни стало!
Впрочем, а разве Звереныш не отличался от этого ненормального лишь тем, что не наслаждался вкусом крови? Он так же жаждал убить врага, так же терял контроль над собой в неистовом желании разорвать противника! Тогда чем он отличается от этого сумасшедшего?
Саргус едва не погиб. Пока Адрус, пытавшийся взять контроль над телом мысленно рассуждал о своих ненормальных наклонностях, безумец уже выплевывал рваные куски кожи верещавшего, как свинья парня. Только когда Щенок встретился взглядом с погибающим "напарником", опомнился и дав волю Зверенышу напрыгнул на спину сумасшедшему. Схватив его за подбородок, загнул шею назад и выгибал до тех пор, пока та не сломалась, издав треск, будто кто‑то ломал сухой хворост.
Глаза безумца еще моргали, удивленно глядя на своего убийцу, но тело двигаться не могло, обмякнул и придавив Саргуса к земле тяжелым, неподъемным грузом.
Щенок прошел к первому убитому им парню, упершись ногой в его живот выдернул застрявший клинок, затем размахнулся и со всей силы ударил им по шее лежащего будто плотницким топором, или мечом.
Нож с чавканьем врубился в шею — острейшее лезвие с морозным узором на клинке легко перерубило шею до самого позвоночника. Еще удар — голова отделилась и покатилась под ноги третьему парню, который стоял над трупом убитого им человека.
Покончив с этим делом, Звереныш обошел загон и методично отрубил головы всем, кто хоть немного подавал признаки жизни. Он делал это так просто, так обыденно, как если бы рубил головы рыбам, пойманным в отцовскую сеть — он не раз занимался этим перед засолкой, так что рубить головы Адрусу было не впервой. Вот человеческие головы рубить ранее не приходилось.
Добив всех, кто шевелился, Звереныш вернулся к трупу убитого им человека. Нужно было добыть сердце.
Глухое чавканье! Нож вошел в предреберье, двинулся вниз, раздвигая еще теплую плоть, обнажая сизые петли кишок, похожих на огромных свившихся червей.
Адрус знал, где находится сердце, он не раз помогал отцу разделывать убитых зверей, и знал, как добраться до комка плоти, в котором, якобы, таится любовь, страх, мужество и злоба.
По мнению мальчика все это было преувеличением — ничего в это куске мускулов не было, кроме загустевшей крови, вкусного мяса и пленок, застревавших в зубах. Все разговоры о любвеобильном, добром или злом сердце суть придумки бродячих певцов, развлекающих народ своими песнями, способ выжимания денег, и не более того.
Звереныш засучил рукав, сунул руку под ребра, добрался до сердца. Выдирать его было трудно, оно крепко сидело в теле и не хотело его покидать, цепляясь всеми своими сосудами — "руками". Наконец все‑таки сдалось, и теплое, красное, упругое, устроилось в руке убийцы, полузверя, получеловека, с интересом разглядывающего этот кровавый "плод"
Дело было завершено. Можно выходить из загона.
Проходя мимо рыдающего Саргуса, Звереныш заметил, что тот так и не добыл сердце своего противника. Саргус сидел на земле, зажав истерзанную шею и раскачиваясь причитал, все время повторяя:
— Да что же это!? За что?! Ну за что?! Будь ты проклят, Создатель! Будь ты проклят! Мамочка моя! Мамочка! Аааа! Аааа!
Щенок подошел к Саргусу, с размаху пнул его в зад, так, что парень едва не свалился на землю и тихо прорычал, выдавливая слова сквозь зубы:
— Встал! Пошел! Делай, что тебе сказано, иначе сдохнешь! Встал, тварь! Ты рост! Ты должен выжить! Встал, ублюдок!
— Я не могу, миленький, Адрус, я не не — мо — гу! Пусть лучше убьют! Я больше не могу! Они же нелюди, ты не видишь!? Они нелюди! Нелюди! — Саргус опять зарыдал, захлебываясь слезами, горечью беды, но Щенок не дал ему снова увязнуть в отчаянии. Он сильно ударил парня по лицу, рассекая, расплющивая губы, превращая лицо в кровавую маску.
— Встал, погань! Я не позволю им убить тебя! Они хотели сердце — будет им сердце!
Могучим ударом Звереныш рассек грудь лежавшего на земле безумца, который едва не растерзал Саргуса, царапая руку об осколки ребер, воткнул кисть руки в грудь убитого и одним движением вырвал сердце. Потом схватил ошеломленного Саргуса, сунул в его руку добытый "трофей", поднял с земли свой, брошенный перед "операцией", и подталкивая перед собой новоиспеченного приятеля пошел к выходу из загона.
