Война с демонами. Мертвые демоны (сборник) - Бретт Питер

Гласная Марта подоспела мгновенно. Она встала между ними, но трудно было сказать, на чьей она стороне, потому что взирала на всех одинаково свирепо.

– Это не понадобится, вестник. – Она взглянула на братьев Тюк. – Вы слышали. Раз вы, ребята, не уважаете мертвых – ступайте домой за кошельками.

Те не двинулись с места, и Раген подумал, что гордость понудит их вступить в заведомо проигрышную схватку. Ему даже хотелось, чтобы они бросились на него. Несколько сломанных костей научат их уважать усопших и напомнят, как им повезло, что выжили.

Другие болотники бесстрастно наблюдали за сценой. С Мартой наверняка согласились не многие, но всем хватило ума не перечить вестнику, тем более уровня Рагена. От воли вестников зависели целые состояния.

Рачитель Вереск подошел к Марте, упер руки в бока и уставился на Тюков. Позади него бушевало пламя, добавляя зрелищу мрачности. Братья Мейсена дотронулись до шляп и быстро зашагали прочь. Мейсен сплюнул кровавый сгусток и махнул своему семейству, чтобы шли следом.

– Праведный дом предлагает тебе на сегодня ночлег, вестник, – сказал Вереск, когда костер догорел.

– Благодарю, рачитель, – ответил Раген. – У меня есть кувшин красийского спиртного, который я привез Релану. Ты почтишь меня, если выпьешь со мной.

Вереск закашлялся, недоверчиво глядя на крохотную чашку.

– Косит вернее, чем пинта моего лучшего эля, а на вкус что твоя огненная слюна! Такое пойло не может не угодить под запрет!

– Оно и угодило, – усмехнулся Раген. – Всем, кто им торгует, дама рубят большие пальцы, а порка положена даже тому, у кого найдут.

– Не может быть, – покачал головой Вереск. – Релан говорил, что в Красии только его и пьют.

Раген налил на второй круг, чокнулся чашечкой с рачителем, и оба выпили.

– Красия ничем не отличается от других мест, рачитель. Там есть свои праведники и свои лицемеры. В Эведжахе сказано: спиртное – грех…

– Создатель запрещает, – уточнил Вереск.

– Но это не значит, что все его слушаются. – Раген уставился в пустую чашку. – Релан рассказывал тебе, почему уехал из Красии?

Вереск кивнул:

– Тамошних воинов каждую ночь запирают в полном демонов Лабиринте, а с теми, кто убегает, обращаются как с отребьем. Релан сказал, ты предложил ему нечто лучшее и рискнул жизнью, вывезя его за ворота.

– Так и выразился? – рассмеялся Раген. – О, до известной степени это правда, но он здорово приукрасил. Я знать не знал Релана до того утра, когда выехал из Форта Красия. Проделал нелегкий путь и ехал чуть ли не дотемна, а потом выпряг лошадь и разложил переносные круги.

Он снова наполнил чашечки кузи.

– И вот я, значит, развожу костер, ставлю чайник, и вдруг из темноты выходит шарум в полном воинском облачении, с копьем и щитом. Я так перепугался, что чуть не надул в штаны. Схватился за копье, но он даже после того, как целый день провисел на тележной оси, отбил мои выпады, как будто я был молокососом и держал учебный муляж. Будь он полон сил, я бы и вовсе пропал.

Вереск принял чашку:

– И что же дальше?

Раген пожал плечами:

– Он врезал мне копьем, и я растянулся. Пользуясь случаем, мог и убить, но вместо этого опустил копье и подождал. Тут я смекнул, что он не нападал, а защищался. Этот сын Недр ни слова не понимал по-тесийски, но я неплохо освоил базарный жаргон, и мы кое-как побеседовали. Он взмолился, чтобы я взял его на север, и в итоге мы проездили на пару почти три сезона, пока он не положил глаз на вашу смазливую травницу.

– Город взорвался, когда они попросили меня поженить их, – кивнул Вереск. – Я и не стал бы, но Релан перешел ради нее в нашу веру.

– Он склонялся к этому еще до того, как мы покинули пустыню, – сказал Раген. – Релан не хотел умереть в Лабиринте, но не желал и портить отношения с Создателем. Ты ему помог. Я помню, как он плакал, когда ты осенил его знамением и окурил ладаном.

Раген поднял чашку:

– С тех пор в их домике чуть ли не каждый год случалось прибавление. А теперь он пуст.

– За Релана и семейство Дамадж, – чокнулся с ним Вереск. Выпив, он озадаченно взглянул на чашку. – На вкус напоминает…

– Корицу, – поддакнул Раген. – Но ее замечаешь, только если напьешься вдрызг.

Вереск закупорил кувшин:

– Тогда лучше чуток оставить. Мне нужно сохранить здравость рассудка и каждый час трубить в рог.

Рачители Создателя жили по Закону Споспешества, который гласил, что Праведный дом должен служить убежищем на протяжении всей ночи. В мире нашлось бы немного метчиков, способных потягаться с рачителями в могущественных начертаниях, усвоенных в их бытность послушниками. Рисовать храмовые метки было намного труднее, зато хитроумные сети становились непроницаемыми и отражали атаки подземников столь мощно, что усердный демон мог забить себя насмерть о меченую стену, ничем ей не повредив.

В помощь бегущим дорожку ко входу всю ночь освещали фонари, а двери никогда не запирались. Рачители жили скромно, красть у них было нечего.

Большой же рог звучал каждый вечер за час до заката и еще раз – на рассвете, указывая дорогу тем, кто попал в беду. И если рачитель собрался трубить всю ночь…

– Ты все еще думаешь, что Терн где-то бродит? – спросил Раген.

Вереск взглянул на часы и нетвердо поднялся:

– Когда я спросил у Релана, почему он решил изменить Эведжаху и подчиниться Канону, он вот как ответил: «Теперь мне ясно, что если власть Эверама безгранична, то даже Най существует лишь с его попущения. А значит, алагай приходят по его воле. Что это, если не наказание за наши грехи?»

Раген нахмурился:

– Прости, рачитель, но я никогда в это не верил. Сказано, что Создатель нас любит. Какая же это любовь – наслать подземников?

– Парадокс, – согласился Вереск. – Об этом веками спорили мужи поумнее, чем мы. Но и Канон, и Эведжах сходятся в том, что могущество Создателя безгранично. – Он доковылял до большого рога, чуть помедлил и облизнул губы. – Мы живем в реальном мире и поступаем исходя из того, что видим, но всегда можем молиться о чуде.

Набрав полную грудь воздуха, он дунул.

Утром Раген возобновил поиски Терна, искал его и следующий день, но тщетно. Видимо, Создатель хоть и способен на чудеса, но прижимист.

Когда наконец показались высокие стены Милна, Раген, ждавший тоскливого чувства, внезапно воспрянул духом. Да, он простился с большим миром, но этим уважил Релана. Друг ставил семью превыше всего, и чем почтить его память, как не решением покончить со скитаниями и позаботиться о родных?

Он вошел в город, глядя в будущее, а не в прошлое.

Достигнув района метчиков, где держал лавку Коб, он сделал короткую остановку перед тем, как навсегда осесть дома. Арлен полировал доспехи, когда Раген переступил порог.

– Если бы ты уделял своей девушке половину того внимания, что тратишь на доспехи, она бы кормилась с твоей руки.

Арлен с улыбкой поднял глаза:

– Вот это и называется перекладывать с больной головы на здоровую, а если нет, то я и не знаю, что тогда. У меня было бы больше времени на Мери, не присматривай я за госпожой Элиссой, пока ты в разъездах.

От упоминания имени Рагена бросило в дрожь.

– Она здорова? Ребенок…

– Видок у нее такой, будто проглотила снеговика. Нижний шар, – уточнил Арлен. – Но травница говорит, что все замечательно.

Он поворотился и крикнул:

– Коб! Раген вернулся!

Седовласый метчик вышел через секунду.

– Раген! Как съездил напоследок?

– Что до меня, то благополучно, – ответил тот.

– До пустыни доехал? – спросил Арлен.

Раген мотнул головой:

– Заночевал на Обзорном Холме.

Улыбка Арлена стала кислой.