Неспящие (СИ) - Урбан Саша

— Чтоб ты понимала, это перспектива ближайшего месяца. Гениальный яд вы едите, конечно. Минимальная токсичность со скрытым накопительным эффектом. Никакой зависимости, но он вызывает нарушения нервной системы, которые потом сам и блокирует. Мозг просто забывает, что ему нужно спать и угасает. Гениально, — произнесла девушка и тут же ощутила острое желание помыть рот с мылом. Сделать хоть что-то, чтоб отменить эти слова, разорвать их связь с Ремом. Кана с бесстрастным лицом палача перелистнула страницу. На новом листе появился рисунок мозга с подсвеченными областями.

Дези поджала губы и чуть не уронила планшет. Трясущимися руками передала его Кане.

— А мне такую штуку можешь посчитать?

— Да.

— А придумать лекарство от этого? Ты же врач.

— Я не фармаколог, — виновато произнесла девушка.

— Да что ты вообще умеешь тогда?!

— Я… Я изучаю сон, — говорила она, с каждым словом растрачивая последние крупицы уверенности. Дези смотрела на нее слишком серьезно. Во всех ее чертах читалось: «Ну и бесполезная же ты сука». Но она ничего не сказала. Только стиснула кулаки и вклинилась между Каной и Ремом.

— Я послежу за ним. Иди отдохни.

— Я справлюсь. Тебе самой нужен отдых.

— Расслабься. Я это делала уже кучу раз.

Кана слишком устала, чтобы спорить. Она только кивнула, потратив остатки сил на благодарное выражением лица, и ушла в ванную. Больше всего хотелось смыть с себя этот день, выполоскать его из памяти до последнего фрагмента. Ей казалось, что она сходит с ума. Это не ее жизнь, не то, чем она должна была заниматься.

Прохладные струи воды барабанили по коже, но вместо спокойствия приносили только нервозность. Кана скребла пальцами спину, шею и плечи до красных полос, а в голове болезненно пульсировало: «Идиотка! Идиотка!». И сквозь это насмешливое плюющееся слово проступало острое, режущее до кости чувство вины.

«Ну и что ты кому хотела доказать? Что можешь создать гениальное исследование? Что можешь изменить мир не хуже нейросети?» — едкий внутренний голос хлестал ее по нервам, пока Кана не встряхнулась, как ошпаренная. Настройки температуры слетели из-за перепада напряжения, и теперь ее поливало ледяной водой. Ученая выбралась из душа, наскоро вытерлась и бросилась в свою комнату, сжимая в руках планшет.

Она точно знала, из-за чего начались все ее проблемы. Не зажигая света, она рухнула на постель и включила устройство прежде, чем успела перехватить пылающий взгляд своего отражения в черном стекле. Кана забралась в тот самый зашифрованный угол памяти, где хранилась ее рукопись. Одного взгляда на файл было достаточно, чтобы ладони вспотели. Как при первой встрече с Тимидо, когда она сперва была очарована, а теперь захлебывалась в горечи.

«Я не позволю тебе испортить мою жизнь», — прошептала она и одним движением отправила файл в корзину.

На мгновение всю ее окутала звенящая тишина. Казалось, время замерло, чтобы тут же звенящей от напряжения спиралью начать раскручиваться вспять. Корень зла выкорчеван, причины сидеть в Лас-Риасе нет. Кана закрыла глаза, представляя, как откроет их и увидит знакомые с детства мосты и покатые крыши. Но когда она подняла веки, взгляду все еще предстала темная пустая комната. Чуть смазанная из-за пелены слез.

Глава 16. Свидания

Гектор Рива потянулся изо всех сил, словно одно это движение могло отменить десять часов сидения в позе креветки. Трекер на руке пикнул, благодаря инспектора за то, что он все-таки решил подать признаки жизни. Молодой человек поднялся из-за стола и принялся мерить шагами кабинет, заново вспоминая, что такое прямохождение.

«Кабинет инспектора» только звучал солидно. На деле это была маленькая тесная каморка, которая вмещала только стол и кресло, раскладывавшееся в тесную одноместную кровать. Ничего лишнего, никаких пылесборников вроде коробок с документами. Все материалы дела проецировались прямо на голографическую доску. Не было даже часов, за которые мог зацепиться глаз. Время работы Гектор отслеживал по постепенно увеличивавшемуся числу кофейных отпечатков на столешнице. Судя по размытым коричневым кольцам, было около пяти часов вечера. В голове копошилась тревога, а вместе с ней — ощущение прожитого впустую дня. Он потратил целые сутки на сбор материалов по делу об ограблении галереи — разослал все на свете запросы, а получить смог только записи камер видеонаблюдения. Из-за того, что Габриэль Тимидо назвал свое собственное ограбление «благотворительной акцией», никто не стал затруднять себя составлением протоколов и написанием отчетов. На Гектора, пытавшегося втолковать коллегам-инспекторам, что дело тут не в политическом ходе, смотрели как на шизика. А чего он хотел, если на его личной рабочей доске до сих пор висел портрет Дезире, которую освободили по запросу кандидата в губернаторы? В участке молодого и амбициозного Риву уже считали одержимым этой девчонкой.

А Гектор, как мог, собирал на нее информацию. Девушка была либо слишком умна и гениально играла роль дурочки из трущоб, либо реально не понимала, что происходит. Профессиональное чутье Ривы требовало в этом разобраться. С появлением девчонки в городе начала твориться какая-то фигня. Гектор не знал, как конкретнее описать происходящее, больше всего оно напоминало тараканье копошение. Хотя все вокруг говорили, что это нормальное состояние города во время предвыборной гонки — либеральный кандидат занимается «спасением котят», чтобы потом весь мир увидел, что ни один выходец из Нижнего города не может прижиться в их прекрасном и продвинутом мире. И все же Гектор не унимался. Его беспокоил еще и новый протеже Тимидо.

Парень оказался настоящим призраком. Во-первых, Гектор не мог отследить его по камерам. Система распознавания лиц с ним не работала. Ему случайно удалось найти его портрет — вырезать его со скриншота записи системы безопасности рядом с галереей. Но прогон через распознавание лиц ничего не дал. Даже камера у галереи почему-то определяла его как голубя, хотя птиц в городе не было со времен первого экологического кризиса! А отсматривать лично миллионы часов записей было какой-то изощренной формой самоубийства. Парня в системе просто не существовало. А если его не могла распознать система, то нельзя было и трекер его отследить.

Гектор выл и рычал, и носился по кабинету, как загнанный зверь. Хотелось побиться головой о стену, но аутоагрессия снижала социальный рейтинг, а это значит — прощай безлимитный кофе и привет, зеленый чай, от которого только обоссаться можно.

Еще и Никколо предпочитал игнорировать его предупреждения и версии. Сколько бы молодой инспектор ни пытался объяснить, что Тимидо мутит воду и затеял какую-то новую игру, старик его не слушал. Он был уверен, что Габриэль просто решил добавить перчинки в их бесконечный спектакль, в котором Никколо всегда побеждает в финале. Только после случая с галереей старик начал настораживаться, когда рейтинг Тимидо резко скакнул вверх на несколько десятков пунктов. Но и тут он загонял своих пиарщиц, а Гектора не слушал.

Ровно в этот момент трекер высветил входящий звонок от Никколо. Гектор закатил глаза, но трубку поднял.

— Инспектор Гектор Рива.

— Дай угадаю, ты опять смотришь на фотку девчонки из Нижнего и дрочишь, — сипло рассмеялся старик. Гектор снял очки дополненной реальности и помассировал переносицу. Голографическая доска исчезла.

— Никак нет, просто выполняю свою работу.

— Мальчик, я тебе уже говорил, оставь ты в покое Тимидо и его балаган. У тебя на участке нулевая преступность, всем насрать, выпустили девку или нет.

— И что мне делать? Пойти в дартс играть?

— Сходи к пиарщицам. Они сведут с журналистами, посветишь лицом, напомнишь избирателям, как им повезло жить в нашем Лас-Риасе. Думай на перспективу.

Гектор осел в кресло и уперся взглядом в потолок.

— Раз уж у тебя нет сильно важных дел, загляни к Мигелю. Пацан хочет сходить в картинг.

— У меня…