Элиезер Юдковский - Гарри Поттер и методы рационального мышления
— А в этом есть смысл, — согласился кто-то из сидящих поодаль за столом, и многие закивали.
* * *
— Ты знаешь, что задумал босс? —вполголоса спросил Винсент.
Грегори Гойл не ответил. В его голове звучали слова его господина, сказанные в день, когда поползли слухи о том, что Салазар Слизерин показывает Поттеру и Грейнджер, где находить хулиганов: «Не могу поверить, что я поверил каждому её слову».
— Мистер Гойл? — прошептал Винсент.
Губы Грегори Гойла сложились в беззвучное «О, нет».
* * *
В этот день Гермиона ушла с обеда пораньше: в силу определённых причин она не испытывала голода. Несколько секунд чудовищного унижения по-прежнему горели у неё в голове. Она всё ещё чувствовала, как её лицо падает в пюре, как она отлетает в сторону, и слышала в ушах голос парня из Слизерина, который говорит «Извинись»… Впервые в жизни она ощущала, как ненавидит кого-то. Ненавидит парня, который швырнул её (ей сказали, что его зовут Маркус Флинт), и того, кто в начале сбил её с ног проклятьем… Одно ужасное мгновение Гермионе хотелось пойти и сказать Гарри, что если он проявит в их отношении креативность, она не будет возражать.
Не успела она отойти от Большого зала, как услышала, что её кто-то догоняет и, обернувшись, увидела, как к ней бежит Дафна.
И она выслушала то, что её Солнечный солдат хотела сказать.
— Как ты не понимаешь?! — голос Дафны едва не срывался на крик. — Если кто-то ведёт себя мило по отношению к тебе, это ещё не означает, что он твой друг! Он — Драко Малфой! Его отец — Пожиратель Смерти, родители всех его друзей — Нотта, Крэбба, Гойла, — все, буквально все, кто его окружают, — Пожиратели Смерти, понимаешь? Они все презирают маглорождённых, они хотят, чтобы все такие как ты умерли, они думают, что вы можете сгодиться только на то, что быть принесёнными в жертву в ужасных Тёмных ритуалах! Драко — следующий лорд Малфой, его с рождения учили ненавидеть тебя и с рождения учили врать!
Яростно сверкающие серо-зелёные глаза Дафны требовали, чтобы Гермиона поняла и согласилась.
— Он… — начала было Гермиона: ей вспомнилась крыша Хогвартса, тот резкий толчок, когда она начала падать, и рука Драко Малфоя, сжимающая её руку так крепко, что потом у неё были синяки. Ей пришлось дважды просить его, прежде чем он позволил ей упасть. — Возможно, Драко Малфой не такой, как они.
Шёпот Дафны больше напоминал крик:
— Если в итоге он не причинит тебе боли в десять раз больше, чем сделал хорошего, его жизнь кончена, ты это понимаешь? Я хочу сказать, что Люциус Малфой буквально лишит его наследства. Ты хоть представляешь себе, каков шанс, что он не замышляет чего-нибудь?
— Крошечный? — еле слышно предположила Гермиона .
— Нулевой, — прошипела Дафна, — то есть никакой! Даже меньше, чем нулевой! Он настолько мал, что ты не найдёшь его с помощью трёх Увеличивающих заклинаний, Указывающего заклинания и… и… и древней карты вместе с кентавром-прорицателем! Все в Слизерине знают, что он замышляет что-то против тебя и не хочет, чтобы его подозревали. Я слышала, кто-то говорил, что видел, как он направил на тебя свою палочку перед тем, как ты споткнулась… Неужели ты не понимаешь? Это всё — часть плана Малфоя!
* * *
Драко ел бифштекс с соцветиями цветной капусты и огневичным соусом (настоящие яйца огневицы не использовались, просто на вкус он был как огонь), пытаясь не засмеяться и пытаясь не заплакать.
Он слышал о правдоподобном отрицании, но не осознавал, насколько оно важно, пока не обнаружил, что у Малфоев его не может быть в принципе.
— Хотите знать мой план? — сказал Драко. — Вот мой план. Я планирую ничего не делать, и тогда в следующий раз, когда люди решат, что я что-то задумал, они будут в этом сомневаться.
— Ха… — отозвался пятикурсник. — Я тебе не верю, это звучит недостаточно хитро, чтобы бы быть правдой…
— Этого он от тебя и добивается, — сказала пятикурсница.
* * *
— Альбус, — угрожающе сказала Минерва, — вы спланировали всё это?
* * *
— Ну, если бы я и правда щёлкнул пальцами под столом, я бы не признался в этом так просто…
* * *
Дрожащая рука профессора Защиты опять уронила ложку в суп.
* * *
— Что значит, «я вас подставила»? — возмутилась Милисента. Сразу после обеда они направились из Большого зала в комнату Дафны и теперь вдвоём сидели на её кровати, скрестив ноги по-турецки. — Своими глазами прорицательницы, которые пронзают само Время, я видела, как вы побеждаете.
Слегка прищурив свои глаза простого смертного, Дафна внимательно смотрела на Милисенту.
— Этот парень ждал нас.
— Ну, да! — ответила Милисента. — Все знают, что вы охотитесь на хулиганов!
— В Ханну попало действительно болезненное проклятье, — сказала Дафна. — Ей пришлось пойти к целителю, Милисента! Мы же друзья, ты должна была меня предупредить!
— Послушай, Дафна, я сказала тебе… — слизеринка замолчала, будто припоминая что-то, и затем продолжила. — То есть, я говорила тебе: то, что я Вижу, должно произойти. Если я попытаюсь это изменить, если кто-нибудь попытается это изменить, произойдут по-настоящему ужасные, кошмарные, нехорошие, очень плохие вещи. И затем это в любом случае произойдёт. Если я Вижу, что вас изобьют, я не могу это тебе рассказать, потому что тогда вы постараетесь не ходить, и тогда… — она замолкла.
— Что тогда? — скептически спросила Дафна. — Что случится, если мы просто не пойдём?
— Я не знаю! — воскликнула Милисента. — Но, возможно, по сравнению с этим стать закуской для летифолдов — просто увеселительный пикник!
— Послушай, даже я знаю, что пророчества так не работают, — Дафна на мгновение задумалась. — По крайней мере, в пьесах они работают не так…
Надо сказать, во всех трагедиях, где пытались избежать пророчества, именно это его и осуществляло, а в тех трагедиях, где, напротив, пытались действовать согласно пророчеству, только поэтому оно и сбывалось. Но герой мог подправить пророчество под себя, если был достаточно умён; или кто-то, кто сильно его любит, мог занять его место, или же, приложив достаточно усилий, можно было разрушить пророчество полностью… С другой стороны, в пьесах пророки не помнили, что именно они Видели…
