Джон Толкин - Властелин Колец
Здесь он остановился и сел. Сейчас он не мог заставить себя двинуться дальше. Сэм чувствовал, что, как только он минует вершину перевала и спустится на один шаг в самый Мордор, шаг этот будет бесповоротным. Ему никогда не вернуться. Без какой-либо ясной цели, он вытащил Кольцо и надел его снова. И тут же он ощутил великое бремя его тяжести и вновь почувствовал, но сильнее и гораздо определённее, чем когда-либо, злобу Глаза Мордора, ищущего, пытающегося пронзить тени, которые он создал для своей собственной защиты, но которые теперь мешали ему в его беспокойстве и сомнении.
Как и прежде, Сэм ощутил, что слух его обострился, но что до зрения, то все предметы этого мира выглядят разреженными и смутными. Скалистые стены тропы стали бледными, словно проглядывающими сквозь туман, но вдали он всё ещё слышал бульканье страдающей Раконы, зато резко и отчётливо и, как ему показалось, совсем рядом, раздались крики и лязг металла. Сэм вскочил на ноги и прижался к стене рядом с дорогой, радуясь Кольцу, потому что тут явно был на подходе ещё один отряд орков. Или так он подумал сначала. Потом до него внезапно дошло, что это не так: его слух обманул его, крики орков доносились из крепости, чья верхняя башня-рог была теперь справа над ним, по левую сторону Расщелины.
Сэм содрогнулся и попробовал заставить себя двигаться. Здесь явно творилось что-то ужасное. Возможно, вопреки всем приказам, жестокость орков возобладала, и они мучают Фродо или даже свирепо кромсают его на куски. Сэм прислушался, и тут в его душе появился проблеск надежды. Сомнений быть не могло: в крепости драка. Должно быть, орки сцепились друг с другом, Лохмач и Живоглот перешли к ударам. Хоть и слаба была надежда, которую давало это предположение, её хватило, чтобы подбодрить Сэма. Может быть, это и есть шанс. Любовь к Фродо возобладала над всеми прочими мыслями, и, забыв про грозящую ему самому опасность, он громко крикнул:
— Я иду, мистер Фродо!
А затем побежал вперёд, к перевалу, и через него. Тропа тут же свернула влево и круто ринулась вниз. Сэм пересёк границу Мордора.
Он снял Кольцо. Быть может, им двигало некое внутреннее предчувствие опасности, хотя про себя он подумал только, что хотелось бы видеть всё более отчётливо. "Лучше уж сразу разглядеть самое худшее, — пробормотал он. — а не бродить вокруг да около, спотыкаясь в тумане!"
Сурова и жестока, и горька была страна, которую встретил его взгляд. Под ногами Сэма высочайший хребет Эфель Дуата круто падал огромными утёсами вниз, в чёрный прогал, на дальней сторонке которого вздымался другой хребет, много ниже. Его выщербленный, скалящийся утёсами, похожими на клыки, край, чернел на фоне красного свечения за ним: это был мрачный Моргай, внутренне кольцо оград этой земли. Далеко позади него, но почти прямо впереди, за широким озером тьмы, испещрённой крошечными огоньками, полыхало яркое зарево, из которого гигантскими столбами поднимался крутящийся дым — сумрачно-красный у корней, чёрный вверху, там, где он сливался с клубящимся плотным покровом, который крышей висел над всей проклятой страной.
Сэм смотрел на Ородруин, Огненную Гору. Время от времени горнила у подножья её пепельного конуса раскалялись и судорожно выплёскивали из глубоких расселин в склонах реки расплавленных скал, одни из которых стекали, пылая, вниз по большим каналам к Барат-дуру, другие змеились по каменной равнине, пока не остывали и не ложились, словно изогнутые тела драконов, извергнутые измученной землёй. В час такой работы Сэм и увидел Роковую Гору, и её свет, отрезанный высокой ширмой Эфель Дуата от тех, кто взбирался по тропе с запада, теперь ослепительно бил в жёсткую поверхность скал, так что они казались пропитанными кровью.
В этом страшном освещении Сэм стоял, поражённый ужасом, потому что теперь, глядя влево, он мог видеть крепость Кирит Ангола во всей её мощи. Рог, который он заметил с другой стороны перевала, был только её верхней башенкой. Восточный фасад твердыни поднимался тремя большими ярусами с широкого уступа на горной стене далеко внизу; её тыл представлял собой огромный утёс, из которого крепость выступала остроконечными бастионами, один над другим, каждый последующий меньше предыдущего, с отвесными стенами искусной каменной кладки, которые смотрели на северо- и юго-восток. Вокруг нижнего яруса, двумя сотнями футов вниз от того места, где стоял Сэм, шла зубчатая стена, окружавшая узкий двор. Её ворота на ближней, юго-восточной, стороне открывались на широкую дорогу, внешний парапет которой бежал по краю пропасти, пока не сворачивал к югу и уходил, извиваясь, вниз, в темноту, навстречу тракту, который шёл через перевал Моргула. Затем он выводил по зазубренной расщелине в хребте Моргай в долину Горгорот и дальше, к Барат-дуру. Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, круто спускалась по склонам и лестницам к основной дороге под грозно хмурящиеся стены близ ворот крепости.
Пристально разглядывая её, Сэм внезапно понял, почти с шоком, что твердыня эта была построена не для того, чтобы не подпускать врагов к Мордору, а для того, чтобы удерживать их в нём. Это действительно было одно из древних творений Гондора, восточный форпост защитных сооружений Итилии, сделанный, когда — после Последнего Союза — люди Запада продолжали пристально следить за злой землёй Саурона, где по-прежнему скрывались его создания. Но, как было и в Башнях Клыков, Нархосте и Кархосте, здесь бдительность тоже угасла, и предательство сдало крепость предводителю призраков Кольца, и ныне уже долгие годы была она во власти зла. Возвратившись в Мордор, Саурон нашёл её полезной, так как у него было мало слуг, но много рабов из страха, и её основной целью, как и встарь, было препятствовать бегству из Мордора. Хотя если бы нашёлся опрометчивый враг, который рискнул бы тайно пробраться в эту страну, тогда крепость послужила бы заодно последним, неусыпным стражем против любого, кто смог обмануть бдительность Моргула и Раконы.
Слишком ясно Сэм понимал, как безнадёжно было бы для него красться под этими многоглазыми стенами и мимо охраняемых ворот. Впрочем, удайся ему это, он не ушёл бы далеко по просматриваемому с крепости тракту. Даже глубокие чёрные тени там, куда не проникало багровое зарево, не защитили бы его надолго от орков с их ночным зрением. Но, каким бы безнадёжным ни был этот путь, его теперешняя задача была много хуже: не пробраться мимо ворот и бежать, а войти в них. Одному.
Сэму пришло на ум Кольцо, но мысль эта не поддержала, а лишь принесла страх и ощущение опасности. Только когда Сэм завидел Роковую Гору, пылающую вдали, он заметил, наконец, перемену в своей ноше. По мере приближения Кольца к великому горнилу, где в пучине времён оно было оформлено и выковано, мощь его возросла, и оно стало гораздо сильнее, не подчиняясь уже никому, кроме некой могучей воли. Пока Сэм стоял здесь, даже при том, что Кольцо было не на пальце, а висело на цепочке на шее, он чувствовал себя укрупнившимся, словно бы облачённым в громадную искажённую тень самого себя: безбрежная и зловещая угроза, задержавшаяся на стенах Мордора. Он чувствовал, что отныне у него есть только два выбора: отказаться от использования Кольца, хотя оно будет мучить его, или посягнуть на него и кинуть вызов Силе, которая сидит в своём тёмном замке по ту сторону долины теней. Кольцо уже искушало его, подтачивая волю и рассудок. Дикие фантазии возникали в его уме, и он видел Сэммиума Сильного, Героя Эпохи, стремительно шагающего с пламенным мечом сквозь затемнённую страну, и армии, стекающиеся на его зов, пока он идёт так, чтобы низвергнуть Барат-дур. И затем все тучи уносятся прочь, и сияет белое солнце, и по его приказу долина Горгорота становится садом с цветами и плодоносными деревьями. Ему надо только надеть Кольцо и назвать его своим, и всё это сбудется.
