Джоэл Розенберг - Меч и Цепь
— Таково желание моего отца, господин.
— А твое?
Рафф обвел глазами брата, отца, мать, Брена. Почитать героя — одно. Оставить дом и семью — совсем иное.
Брен кивнул.
— Соглашайся. Если останешься — скоро мы станем врагами, станем охотиться друг за другом.
— А если уйду?Это что-то изменит?
— Не знаю. Но это даст нам пять лет до того, как мне придется убить тебя — или тебе меня. — Брен положил руку на плечо Раффа, крепко сжал пальцы. — По крайней мере пять лет.
Рафф сглотнул. Потом неуверенно произнес:
— Д-да… Примешь ли ты меня в ученики, Карл Куллинан?
Карл взглянул на барона Жерра Фурнаэля с вновь проснувшимся восхищением. Этот человек видел пределы своих возможностей, признавал неизбежность скорой смерти — и пытался спасти хотя бы частичку семьи от бурана стрел и мечей, в котором наверняка погибнет сам. Да, это поистине было нечто!
И возможно, он спасал не частичку семьи; возможно, насчет Томена и леди Бералин у барона были еще какие-то планы.
Отдавая Раффа в ученики разбойнику, он действовал, руководствуясь исключительно холодным умом. Решение не было причудой. Если Рафф переживет ученичество, он будет достаточно силен, чтобы в грядущем управлять баронством — а возможно, и всем Бимом.
А если он погибнет, Жерр Фурнаэль? Наш путь — из огня да в полымя. Что, если ему недостанет прыткости — или везенья — одолеть все опасности и выжить в них?
Вслух Карл вопроса задавать не стал. Ответ был ясен и так: если Рафф не переживет пяти лет ученичества, он не тот правитель, который нужен баронству.
Барон Фурнаэль получит либо достойного наследника, либо мертвого сына. Перспектива не из приятных.
Но есть ли у них другой выбор? Карл принял меч и кошель на собственные ладони.
— Я принимаю тебя в ученики, Рафф. Можешь остаться здесь и попрощаться с семьей и друзьями, мы уезжаем утром. Ну и, само собой, можешь заночевать в гостинице — если пожелаешь. — Воин отвязал от меча кошель, взял у барона ножны.
— Я лучше останусь.
— Ты его ученик, мальчик, — негромко прорычал Фурнаэль. — Ты переночуешь в гостинице.
Карл резко выпрямился.
— Я буду вам очень признателен, барон, — проговорил он, — если вы не станете мешать моему ученику. Я предоставил выбор ему, а не вам. — Из собственного кошеля он извлек два медяка, швырнул их на грубый стол. — Это — плата за его сегодняшний ночлег. Он переночует здесь, как пожелал.
Вложив меч в ножны, Карл протянул его юноше.
— Хорошенько заботься о нем, Рафф. Тебе предстоит провести немало тяжких часов, обучаясь владеть им.
Юноша грустно кивнул.
— Но, думаю, ты поступил верно.
Сквозь слезы Раффа сверкнула улыбка. Сквозь слезы Фурнаэля — тоже.
ЧАСТЬ IV
МЕЛАВЭЙ
Глава 10
ДОРОГА В ЭВЕНОР
Опыт — лучший учитель.
Публий СирДолгим пологим склоном отряд спускался к Эвенору — а внизу и впереди, до самого горизонта, вольготно расплескалось огромное пресноводное море Киррик. Вдали Карлу виделись радужные паруса широкопалубного шлюпа — тот бежал в гавань.
Десять — может, двенадцать — судов покачивались у причалов, а моряки, точно муравьи, суетились вокруг, разгружая и нагружая их. У самого волнолома, на границе гавани, стояли на якоре три больших корабля, окруженные, как акулы рыбками-лоцманами, дюжиной мелких лодчонок.
Над гаванью, плоские и донельзя уродливые, нависали низкие каменные дома Эвенора. Узкие кривые улочки слоями покрывал мусор. Более всего город Эвенор походил на большую помойку.
Было лишь одно исключение: округлое здание, этажа в три-четыре на вид, навозной кучей вздымалось в центре города — и только что не сияло белизной.
Карл протер глаза. Рассмотреть здание было трудно: контуры его расплывались, ему никак не удавалось сфокусировать на них взгляд.
— Ахира!
Гном покачал головой.
— Моим глазам его тоже не рассмотреть.
— Думаешь, это жилище — или посольство — фэйри?
Гном фыркнул. Тут же — и так же — фыркнул его пони.
— А что же еще? Местные вряд ли строят из тумана и света.
Карл кивнул.
— И как они это делают?..
— О магии когда-нибудь слышал? — Ахира умолк.
Привычно проверив, все ли в порядке с теми, кто едет позади, Карл похлопал Морковку по шее.
— Как-то ты себя почувствуешь на корабле?
Болеют ли лошади морской болезнью?
А все остальные? Чак, Тэннети и Рафф никогда прежде не бывали на кораблях. С кем не будет проблем — так это с Фиалтом: он салк, а в Салкете почти все большую часть жизни проводят в море. С Ахирой, к счастью, тоже все в порядке. Гном, которого тошнит, — не самый приятный сосед. А Эйя — мелка; если верить Чаку, в Мелавэе в море только что не рожают.
Что ж, в самом худшем случае у нас будет четверо укачанных. Включая меня.
Карл почесал живот. Может, на сей раз будет иначе. Боже, пусть на сей раз будет иначе.
Первое его морское путешествие было на «Гордости Ганнеса». Переход на «Гордости» из Ландейла в Пандатавэй был не из тех событий, о которых Карлу хотелось бы вспоминать. В первые же несколько минут на борту он отдал морю свой завтрак, потом — за несколько часов — переправил за борт еду, о которой успел давно и прочно забыть, а все оставшееся плавание провел с пустым брюхом.
Ахира хмыкнул.
— Что? — глянул на него сверху вниз Карл. — Думаешь, морская болезнь — забавно?
Гном помотал головой.
— Я вообще не думал о морской болезни.
— Значит, тебе смешны мои страхи насчет нового плавания?
Ахира осклабился.
— Твои страхи?Карл, ты не знаешь, что значит по-настоящемубояться моря.
Странно. На борту «Гордости Ганнеса» Ахиру ни разу не тошнило.
— А мы прозвали тебя «Ахира с луженым брюхом»! Ты хорошо скрывал морскую болезнь.
— А у меня ее и не было. Существует ведь и кое-что кроме рвоты. — Гном ухмыльнулся. — Подумай над этим, Карл.
— И что?
— Сколько ты весишь?
— А? Какое это имеет отношение к разговору?
— Я просто спросил. Так сколько?
— Фунтов двести двадцать — на Этой Стороне. Дома…
— Сколько вешу я?
— Думаю, примерно столько же. — Гномы сложены иначе, чем люди. Тело Ахиры было короче и непропорционально широко по сравнению с Карловым. Мышцы его и кости были более плотными.
Более плотными…
— Ох. Мне это и в голову не пришло! — Тело человека всегда менее плотно, чем вода. Но гном… — Если ты свалишься за борт, то камнем пойдешь ко дну, в кольчуге или без.
— Именно. Я смогу запросто утонуть на пяти-шестифутовой глубине. Эта забота посерьезней, чем возможная тошнота, как думаешь?
— Но что в этом смешного?
