Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом
— А вдруг альгвасил не оставит нас в покое и последует за нами на чужую территорию, — усомнился бард в действенности выбитой на камне надписи.
Умеют некоторые, не смотря на юный возраст, как бы ненароком пройтись по клумбе с васильками надежд грязными сапожищами неверия.
Впрочем, о такой возможности подумал и я. Развеять опасения обратились к идальго.
— Думаешь, его остановит? — спросил я у Маршалси, на что тот привел короткий поучительный пример.
— Пять лет назад в Богаре, земле из близзенского союза, повесили двух нечистоплотных клерков укравших казенные деньги. А рядом с ними алькальда и его служак, вознамерившихся без спросу ловить воров в Вольных Сеньориях. Так что будьте спокойны, кто-кто, а лектуровский альгвасил знает, чем может обернуться для него вторжение в область права Близзена! Тем более сейчас!
Идальго указал на противоположный берег. С другой стороны, к мосту, вовсю прыть запряженной четверки мчалась карета в сопровождении трех десятков всадников в воинском снаряжении.
— Видишь на гербе меч под золотой короной? — заметил Маршалси с бодрой ноткой в голосе. — Как пить дать почетный поставщик рекрутов в императорскую гвардию.
— Да пускай хоть личный мойщик ночных горшков императрицы, — не оценил я знаний идальго местной геральдики. — Не поторопимся, он помешает нам перебраться на близзенский берег!
Напоминание о том, что мы все еще находимся на территории Бадии, а, следовательно, и в законной досягаемости альгвасила, заставило поспешить с въездом на мост.
С верхотуры каменной переправы окружающие красоты просматривались и вширь и вдаль. Ленивое течение бирюзовых вод переливающихся золотыми бликами, песчаные берега, одинокий, похожий на спящего стража, красный утес, островок, укутанный в заросли ив и камыша, рыбацкую лодку в компании вороватых чаек и шустрых стрижей. Но самая запоминающаяся деталь, выкладывающаяся в усилиях грозная десятка всадников, ведомая злопамятным сеньором Пачеко. От переизбытка чувств, я помахал альгвасилу рукой и послал воздушный поцелуй. Прощай на веки последняя любовь!*
Не затягивая расставания, мы дружно и быстро съехали на желанный берег Близзена. Спасены! Радостно забились парадной дробью наши сердца. Спасены! Возликовали томимые долгой неизвестностью наши души. Спасены! Вздохнули с облегчением наши многострадальные задницы, избитые о седла.
Неожиданности начались, где и не мыслились. Карета, выполнив гоночный вираж со скрипом осей и отрывом колес от земли, преградила обретшим спасение дорогу. Дверь с выпуклым гербом резко, как от пинка, открылась. Из атласно-розовых внутренностей кабины появилась симпатичная сеньора, похожая на панночку из "Вия".
— Добро пожаловать, граф! — обратилась она ко мне, словно мы были знакомы тысячу и одну ночь.
Я непонимающе посмотрел на Маршалси, Маршалси на меня.
— Вирхофф, — в полголоса угрожающе прошипел он, в ожидании подвоха. Я невинно округлил глаза. Ни сном, ни духом!
— Добро пожаловать, граф, — настойчиво повторила мне "панночка". Голос ее окрасился оттенками плохо сдерживаемого негодования. Два здоровенных пса, словно по команде материализовались из ниоткуда и, закружили вокруг нашей троицы, свирепо косясь в мою сторону. На собачьих мордах ясно написано красноречивое: Прикажут — берегись!
Признаюсь, я растерялся. Я лупился на "панночку" и не мог сообразить чего собственно от меня надобно. В поисках ответа мысли в моей голове метались, что юный пожарник на тушении борделя. Нужно и дело делать, и самому не сгореть и охота на девок голых и сиськатых посмотреть.
— Вирхофф! — призвал Маршалси, не меньше меня желавший получить объяснения.
— Вот как? Вирхофф?!! — удивилась "панночка" заходясь в гневе. На ее голос псы сделали стойку, нацелившись на меня. По сравнению с ними альгвасил выглядел школьным учителем. — Ничего умнее ты, Гонзаго, придумать не мог!
Гонзаго? Теперь становилось ясно! Меня принимали за другого. Очевидно внешнее сходство, ввело в заблуждение очаровательную сеньору! Стражник из Кастехона и урядник из медвытрезвителя, чем не образчик такой возможности. Не маячь за моими плечами лектуровский альгвасил, может я бы здраво отказался поиметь дивиденды с недоразумения. Но альгвасил-то не дедушка Мазай!
Одарив сеньору снисходительным взглядом, я натянул на рожу улыбку из запасников уличных пижонов и непринужденно подбоченился. Мои приготовления имели плачевные последствия.
— Душегуб! Людоед! — призвала псов прекрасная незнакомка.
Зверюги встали в ударную позицию. Моя лошадь в испуге прянула назад, норовя развернуться и самовольно дать деру.
— Не балуй, курва! — призвал я к подчинению животину. Увы, мои слова сеньора отнесла на свой счет. Глаза ее широко распахнулись, лицо исказилось, губы сжались в нитку.
Ату, его! — предупредил мой мозг команду оскорбленной незнакомки.
К счастью мои уши услышали иное.
— Алехандро!
И голос, и тон как серпом по… Ну, сами знаете почему. В каждой произнесенной букве шаг приближающегося к моему эшафоту палача. Во всяком слоге блеск падающей на плаху секиры. В целом смертельный приговор, вынесенный миллион раз.
Пара отпущенных матюгов слабо помогли делу…
…Сзади все четче, слышался топот конских копыт. Прибывал сеньор Пачеко вознамерившийся заполучить наши персоны.
Повинуясь команде бравого сержанта, его вояки заслонили погоне доступ на землю Близзена.
— Я должен арестовать этих людей! — заявил альгвасил громогласно. — Они нанесли оскорбление короне Геттера!
По тому, как грозно дыбились усы у чахоточного стража порядка, я понял, с недавних пор мой арест смысл его жизни. А чему удивляться? Левую сторону альгвасильского фейса занимал красно-фиолетовый отпечаток моего сапога.
— Здесь Близзен, альгвасил, — презрительно осматривая рьяного слугу закона, напомнила незнакомка.
— Сеньора, смею напомнить: преступник является таковым где бы он не находился, — попытался качать права Пачеко. Его по сути в высшей степени справедливое замечание не нашло должного понимания у "панночки".
— Танкред! — кликнула она на помощь сержанта и по-дирижерски легко взмахнула ручкой. Лязганье боевого железа прозвучали увертюрой к предстоящей симфонии схватки.
— Вы должно быть плохо представляете последствия ваших действий, — воззвал альгвасил к благоразумию сеньоры через ощетинившуюся сталью шеренгу. — Укрывательство преступников, нападение на представителя императорской власти…
Я тихо попросил небеса, пусть благоразумие, не является определяющим достоинством незнакомки.
