Евгений Онегин - Путь к вершине
А теперь в эту древнюю игру вступает Астаэлле — причем по инициативе Тацэйре, одной из наиболее влиятельных в Круге Соцветий — высшем собрании мистиков империи. Зачем это мудрой старухе, никогда не уделявшей политике сколько-то серьезного влияния? Огромный авторитет наставницы держался на ее пророческих способностях…
В отличие от огромного количества шарлатанов и не меньшей армии идиотов, слишком уж фанатично верующих в собственную одаренность, но не способных на что-то кроме пустых фантазий, Тацэйре действительно порой прозревала будущее. Что она увидела в грядущем такого, что заставило ее взяться за столь презираемое дело? Ответа на этот вопрос Астаэлле не знала, хоть и попыталась, когда осторожные намеки не помогли, спросить напрямую.
От древесного ствола исходило спокойное осознание собственной древней мощи. На бесконечно долгое мгновение Астаэлле растворилась в шелесте листьев и звонкой свежести лесного воздуха. Бескрайние просторы вращались вокруг такой маленькой и молоденькой девочки, чьи белоснежные волосы шевелил ленивый ветерок. Огромная земля смотрела на нее с настороженным вниманием и ожиданием… Чего?
Васильковые глаза резко распахнулись, озарив окружающий мир вспышкой мистической энергии. Нет ответов. Те силы, которые обычно называют высшими, любят играть со смертными в игры, суть которых им совсем не понятна.
Легко оттолкнувшись от древесного ствола, Астаэлле спрыгнула на землю. Для человека, как и для таэтис, не владеющего мистическим искусством, прыжок с высоты в три десятка шагов закончился бы плачевно, Астаэлле же легко и неспешно спланировала на землю. Истрепавшиеся за время прогулки сапожки плавно коснулись опавшей листвы. А следом за ней в прихотливом кружении упал небольшой дубовый лист. Пронзительно-рыжее пятно скользуло вдоль опускавшихся ниже колен белых волос, укутавших девушку диковинным покрывалом. Извернувшись, таэтисса поймала его. Листок уютно поместился на узкой ладони, словно благословение древней дубравы.
Рассеянная мечтательность, сопровождавшая Астаэлле все это время, рассыпалась золотым осенним звездопадом, развеяв подступившие было призраки давно минувших дней. Сонное оцепенение, нашептывавшее желание остаться в этом благословенном краю навсегда, спало. Время блаженного покоя еще не пришло.
* * *Когда Ройвис въезжал во двор орденского представительства, он готов был не колеблясь обменять душу на горячий обед и кружку подогретого вина. Судя по повеселевшему лицу Веты, ее обуревали схожие мысли.
— О, явились! — Жизнерадостный голос Дойвего застал их возле конюшни. Выглядел он до отвращения сытым и довольным жизнью. Рыцарь стоял на пороге особняка, с интересом разглядывая вернувшихся. — Ого… Вы что, в луже по пути искупались?
— Что-то вроде, — отмахнулся Ройвис. Лазание по таэтисской башне их костюмам и впрямь не пошло на пользу, но это его сейчас не слишком заботило. Конь устало фыркнул. Бедняге тоже надоело гулять под дождем. Ройвис спрыгнул на землю, подбежавший слуга принял поводья.
Вета с требовательным видом протянула руку. Ройвис, усмехнувшись, помог ей спуститься.
— Спасибо, — мурлыкнула девушка, на миг прижавшись к нему, а затем убежала в дом мимо посторонившегося Дойвего. На лице побратима гуляла ехидная ухмылка.
— Кажется, я все-таки проспорил.
— Проспорил? — Не понял Ройвис, — кому и что, боюсь спросить?
— Леоре. Я до конца верил твою сообразительность. Нашел, дурак, на что надеяться.
— Ты о чем?
— Да о том, заметишь ты или нет, что спасенная тобой ровандиссийка вовсю взялась строить тебе глазки и оказывать знаки внимания в ожидании ответных шагов. — Ухмылка у Дойвего так и сочилась ехидством. — Леора утверждала, что для такого чурбана, как ты, эта задача совершенно непосильна.
Ройвис в растерянности провел рукой по волосам. Лбу тут же стало мокро и холодно. Брошенный на перчатку взгляд показал, что теперь, по всей видимости, в какой-то жидкой черной дряни вымазана не только она. Подавившийся смехом Дойвего верность этой догадки подтвердил как нельзя лучше.
— Иди мойся, герой-любовник чумазый! — В кои-то веки разумный совет. Ему Ройвис и решил последовать, но побратим, остановив его в дверях, многозначительно шепнул:
— Должен заметить, что девушка производит самое приятное впечатление во всех смыслах этого слова. Так что, считай, наше с Леорой благословение у тебя в кармане. И нечего на меня пялиться, это не у меня во лбу звезда горит. Черная и липкая звезда, — добавил Дойвего, вновь не удержавшись от хохота. — Иди уже, чудо немытое!
Озадаченно хмыкнув, Ройвис добрался-таки до своей комнаты. Там на него из зеркала уставился какой-то бледный и растерянный парень в измятой грязной одежде. Лоб и впрямь вымазан какой-то гадостью. Ну да это дело временное и вполне поправимое.
Потом, отмываясь от самой сумасшедшей прогулки в своей жизни, Ройвис сообразил, что Дойвего впрямь имел все основания потешаться — после того, как они вырвались из Тиорты, поведение Веты действительно изменилось. Чем больше рыцарь думал о хрукой ровандиссийке, тем теплее становилось в груди. Пепельноволосая девушка совсем не походила на его прошлых пассий, но это не смущало.
* * *— Собирайся. — Астаэлле появилась из распахнувшихся в воздухе врат. За спиной мистиссы мерно покачивались могучие дубы, обрамленные золотыми кронами. Миг спустя видение места, из которого она явилась в комнаты Лиардис, растворилось в воздухе.
Хозяйка, с ногами забравшаяся в кресло, занималась разглядыванием небольших картинок, в обилии разложенных на ее коленях. От неожиданности девушка вздрогнула, отчего яркие изображения рассыпались по полу.
— Эй! Это мое! — Испуганно взвизгнула Лиардис, увидев, как одна из карточек, повинуясь мгновенно сплетенному узору, прыгнула в руки белокурой мистиссы.
— И я даже боюсь спрашивать, с какой целью ты хранишь подобные, гм, образчики, — ехидно протянула та, с интересом разглядывая переплетенные тела двух танцоров, мужчины и женщины. — Если бы меня застукали за изучением подобных, гм, пособий — хорошая порка стала бы настоящей милостью Рассветных Птиц.
Лиардис, чьи щеки приобрели ярко-пунцовый оттенок, бесцеремонно вырвала из тонких пальцев злополучную картинку. Аши — не тот танец, которому обычно учат представителей высших родов, что, конечно, не мешает тем тайком от наставников разучивать замысловатые па, большей частью выходящие далеко за рамки приличия.
— Могло быть и хуже, — философски заметила Астаэлле, с улыбкой наблюдая, как хозяйка лихорадочно запихивает карточки в альбом. Тот, в свою очередь, отправился в хитро оборудованный тайник. Среди золотой молодежи таэтис бытовали и более экстравагантные развлечения. Длинные ресницы мистиссы едва заметно дрогнули, но сообщать напарнице, что Аши — не самое фривольное времяпрепровождение, в котором она порой принимала участие… Нет уж, нечего портить ребенка.
