Neil Gaiman - Сыновья Ананси
Толстый Чарли остановился набрать в грудь воздуха. Вид у Паука был виноватый.
– После, – с нажимом сказал Толстый Чарли, – после того, как я приму ванну. – И захлопнул дверь.
Он залез в ванну.
Всхлипнул.
Вылез из нее.
Выключил воду.
Обвязавшись полотенцем, открыл дверь ванной.
– Нет горячей воды, – чересчур спокойно сказал он. – Есть какие-нибудь соображения, почему у нас нет горячей воды?
Паук все еще стоял посреди коридора – он так и не двинулся с места.
– Моя джакузи. Извини.
– Ну, по крайней мере Рози не… Я хочу сказать, ей не пришлось…
Тут он заметил выражение на лице Паука.
– Убирайся, – сказал Толстый Чарли. – Убирайся из моей жизни. Убирайся из жизни Рози. Вон.
– Мне тут нравится, – возразил Паук.
– Ты разрушил мне жизнь, черт побери.
– Извини, бывает.
Пройдя в конец коридора, Паук толкнул дверь в заднюю комнату. На мгновение коридор залил тропический солнечный свет, потом дверь закрылась.
Толстый Чарли помыл голову холодной водой. Почистил зубы. Порылся в корзине для грязного белья, пока не выудил джинсы и футболку, которые (благодаря тому, что оказались на дне) снова стали практически чистыми. Надел поверх футболки пурпурный свитер с медвежонком, который когда-то ему подарила мама, но который он никогда не носил, котя так и не смог пересилить себя и отдать его в Красный Крест.
Затем пошел в конец коридора.
Через дверьдоносились «бум-чагга-бум» бас-гитары и барабанов.
Толстый Чарли подергал ручку. Дверь не поддалась.
– Если ты не откроешь дверь, – сказал он, – я ее выломаю.
Дверь открылась без предупреждения, и Толстый Чарли едва не упал через порог в пустой чулан, окно которого выходило на зады другого дома, и виден из него был только бьющий по стеклу дождь.
Тем не менее где-то за стеной слишком громко играл магнитофон: сам чулан вибрировал от далекого «бум-чагга-бума».
– Ладно, – светским тоном сказал Толстый Чарли, – ты же понимаешь, что это означает. Война!
Это был традиционный боевой клич кролика, которого загнали в угол. Есть страны, где считают, что Ананси был кроликом-трикстером. Конечно, тамошние жители ошибаются – он был пауком. Можно подумать, этих двух тварей трудно перепутать, однако такое случается чаше, чем вы думаете.
Толстый Чарли вернулся в свою спальню, где достал из прикроватной тумбочки паспорт. Бумажник он нашел там же, где его оставил, – в ванной.
Выйдя под дождь на улицу, он подозвал такси.
– Куда?
– В Хитроу, – сказал Толстый Чарли.
– Без проблем, – отозвался таксист. – Какой терминал?
– Понятия не имею, – сказал Толстый Чарли, понимая, что на самом деле должен знать. Ведь прошло-то всего несколько дней. – Откуда улетают во Флориду.
Грэхем Хорикс начал планировать свой уход со сцены заранее, еще когда премьер-министром был Джон Мейджор. В конце концов, ничто хорошее не длится вечно. Даже если ваша курица обыкновенно несет золотые яйца, она рано или поздно (как вас с радостью заверил бы сам Грэхем Хорикс) все равно попадет на сковородку. И хотя планы у него были продуманы загодя (никогда не знаешь, когда пора сию минуту бросить все и уехать), и он вполне сознавал, что неприятности копятся, как темные тучи на горизонте, ему хотелось оттянуть отъезд до того момента, когда уже нельзя будет дольше откладывать.
И самое важное – не просто покинуть «Агентство Грэхема Хорикса», а исчезнуть, испариться, пропасть бесследно. В потайном сейфе его офиса (в глухом чулане, которым он исключительно гордился), на полке, которую повесил он сам и которую пришлось прилаживать заново, когда она упала, лежало кожаное портмоне, а в нем два паспорта: один на имя Бейзила Финнегана, другой – на имя Роджера Бронстейна. Оба родились лет пятьдесят назад, приблизительно в одно время с Грэхемом Хориксом. Еще в портмоне были два бумажника, каждый с собственным набором кредитных карточек и удостоверениями личности с фотографиями на каждого из владельцев паспортов. Каждый из них имел право совершать финансовые операции с переводными счетами на Каймановых островах, деньги с которых переводились на другие счета – в Швейцарии и в Лихтенштейне, а еще на островах Британской Виргинии.
Грэхем Хорикс намеревался исчезнуть раз и навсегда в свой пятидесятый день рождения, чуть больше чем через год, и теперь мрачно размышлял над проблемой Толстого Чарли.
Он вовсе не ожидал, что Толстого Чарли арестуют или посадят в тюрьму, хотя ничего не имел против любого из сценариев, какой бы ни воплотился. Он хотел только, чтобы его запугали, перестали верить его словам, заставили сбежать.
Грэхем Хорикс получал неподдельное удовольствие, выдаивая клиентов своего агентства, и хорошо умел это делать.
Клиентуру он всегда подбирал с дальним расчетом, но приятным сюрпризом оказалось, что знаменитости и артисты, которых он представлял, очень плохо разбирались в денежных вопросах и испытывали лишь облегчение, найдя кого-то, кто представлял бы их и управлял их финансами, беря на себя все заботы. А если иногда банковские балансы, выписки или чеки запаздывали, или не соответствовали ожиданиям клиентов, или если с их счетов напрямую изымались суммы на неизвестные нужды… Что поделаешь: в «Агентстве Грэхема Хорикса» большая текучка кадров, особенно в отделе бухгалтерии, и нет ничего, что нельзя было бы списать на некомпетентность уволенного сотрудника или – в редких случаях – исправить ящиком шампанского и чеком на крупную сумму в извинение.
Не в том дело, что люди любили Грэхема Хорикса или доверяли ему. Даже самые лояльные клиенты считали его пронырой. Но они считали его своим пронырой и в этом горько ошибались.
Грэхем Хорикс был свой собственный проныра.
На столе у него зазвонил телефон, и Грэхем Хорикс снял трубку.
– Да?
– Мистер Хорикс, у меня на проводе Мэв Ливингстон. Знаю, вы велели соединять ее с Толстым Чарли, но он в отпуске, и я не знаю, что говорить. Сказать, что вас нет на месте?
Грэхем Хорикс задумался. До того, как его унес из жизни сердечный приступ, Моррис Ливингстон был когда-то самым популярным йоркширским комиком в стране, звездой таких телесериалов, как «Покороче сзади и по бокам» и собственной воскресной программы-варьете «Моррис Ливингстон, полагаю?». В восьмидесятых он даже попал «в десятку лучших» с скабрезно-комическими куплетами «Глядится неплохо, но скорей убирай!». Дружелюбный и легкий в общении, он не только оставил свои финансовые дела в руках «Агентства Грэхема Хорикса», но, по предложению Грэхема Хорикса, назначил главу агентства опекуном всего своего имущества.
