Александр Абердин - Хроники объявленного Апокалипсиса
Пулемёты всех трёх "Шилок" сразу же нацелились на нас и мы были вынуждены приземлиться не долетев до центральной усадьбы полкилометра, прямо в поле. Вместе с врачами я выбрался из вертолёта и, подняв белый флаг, направился к той "Шилке", которая стояла асфальтированной дороге, проложенной вокруг посёлка, прямо напротив нас. За ней я выстроилась, как на параде, улица из кирпичных, двухэтажных коттеджей с выставленными окнами. Заборы были сняты и где-то сложены. Князь Дербентский хорошо подготовился к Апокалипсису. Интересно, где этот барбос достал "Шилки"? Подойдя поближе, я увидел ещё и с полсотни человек в камуфляже и с касками на головах, отчего чуть не взвыл благим матом. Эдак ведь недолго и в зиндан к князю Дербентскому угодить. Правда, вот тогда я ему точно не позавидую. Скиба этого ему никогда не простит. Подойдя к "Шилке", двигатель которой выл, как стая волков, запитывая бортовую электронику, я замахал флагом и заорал:
— Глуши движок к чёртовой матери.
Не думаю, что механик-водитель смог услышать меня, но оба движка, ходовой и генератора, умолкли, люк открылся и из него высунулась румяная, курносая физиономия парня лет двадцати пяти со шлемофоном на голове. Оглядев меня и врачей в камуфляже, механик-водитель суровым голосом спросил:
— Кто такие будете?
Глухо зарычав от негодования, я рявкнул:
— Вылез из машины, встал по стойке смирно и представился! Или ты не видишь, кто стоит перед тобой, бестолочь?
— Так ведь товарищ майор, откуда мне знать, кто вы такой и с какой целью к нам пожаловали. К тому же на летающем танке.
Махнув рукой, я спросил:
— Связь с Магомедовым есть?
— Так точно, товарищ майор! — Воскликнул парень.
— Тогда свяжись и скажи, что к нему Батя из Москвы прилетел. — Приказал я ворчливым голосом и добавил — Дожили, блин, того и гляди, тебя свои же зенитчики собьют.
Механик-водитель истошно завопил:
— Товарищ майор, так вы тот самый Батя, который всех на счёт лечебного дождя по радио предупреждал и приказал собирать зелёных пиявок? Ну, тогда садитесь на броню, я вам мигом к Валерию Магомедовичу домчу. Он нам сразу сказал, раз об этом Батя говорит, значит так оно и есть. Он вас хорошо знает.
Между тем к нам уже подъехал джип, за рулём которого сидел средних лет дагестанец в камуфляже. Этот парень узнал меня сразу и радостным голосом завопил:
— Батя, живой? — Повернувшись к механику-водителю, он крикнул ему — Лейтенант, дарагой, быстро беги к летчику, скажи, чтобы он свой вертушка к правление перенёс. Это дарагой гость прилетел. Мы ему очень много денег должны. Банкир.
Махнув рукой, я сказал:
— Всё, Муса, все долги в прошлом остались.
Дагестанец засмеялся и воскликнул:
— Батя, я не Муса, я Иса!
Я тоже рассмеялся и спросил:
— Ну, да, помню, Иса и Муса. Только ведь вас даже родная мать не различает. Как там Валера поживает?
Иса подбежал к нам, обнял меня на радостях, потом пожал руки врачам и через минуту мы поехали к правлению. Так князь Дербентский по старинке называл свой офис. В самом коттеджном посёлке на улицах и в домах прибирались преимущественно старики и дети, отчего у меня сразу же отлегло от сердца. Минут через десять я был в кабинете у Валерия Магомедовича и тот, увидев меня, чуть не опрокинул стол. Кабинет ещё хранил на себе следы потопа, но в него уже вставляли оконные блоки. Крепко обняв меня, коренастый, мощный мужик завопил:
— Батя, живой!
— Да, живой я, живой, Валера! — Стал отбиваться я от просто старого знакомого — Отпусти, задушишь.
Валера выпустил меня из своих объятий, отступил на шаг, громко рассмеялся и воскликнул:
— Э-э, тебя разве задушишь! Ты сам кого угодно задушишь, десантник. — После чего крикнул в открытую дверь — Рая, собери нам чего-нибудь на стол и принеси бутылку коньяка. Настоящего, дагестанского. К нам хороший человек прилетел.
Мы сели за стол и я спросил:
— Как беду-то пережили, Валера? Ты, как я сверху видел, хорошее убежище построил. Наверное никому не стал верить и сразу же стал строиться, чтобы пережить наводнение?
Валерий Магомедов кивнул и сказал:
— Как нам об этом объявили, Батя, так я сразу же собрал общий сход и сказал, что нужно строить большое убежище. Мы тогда ещё не знали, откуда волна придёт, но я подумал, что всё дерьмо к нам в Россию обычно с запада приходит, вот и решил в ту сторону дугу повернуть. Как видишь, угадал. Что, сейчас начнёшь спрашивать, сколько людей я нагайкой насмерть запорол?
— Думаю, что ни одного, Валера. — С улыбкой ответил я и пояснил — Хотя ты и изверг, народ тобой всё же был доволен. Не то что некоторыми другими дагами.
Князь Дербентский стукнул кулаком по столу и рявкнул:
— Вот именно, что дагами, Батя! Э-э, это не люди, а шайтаны! Они ни своих, ни чужих не жалеют. Чтоб они все сдохли, собаки.
Махнув рукой, я сразу же решил перейти к делу и сказал:
— Чёрт с ними, Валера, я прилетел к тебе по делу. У меня к тебе есть одна большая просьба.
Валера тут же набычился и проворчал:
— Еды не дам, а людей приму, Батя. Ну, разве что для детей и женщин выделю, но немного.
Замахав руками, я со смехом воскликнул:
— Валера, я едой у меня полный порядок! Понимаешь, мне скотину нужно на постой определить. Коров, свиней, коз, овец, но с таким расчётом, чтобы их никто не резал, а разводил. У нас в Москве и другие люди скотину сохранили, но у них свои хозяйства есть, а я вот решил к тебе за помощью обратиться.
То, что произошло в следующее мгновение, привело меня в изумление куда большее, чем при виде трёх "Шилок". Наш князь Дербентский вскочил из за стола, тут же упал на колени и высоко вздымая руки, начал молиться по-аварски. То что он именно молится, я понял по возгласам "Алла" и "Аллах". Это продолжалось минуты две, после чего Валера повернулся ко мне. На его лице я увидел слёзы. Быстро утерев их кулаком, он воскликнул:
— Всю солонину отдам, всю тушенку и копчёную колбасу, Батя, только отдай мне свою скотину! Мы её на руках носить будем. Сами голодный сидеть станем, но ни одного поросёнка под нож не пустим. Детьми клянусь.
Покрутив головой, я спросил:
— Что, так туго пришлось?
Валерий Магомедов поднялся с коленей, сел за стол, горестно вздохнул, махнул рукой и стал рассказывать:
— Мы же в убежище почти сорок тысяч человек приняли со всего своего района и из соседних. Когда к нам, в самый последний день, ещё четыре с половиной тысячи человек пришло, нам пришлось весь племенной скот под нож пустить, лишь бы их спасти. Батя, у нас теперь, одни кошки и собаки остались.
Похлопав его по руке, я сказал:
