Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать
Эдгар еще раз оглядел кавалькаду, недоумевая, где же обещанные ястребы. Удивился, что все женщины устроились в седлах по-мужски, да и одеты, насколько он понимал, отнюдь не в приличествующую дамам одежду. Он помотал головой, отгоняя привычное уже возмущение. Хватит. Пора наконец, как и советовал брат, начинать думать самому, а не повторять то, что предписывало воспитание. У этого народа есть поверье, что павших воинов провожают к престолу богов девы битвы. Эдгар попытался было представить себе деву битвы в бальном платье и едва сдержал смех. Слишком уж бурно разыгралось воображение, дорисовав в придачу тщательно завитые локоны, драгоценности и опущенные долу — как и полагается приличной девице — очи.
Поймал вопрошающий взгляд брата.
— О чем я и толковал все это время, — сказал Рамон.
— Нужно было понять и привыкнуть.
— Знаю. Сам таким был. Только я еще, дурак, спрашивать стыдился.
— Да ладно.
— Вбил в башку, что, если начну расспрашивать, буду выглядеть деревенщиной. — Рамон хмыкнул. — Говорю же, дурак был. Вон, Лия подтвердит.
— Это ты-то стеснялся спрашивать? — Девушка, ехавшая впереди, рядом с отцом, придержала коня. — Да я поначалу чуть язык не отболтала, рассказывая.
— Это уже не «поначалу». А после того как я стал относительно сносно по-вашему говорить, а Хасан мозги вправил. И то взрослых спрашивать было неловко. А потом и не понадобилось.
— Ты был такой смешной. С одной стороны — взрослый, а с другой — удивлялся вещам, которые знает каждый ребенок.
— Спасибо хоть тогда промолчала.
— Я бы и сейчас промолчала, если б сам разговор не завел.
— Язык мой — враг мой. — Рамон развел руками, нарочито изображая раскаяние. Не выдержал, рассмеялся. Эдгар поймал себя на том, что и сам улыбается до ушей.
— Похоже, теперь моя очередь задавать глупые вопросы.
— Можешь начинать хоть сейчас, — ответила Лия.
— Благодарю за великодушие, госпожа. Тогда, с твоего позволения, начну. Пока свидетелей немного — опозорюсь, хоть не при толпе.
На самом деле, он понятия не имел, о чем расспрашивать. Правильно заданный вопрос несет в себе половину ответа, но для того, чтобы задать его, нужно понимать хоть что-то. А Эдгар ощущал себя, словно невежа из сказок, не умеющий ни ступить, ни молвить. На его счастье, кавалькада выехала за ворота, и Амикам пришпорил коня. Пришлось поступить так же, а на полном скаку не больно-то поговоришь.
Они миновали перелесок — дальше расстилались поля, стоящие под паром. Солнце наконец выглянуло из-за края земли, заискрилось в росе. Из-за горизонта показались силуэты шатров, и вскоре охотники подъехали к маленькому лагерю. Забрехали псы, загомонили люди. Теперь-то Эдгар понял, что зря удивлялся малочисленности предстоящей охоты. Просто слуги выехали загодя, как бы не с вечера — вместе с собаками, птицами и припасами, приготовив все к появлению господ. Оставалось только понять, для чего нужно было собираться ни свет ни заря, и Эдгар тихонько спросил об этом Лию, пока ее отец отдавал распоряжения.
— Лето, — ответила она. — В жару ястребы становятся ленивы, так что лучше выезжать с утра или под вечер. Отец решил с утра.
— Значит, к полудню мы вернемся?
— Нет. — Амикам, оказывается, все слышал. — Я предпочел бы вернуться в город перед закатом. Есть слуги, есть вертелы, запас вина и хорошее общество. Что еще нужно для того, чтобы приятно провести день, отдохнув от городского гама?
Он бережно принял на перчатку ястреба. Голова птицы была закрыта клобучком, позвякивал бубенчик в хвосте. Еще один ястреб перекочевал на руку Нисима, третьего — к немалому удивлению Эдгара — взяла Лия. Остальным, по-видимому, отводилась роль гостей, наблюдающих зрелище.
Один из слуг что-то сказал, махнул рукой
— Здесь неподалеку просянище, — негромко перевел Рамон. — В таких местах перепелок уйма. Была бы осень, сказал бы — славная будет охота.
— А сейчас?
— По-разному может повернуться. Впрочем, ястребы еще не начали линять, так что, думаю, будет весело. — Он помолчал немного, потом тихо добавил: — Мне кажется, Амикам почему-то не хочет сегодня оставаться в городе. Не слышал, ничего сегодня не затевалось?
— Откуда ж мне знать?
— И мне вчера не до того было. Ладно. Появится повод — спрошу.
— А может, тебе просто кажется?
— Все может быть. Во всяком случае, ничего серьезного — а то я бы запомнил. Посмотрим.
Первую перепелку затравили быстро — Эдгар даже не успел толком ничего понять. Вроде отвлекся на мгновенье, а когда услышал крик, поднимающий ястреба, хищник уже рухнул в высокие стебли проса.
— Слетка взял, — в голосе Амикама послышалось разочарование.
— Ничего. — Лия дождалась, пока отец вернет птицу на перчатку, кивнула слуге. Тот спустил с привязи собаку.
— Быстро, — заметил Рамон, когда над землей порхнула перепелка. — Пожалуй, сегодня и впрямь добрая охота будет.
Девушка звонко крикнула, поднимая руку, ястреб сорвался с перчатки, помчался за добычей. Эдгар не мог оторвать взгляд от птиц, несмотря на первобытную жестокость зрелища. Как всегда, не к месту подумал, что теперь понимает, почему в старые времена монахам была запрещена охота под страхом строгой епитимьи — куда более строгой, чем за прелюбодеяние. Невозможно, наблюдая за охотником и добычей, не пустить в сердце азарт, неподобающий тому, кто отрешился от мира.
Ястреб вцепился когтями в жертву, рухнул. Лия завизжала, спрыгнула с коня, помчавшись на звук колокольца.
— Наконец-то стала на себя похожа, — усмехнулся рядом Рамон. — А то уж думал, подменили девчонку.
— Хочешь сказать, благонравные манеры тебе не по вкусу? — Нисим неслабо пихнул его локтем в бок. — А сестренка так старалась вести себя прилично.
— Да ну тебя. — Показалось Эдгару или брат действительно смутился? — Благонравные девы скучны и предсказуемы до тошноты.
— Я ей передам.
— Только попробуй!
Тем временем Лия вернулась. Ярясь на бескрылых, посмевших отобрать добычу, птица топорщила перья, когтила толстую кожу перчатки.
Рамон спешился рядом с девушкой.
— Подсадить?
— Не надо. Дальше по полю, пешком. — Она отвела с глаз упавшую прядь. На лбу осталась кровавая полоса.
Словно подтверждая ее слова, на землю спустились и остальные, двинулись в поле вслед за собаками, выискивающими очередную перепелку. Рядом остались лишь слуги, придерживающие лошадей.
Рамон вытащил из седельной сумки кусок полотна, плеснул воды из фляги — вытереть испачканную ладошку. Девушка подняла лицо.
