Алена Даркина - Светлые очи мага Ормана
Когда все вошли в башню, двери прикрыли. Серый кое-как поднялся на дрожащих ногах и, перебравшись к деревянной стене, сел возле нее. Все тело ныло и вопило. Казалось, каждая связочка, молчавшая с его рождения, заявила о себе во весь голос. Сильнее всего ныло колено и плечо. Обе эти части тела получили удар камнем и остро вибрировали, словно кто-то вгонял туда сверла. Он вспомнил, как камни свистели над ним, а он держал мента. Держал. Раньше никогда бы не подумал, что способен на такое… Что это на него нашло? Сначала-то жутко испугался, что один останется в незнакомом мире. А дальше ладони, будто конвульсивно сжались, так что пальцы захочешь разжать – не сможешь. Парень огляделся. Они находились в круглой каменной башне. Напротив деревянных врат узкий темный провал – дверь на верхние этажи. Слева и справа от входной двери подмигивали синим небом полукруглые окна около полутора метров высотой и сантиметров семьдесят шириной. Никакой мебели, никаких вещей Сергей не увидел, лишь пустую круглую комнату. «А нам-то тут чуть ли не рай обещали: и кров, и еду нормальную, и постель, и ванну…» – парень почувствовал, как где-то в глубине его души потихоньку закипает. «Может, обещанные блага находятся выше? – размышлял он. – Но почему тогда никто не спешит наверх? И башня-то называется Башня СТРАЖЕЙ. Где, собственно говоря, стражи? Кругом только свои».
Асуэл покопался в напоясной сумке, достал что-то похожее на влажные бинты и направился к нему.
– Хуту, – остановил его Тораст.
Эльф без слов отдал часть бинтов урукхаю и пошел к лежащему на полу без сознания Владу.
Тораст подошел к Серому, сел перед ним на японский манер на колени и жестами показал, чтобы тот снимал футболку, а когда парень подчинился, начиная с плеча, смазал ему один за другим каждый кровоподтек и ссадину. Раны от прикосновения бинтов покрывал липкий холодок, и они тут же переставали болеть.
– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил урукхая Сергей. Тораст похлопал его по плечу. Затем ударил себя в грудь.
– Тораст Улпа, – потом уставил палец на него и снова на себя. – Тораст Улпа, – и снова показал на Сергея.
– Серый, – догадался парень, чего от него хотят, и тут же поправился. – Сергей.
– У, Сэрый Сэргей, – закивал урукхай.
– Нет-нет, – замотал он головой. – Сергей. Сергей и все. Сергей, – для верности повторил он трижды. Урукхай кивнул.
– Сэргей… Чакша, – закончил он с видом заговорщика и опять кивнул. Затем вытащил из-за спины огромный тесак. Серый застыл. Урукхай же, положив тесак на колени, вынул из-за пояса небольшой мешочек, и вытряхнул на ладонь камушек кровавого цвета. Чиркнул им по лезвию, а затем быстро провел тесаком плашмя по щеке Серого.
– Ёх монах, – дернулся Серый. – Ты что делаешь?
– Есна, есна, – Тораст похлопал по плечу. Помог встать, повторил. – Сэргей Чакша. Серый потрогал щеку в месте, где прошелся орочий тесак.
– Что это было? – спросил себя.
Тораст обернулся и что-то зарычал. Мимо проходил Ут с огромным мотком влажных бинтов.
– О! – прокомментировал хоббит походя. – Тораст просит передать, что ты обрел имя. И статус.
– Что?
– Статус верного путника. Это тебя ни к чему не обязывает, но любой урукхай из племени Тораста будет тебя уважать. Зовут тебя теперь Сергей Чакша. По урукхайски – Верный. А его – Улпа, что значит, Смельчак.
Хоббит ушел к Асуэлу, где отдал ему бинты. Эльф принялся наматывать их на голову Влада. Тот уже напоминал индуса, а ему все мотали и мотали.
– Есна. Шетона вдун, – отвлек Сергея Тораст и провел пальцами по синей татуировке на лбу, на зеленоватой коже она смотрелась очень красиво. Затем продемонстрировал такой же рисунок на плече доспеха. – Урукхай.
– Урукхай, – повторил Серый. – Это мне знакомо. Читал. И даже смотрел. Только в кино урукхаи другие были. Ты намного красивей.
– Еше зедай? Людь?
– Я-то? Человек.
– Чело-вэк.
– Нет, правильно говорить «человек». Слитно и буква «в» мягкая. Человек. Очень легко!
– Чело-вэк, – урукхай показал во всей красе четыре желтоватых клыка.
– Тебе бы зубы почистить, – пробормотал Серый, – вообще был бы неотразим: конский хвост сзади, четыре бивня впереди, – тут его озарило. – Слушай, а может, ты мне телефон отдашь? По дружбе. Как Верному путнику урукхаев… – Тораст не понимал его, и парень начал с ним разговаривать как с глухонемым, знаками. – Ну, вот такой, – изобразил маленькую коробочку. – У меня отобрал, – изобразил, как его обыскивали. Тораст возразил резко:
– Хлоиш атзэй, – и ушел.
– Он у нас прижимистый, – сообщил издалека Ут, не отвлекаясь от лечения Влада. – К тому же может быть это оружие. Оружие ты пока не заслужил. Только имя и статус. Сергей испустил вздох и прислонился к каменной стене.
– Ут, а че тут творится-то? Где обещанная ванна?
– Я не смогу ответить на твой вопрос, – не оборачиваясь, забасил хоббит. – Вольфы осматривают Башню. Как только они выяснят что-то, я сразу сообщу. А пока можешь провести время, обрабатывая раны. Лучше если ты будешь здоров до наступления ночи.
– А как их обрабатывать? – удивился Серый.
– Точно так же как это сделал для тебя Тораст, – Ут, наконец, повернулся к нему, держа небольшой кусочек бинта. – Осмотри себя целиком. Если где найдешь ссадину или синяк, делай вот так, – Ут прижал бинт к коже. – Очень легко. Вон тебе Тораст оставил лекарство.
Серый послушно задрал штанины. Комком влажных бинтов начал утирать раны на ногах.
– Вот так, так и еще раз так, – бормотал он. – Одну прижали – стало их девять. Еще одну поймали – стало их восемь… Интересно, что бы сказала мама, о таких бинтах?
При воспоминаниях о матери не появилось ни тоски, ни маленького сожаления. Вряд ли она заметит, что он исчез. Вот бабушка бы заметила. Но ее год, как нет. А мама – красивая женщина, которая всю жизнь искала счастье, вернее мужчину, который посвятил бы себя ее счастью – подумает о нем только тогда, когда ее в очередной раз бросят. Это происходило примерно один раз в два года. Она вваливалась в их с бабушкой квартиру с чемоданами. Громко рыдала, размазывая по лицу косметику. После месяц лежала на диване. То глотала валерьянку литрами. То хватала нож и, прицеливаясь к венам, требовала «немедленно позвонить этому гаду и сказать, что моя смерть на его совести». В промежутках она еще умудрялась воспитывать его: «С этой девочкой не дружи, она же красивая фифа, только деньги с тебя вытрясать будет». Серый многозначительно хмыкал: почему это мама осуждает в других то, чем всю жизнь сама занималась? Или еще скажет: «Не воруй, Сереженька. Помнишь, в старом фильме показывали? Тебя посадят, а ты не воруй!» Серый опять хмыкал. На этот раз потому, что по большому счету ей ведь все равно ворует он или нет. Ей всю жизнь на него наплевать. Так, обуза ненужная. Вскоре «суицидная депрессия», как называла ее мама, заканчивалась и она упархивала в новую жизнь с новым мужчиной, оставляя за собой тонкий аромат французских духов. Конечно, следует отдать ей должное, в периоды счастья, она их с бабушкой хорошо обеспечивала. «Это мой родительский и дочерний долг», – с пафосом нудела она по телефону, сообщая, что в банке можно снять значительную сумму. Так что Серый никогда не бедствовал – тут мент как в воду глядел. Но ему было гораздо веселей добывать деньги самому. А главное, у него здорово получалось. Кто этого не испытал, никогда не поймет, какой кайф получаешь от ловкой кражи. Стоишь на остановке мило беседуешь. Глазками стреляешь. Тетка радуется: молодой ее клеит. А он клеит ее мобилу. Прямо сама к ладоням липнет. И замечает пропажу тетка обычно уже дома. Так что приятного мальчика, который к тому же и номер телефона ее выпросил, уже никак не заподозрит. Начинает лихорадочно соображать: когда в последний раз мобилу держала, с кем разговаривала. На Сергея, этакого Ивана царевича с обаятельнейшей улыбкой как можно подумать? Либо еще и жалела, что он не может позвонить – мобилу-то стырили. Ах да! С ней же ехал в маршрутке такой противный тип. Она еще сразу определила, что он преступник. Сергей хихикнул.
