Наталья Метелева - Огнетушитель для дракона
Драконы всегда оплачивают долги. Это кодекс чести.
Я поковырялся в складках шкуры. Нет, не держим мы камней за пазухой. Зато есть у нас пара потайных мест в теле – рудиментарные жаберные щели, оставшиеся в наследство от морского периода драконьей жизни. Очень удобные врождённые карманы, даже с клапаном.
В одной щели теперь лежала дедова папка, карта и портрет отца. В другой – коллекция склонного к сентиментальности молодого дракона: первый зуб, косточка моей первой добычи, обломок скорлупы, из которой я вылупился, и прочая мелочь. У старых драконов уже личных карманов не хватает для хранения нажитого добра, вот они и привязываются к пещерам, не в силах бросить далеко не лучшую часть себя.
Вытащив пару невзрачных как стекляшки камней величиной с перепелиное яйцо, я протянул их Семёнычу.
– Это алмазы. Не огранённые. Хватит оплатить ущерб от нашей вечеринки?
Вася энергично мотнул бритой головой. Семёныч кивнул, посмотрел сквозь камень на солнце.
– Благодарствую, Гор. И одного на двоих с лихвой хватит.
– Второй – подарок на память, – вздохнул я.
Любому дракону тяжело расставаться с сокровенным. Если насильно расстаёшься – обидно, а добровольно – обидно вдвойне, потому как обижаешься ещё и на того, кто принял дар. Нет, чтоб благородно отказаться…
– А, может, лучше вместе в столицу подадимся? – предложил Семёныч. – Ресторацию сибирской кухни откроем…
– Не могу вместе. Опасно вам со мной быть.
– Да уж не опасней, чем с людьми.
– А здесь вас не будут преследовать?
– Теперь-то откупимся, не переживай. Мы твои должники, брат-инопланетянин. Ты нам жизнь спас. Мимо полетишь – заглядывай в гости. Адресок запиши.
– Я запомню.
– Как говорится, лучше тупой карандаш, чем острая память.
Семёныч назвал адрес, один алмаз спрятал в прореху на замызганном ватнике, второй отдал Васе.
– Прощай, Гор. Бог тебе в помощь, хоть ты и нехристь, и змей в придачу.
В душевном порыве он попытался братски меня обнять. В этот момент богатырь, хмуро стоявший поодаль, метнулся к Диме, обхватил сзади за плечи и приставил к виску кулак. Из кулака выглядывало что-то чёрненькое, вроде короткого елового сучка.
– Порешу твоего кореша, змей! Давай сюда всё!
– Ты что, Вася? – седой в изумлении всплеснул руками. – Не позорь человечество перед инопланетным гостем!
– Да какой он, нахрен, инопланетный? Змей поганый, недобитый. Слыхал я про таких в детстве. Мамка в книжках читала.
У Семёныча задрожали руки, и он сунул их в карманы ватника. Попытался вразумить обезумевшего:
– Отпусти парня, будь человеком.
– У его змеюки алмазов куры не клюют, а ты двум стекляшкам обрадовался, козёл старый. Пусть сокровища выкладывает, иначе заложника порешу!
– Не обижай побратима.
– А я с поганью не братался!
Студент пнул грабителя по ногам. Тот, левой рукой стиснув Димино горло до посинения, гаркнул:
– А ну, стоять! Пристрелю!
– А вот с тобой я так и не побратался, – с сожалением сказал Семёныч и вытащил руки из карманов. Дуло пистолета смотрело в лоб богатыря. – Шах и мат, Вася. Знаешь, что такое русский мат, дубинушка ты наша стоеросовая? Это когда младшие при старших умолкают.
Тут во мне и проснулись гены василиска.
Чешуя вздыбилась, мурашки пробежались по коже, породив устрашающий шорох, с каким трогается с места горная лавина. Горло странно завибрировало в резонанс.
– Тишше, тишшше, вссем ссстоять, – прошипел я жутким потусторонним голосом, испугавшим и меня самого.
Все обмерли живописной группой статуй. В том числе и я.
Неизвестно, сколько тысячелетий простояла бы эта скульптурная композиция, покрываясь песком, льдом, птичьим помётом и вырастая в размерах до величины сибирских «столбов», но железнодорожная насыпь тоже завибрировала.
С востока стремительно приближался поезд, пока ещё невидимый за рельефом местности, но ведь появится и споткнётся: богатырь с Димой стояли как раз между рельсами. Там же лежал мой хвост.
Гудение рельса передалось хвосту, разлилось по телу. И парализованные мены зашевелились, кровь заструилась по жилам, пробивая охватившее меня оцепенение, как вода ледяной панцирь.
Я ожил первым, подполз к неподвижному Васе, вынул пистолет из его кулака и сунул трофей в жаберную щель. Богатырь моргнул. Я шикнул, и он снова замер. Дима, так же осторожно вызволенный из богатырских объятий, еле дышал.
Стук колёс стал уже хорошо различим.
Второй лапой я подцепил Семёныча и взмыл в небо вместе с побратимами, на прощанье так шлёпнув хвостом по богатырской заднице, что её обладатель отлетел далеко в кусты.
Когда поезд вынырнул, рельсы были уже чистыми.
Я не стал проверять, рассыпался Вася в песок или растёкся лужей. Даже если выживет грабитель, осквернивший звание богатыря, ему придётся лечиться от зелёной горячки: память от такого удара вряд ли осталась непомятой.
Глава шестая. Не в свою лужу не садись
Вместо одной принцессы меня угораздило обзавестись двумя заросшими щетиной мужскими человеческими особями. Лёжа на сыром как кисель берегу молочной реки – белой от пены, рождённой стремительным водопадом – я краем глаза наблюдал за купающимися людьми. Они думали – из-за шума воды их разговор не слышен задремавшему дракону.
– Не уверен, Дима, что он так безобиден, каким хочет казаться, – вынырнув, сказал Семёныч. Его тело было крепкое, совсем не старое, но кто их знает, этих людей. – Головой рискуем.
Дима пучком травы отскребал с тела засохшую грязь.
– Да пока безобиднее людей, Семёныч, – ответил он. – А ты предлагаешь упустить дракона, чтобы шлялся по земле безнадзорным? Ну уж нет. Он же как ребёнок, честно. А если его обидит кто, и другие драконы придут мстить?
– Ты полагаешь, такую зверюгу может кто-то обидеть? – усмехнулся Семёныч, покосившись на меня. – Но вот сообщить кое-куда следовало бы, наверное.
– Да его же сразу ухлопают. Или на части разрежут эти учёные.
– А где у центаврян база, ты выяснил?
– Говорит, что на Луне. Но их и на земле много. Я уже шестерых видел, кроме Гора.
– Нашествие? Как думаешь, Дима? По Гору не похоже.
– Да какое, блин, нашествие! Оно уже миллиард лет назад состоялось.
– Вот это меня и смущает. Если бы они хотели вступить в контакт с правительством, давно бы сделали. Почему только сейчас Гор в Москву пробирается? Почему именно он?
– А, может, на верхах давно о них знают, да кто нам скажет?
– Вот вам и сказки… Тьфу, угораздило же нас!
Вот это верное слово. Угораздило – это как нельзя лучше описывает мою судьбу.
Дед нелепо погиб. Мама вместо траура выходит замуж за убийцу моего отца, перед этим взяв с меня обещание отомстить. Если бы она была коварной, её поступок ещё можно было бы объяснить планами мести, но Гата Нагична неспособна на подлость. И всё-таки она станет царицей драконов, а я, стало быть, царевичем, приёмным сыном убийцы, и должен буду мстить уже приёмному отцу. Меня передёрнуло от отвращения к самому себе – совсем гнусным получалось моё будущее.
