Наталья Метелева - Огнетушитель для дракона
Сражённый Вася уснул богатырским сном и музыкально захрапел. Я пытался подпевать, решив, что началась тризна по деду. Семёныч, растроганный пением и моим горем, выдал мне тайну бальзама от куриной слепоты и ключи от вагона с замороженной рыбой.
Не дожидаясь остановки поезда, я полетел грабить вагон. И таки ограбил. Ключи не пригодились: в дверь холодильника я не смог бы нырнуть на лету – не ласточка.
Как дракона не только разумного, но и сообразительного, меня осенила гениальная идея удить рыбу через вентиляционные отдушины. Меня не смутило, что у холодильника таковые с первого раза не обнаружились. Этот конструктивный промах легко исправим. Выплавив прорубь в крыше, я разлёгся и, шаря хвостом по холодильнику, нанизывал рыбу на шипы и горланил: «Ловись рыбка, и большая, и маленькая».
Волку с лисой и не снился мой улов. Я отъелся так, что крыша вагона проломилась под моим весом. После чего пластинка, как выразился Дима, сменилась на «Битый небитого везёт». Я провалился, дорвавшись до рыбных залежей совсем основательно.
Семёныч, осознав причинённый ущерб, аж протрезвел. Печально покачал седой головой и сказал: ничего, мол, остатки водичкой зальём и заморозим, никто и не заметит разницы между нетто и нет-нетто.
Пока я лечился от куриной слепоты, Дима, задремавший в облюбованной «ладе», подслушал разговор Семёныча с очнувшимся Васей. Старший убеждал богатыря, что зелёный змей тому привиделся, и пора лечиться от белой горячки. Оба тут же решили подать протест в ООН: почему, мол, горячку называют белой, когда она натурально зелёная, и пытались привлечь студента, как они думали, медакадемии к ответственности за вековую врачебную ошибку. Но Дима заявил, что он им тоже мерещится, и на полном ходу полез на крышу вызволять меня из холодильника.
Неизвестно, как бы человек справился с нелёгкой задачей тащить дракона из вагона: попав в холод, я уснул. Тут и нашла меня шаровая молния.
– Какая молния? – подскочил я в этом месте рассказа. – Почтовая?
– Что-о-о? – Дима часто-часто заморгал. – Говорю же – шаровая.
– Белая, голубенькая или желтоватая?
Студент пожал плечами. Такие тонкости он не заметил. Но припомнил, как моя пятнистая шкура слегка пожелтела – то ли от рыбьего жира, то ли от молнии – и я рванулся из холодильника как ошпаренный и застрял раздувшимся брюхом в проломе крыши.
Семёныч поседел второй раз, когда пять вагонов в конце состава поднялись в воздух и висели над шпалами, пока я не стряхнул поймавший меня вагон. Крушение не состоялось только потому, что колёса попали точно на рельсы. Поезд остановился. Я бежал в тайгу. Дима, как всегда, воспользовался моментом и бежал по моим следам. Даже ночью их трудно было не заметить.
Чтобы отвлечь студента от печальных воспоминаний о моём позоре, я попытался сменить тему, вспомнив, как ловко избавился Дима от Васиных вопросов, сославшись на какого-то Шатуна. Дима мгновенно поскучнел.
– На стройке слыхал это имя от охранников, – пояснил он. – Какой-то местный босс. Его ещё называют «Король таёжных джунглей». Без его согласия даже московские братки в тайгу не сунулись бы. Он у них в доле.
– Что-то не слышал я о таком короле в Сибири.
– Да откуда тебе слышать, центаврянин? По нашему радио о нём не говорят.
– А у него есть дочь?
Я замер в надежде, что не надо будет тащиться в резервацию принцесс на подмосковную Рублёвку. А дедову папку я перепоручу Диме.
Парень хмыкнул, взъерошил волосы пятернёй.
– Не знаю, Гор. А зачем тебе его дочь?
Драконский бог! Не мог я объявить брату по разуму о таком безумном намерении, как похищение человеческой самки. Потому сослался на любопытство. Что, мол, мечта у меня такая – познакомиться с дочерью хоть какого-нибудь земного короля.
Студент не внёс никакой ясности:
– О Шатуне боялись говорить даже охранники. А давай у Васи спросим. Он же местный, должен знать больше.
– Да где ж его теперь найдёшь…
– Да недалеко. Мы же бежали вместе.
– Как вместе? – я рухнул в вырытую моим нервно метавшимся хвостом яму. – И где он?
– Да тут, с Семёнычем.
– О-о-оххх. С Семёнычем?
– Ага. В соседней канаве спят, – студент кивнул на железнодорожную насыпь, имевшую по идее два кювета по сторонам.
Может, человек меня коварно разыгрывает, и ночного кошмара не было? С такой надеждой я вылез из ямы и, опёршись на шпалы, вытянул шею. С той стороны насыпи рядком лежали два человеческих тела, одно в синей форме с нашивками, второе в стёганом ватнике. Проклятье!
– Зачем ты их с собой потащил? – спросил я шёпотом, от которого карликовые берёзки скрючились ещё сильнее.
– Так Семёныч испугался, что ты живот надорвал, лечить тебя с утра собирался, а Васька увязался за ним.
Дедка за репку, Васька за дедку… Только сейчас я понял выражение Юя – «человека подцепил». Люди, как существа коллективные, сбиваются в стаи. Где в тебя впился один человек, вскоре появится три. Раковая опухоль. Стригущий лишай. Короче, зараза, которую не дай Ме подцепить.
– Всё! – сказал я, для наглядности рубанув по насыпи хвостом, стараясь не попасть по рельсам, чтобы случайно не погнуть. – С меня хватит. Теперь ты один в тайге не пропадёшь. В крайнем случае, втроём пропадёте, не скучно будет. Передай Семёнычу, раз уж он так беспокоился – мой живот цел и здоров. А я пошёл.
– Куда?
– У меня дел невпроворот, полный комплект, – я показал количество дел на трёхпалой драконьей лапе. – В Москву наведаться, маму спасти. И Ларику.
– Она твоя невеста?
– Нет. Она… моя мечта.
Студент воздел глаза к облакам.
– Мечта... У меня тоже есть мечта. И Светка… ну, сестра моя, в опасности. Рано или поздно бандиты найдут её, если не найдут меня. Понимаешь, брат? Возьми меня с собой.
– Дима, пойми, без меня ты быстрее доберёшься. Мы двое суток потеряли. У меня почти месяц ещё в запасе, а у тебя сегодня срок истекает.
– Месяц? Гор, боюсь, что нет. Когда тебя ночью ударило молнией, и ты рвался из вагона, помнишь, что кричал?
– Нет.
– Ты кричал: три дня, он дал мне на всё три дня и ещё ночь. И о том, что тебе уже не успеть. Кто это «он»? Твой хозяин Ме?
– Ме не хозяин.
Спасибо, напомнил. У дракона всегда есть Ме, в противном случае нет самого дракона. Я мысленно воззвал к Великому Отцу. Откуда-то изнутри вспыхнул желтоватый свет и озарил глубины памяти, куда я панически не хотел заглядывать. Я вспомнил, какую весть принес мне плазмоид.
Это было послание царя Ррамона. Он довольно точно знал, куда отправлять почту, если она так быстро меня нашла. Царь не только не отменил договор, хотя помолвка его дочери сорвалась, но и сократил срок моего подвига. Обстоятельства изменились, благополучие Гнезда под угрозой, и принцессу я должен доставить ему уже через три дня и ночь, к часу его бракосочетания. Это достаточно разумный срок для подвига молодого пылкого дракона, и я не смогу его опротестовать в палате старейшин. Если я не явлюсь с принцессой к утру четвёртого дня, то нарушу роту и буду казнён, где бы ни находился.
