Евгений Малинин - Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
«Интересно, откуда у Володьши кружка, а у Юрки стакан?!» – Подумал я, но вслух, естественно, ничего не сказал.
Бабка, неприязненно взглянув на представителя силовых структур, пробормотала:
– Ишь ты, каков шшанок, из хрумсталя лакает!! Где только посуду такую раздобыл?.. Сдушегубствовал, наверно!!
И вдруг, сверкнув в мою сторону глазом, поинтересовалась:
– А ты что ж, милок?.. Или сам-то чарку не пригубишь?..
И тон у нее при этом был ну очень подозрительный.
– А мы, бабушка-Ага, прям из этой посуды… – высунулся вперед пришедший в себя Володьша, – …у нас этих… чарок… больше не имеется!..
– Да?! – Недоверчиво буркнула бабуля, снова стрельнула в меня глазом, затем посмотрела на стоявших наготове Макаронина и Володьшу, шумно выдохнула и метнула содержимое кружки себе в глотку.
На мгновение глазки у бабки крепко зажмурились, губы сжались, а затем, на ее не слишком симпатичную физиономию выползла благостная улыбка.
– Эх!! Хорошо!!! – Высоким фальцетом взвизгнула старушка, глазки ее широко распахнулись, и она как коршун бросилась на закуску.
Старший лейтенант и менестрель, словно ждали этих слов. Володьша немедленно припал губами к жбану, а российский офицер, держа свой стакан двумя пальцами, вытянулся чуть ли не по стойке «смирно», медленно и аккуратно выцедил желтую, мутноватую жидкость.
Володьша оторвался от жбана, и на его лице появилась улыбка, весьма похожая на бабкину.
– Хорошо!.. – В тон старушке прошептал музыкант и после некоторой раздумчивой паузы протянул жбан мне.
Я посмотрел на Макаронина вопросительным взглядом, а тот в ответ, скривив физиономию, недовольно буркнул:
– Бражка!..
И это действительно была бражка!.. Но компанию следовало поддержать.
Взяв в руку еще один пирог, я присел напротив бабули, желая задать ей пару вопросов, но увидев, как та закусывает, решил подождать, когда наша маленькая гостья утолит свой голод.
А голод, похоже, был велик. Баба-Ага тащила в рот все подряд, обжаренные в сметане грибы, вяленое мясо, пироги с капустой, сладкие ватрушки, моченые яблоки… «Стол» вокруг нее стремительно пустел, а бабка и не думала приостанавливать свою трапезу!
– Слышь, Сорока, – раздался у меня над ухом жаркий шепот Юркой Макаронины, – эта бабка оставит нас без харчей!.. Вот увидишь – она все сожрет!..
Баба-Ага на мгновение оторвалась от пирога и с неодобрением посмотрела на старшего лейтенанта, но ничего не сказала – рот у нее был полон.
В этот момент Володьша, снова завладев жбаном, ласково поинтересовался:
– Бабушка-Ага, еще медовушки выкушать не желаешь?..
Бабка встрепенулась и ухватив свою кружку, развернулась в сторону «виночерпия»:
– Плесни, касатик, плесни…
Новая порция желтой, мутной влаги полилась в кружку бабки, а после того, как бабуля «выкушала», к жбану припал и наш менестрель.
– Как только они это пойло пьют… – не удержавшись, прошептал Макаронин, – …ни вкуса, ни градуса!..
И снова бабка неодобрительно покосилась на старшего лейтенанта. Юрик, положительно все больше и больше не нравился бабе-Аге!
Но, всему на свете приходит конец, пришел конец и трапезе нашей гостьи. Тяжело вздохнув, звонко цыкнув зубом и оглядев опустевшую «посуду», бабуля, не оглядываясь, протянула руку с кружкой в сторону Володьши и потребовала:
– Ну-кось, касатик, нацеди еще с медком… Разгонную!..
Опрокинув в себя третью кружку пойла, бабка рыгнула и посмотрела на меня замаслившимся глазом:
– А ты, милок-говорунок, могёшь со старым человеком обшшение поддерживать! Ну, так о чем ты со мной хотел говорить-побеседовать?!
Я почесал в затылке, словно бы не решаясь задать первый вопрос, а потом с отчаянкой в голосе проговорил:
– Да вот не могу я понять – почему тебя так все боятся?! С кем ни заговоришь, как услышат «баба-Ага», так впору лекаря звать!! Ну что в тебе такого страшного?!
Баба-Ага широко, с довольством, улыбнулась, открыв мелкие и удивительно белые зубы, а затем сразу же построжала:
– А потому, милок, я страшная, что не всем вот так везет, как тебе… – тут она глянула поверх моей головы и добавила, – …и твоим охламонам!
Бабуля посмотрела прямо мне в глаза и начала развивать тему:
– Ить со мной встреча тока двояко кончается – или встречному убиту быть, или ограблену. Ить, когда я на своем везделете подлетаю, меня ить не видно и не слышно, а тут вдруг вой-грохот, это я глушилку с заклинания снимаю! И только он… встречный, который… с испугу-то морду кверху вскинет… это что б, значит, увидеть, что там в небесах грохочет, я как раз на посадку, да так что б рядышком с ним, сердечным, свой везделет грохнуть!! Вот тут он, родимый, окончательно и пугается!! Получается так, что ежели он до смерти пугается, так быть ему убиту, а ежели он пугается только до бессознательности – значит, повезло, будет только ограблен!! Потому и слух такой по всех нашей земле идет, что с бабой-Агой… о-го-го-й… лучше не встречаться!! Оттого мне ото всех и уважение!!
Бабка, опершись рукой, попыталась было приподняться, но ее несколько повело, так что она снова присела на травку. Тогда она вытянула палец вперед и грозно вопросила:
– Вот ты у них у всех спроси – они все меня уважают?!!
Я невольно оглянулся и увидел позади себя одного лишь Володьшу, припавшего к краешку жбана. Судя по положению донышка посуды, браги в ней оставалось… на донышке! Макаронин обретался около бабкиного «везделета» и в число «них всех» входить ну никак не мог!
Я снова повернулся к своей собеседнице и наткнулся на тяжелый, грозный взгляд крохотных глазок.
– А ты меня уваж-ж-жаешь?!! – Тонким фальцетом осведомилась старушка.
– Как же можно?!! – Самым искренним тоном воскликнул я. – Я завсегда к вам с полным уважением!!
– Завсегда?! – Грозно переспросила бабка и вдруг хитро улыбнулась. – А медовушку пить не стал!..
И вдруг ее лицо как-то беспомощно распустилось, а воинственно вздернутый нос поник. Баба-Ага покрутила головой и с горькой укоризной прошептала:
– Брезговаешь!.. Конечно, мы кто?.. Мы – старая женшшина, а вы – прынц с болота!! Нами можно брезговать, а вами токма любоваться!..
Тут ее нос снова воинственно вздернулся, а глазки торжествующе блеснули из-под кустистых седых бровей.
– А тока и мы… нет, не мы… я… еще кой на что гожусь, кой-кого… нет… кой-чего… могу-умею!!
Она, сидя на земле, уперлась кулаками в бока, набычилась и требовательно вопросила:
– Вот ты, прынц с болота, ты можешь взлететь, как вихрь или, хотя бы, напугать кого до бессознательности?!!
– Даже и пробовать не буду! – Покрутил я головой.
– Вот!! – Бабка назидательно выбросила вперед заскорузлый, нечистый палец с обкусанным ногтем. – А я и то и другое – хоть щас, пжалста!!
