Е. Кочешкова - Шут
— Да, господин Патрик. Спасибо, — Хирга поклонился и быстро кинулся собирать посуду. В отличие от своих хозяев, он был все еще голоден и спешил поскорее набить живот в трапезной для слуг. Когда мальчишка исчез за дверью, королева тихо вздохнула:
— Право, не знаю, что делать целый вечер в этой комнате… Идти куда-то слишком опасно, да и непогода… — подойдя к окну она вытянула руку наружу и задумчиво смотрела, как разбиваются о ладонь крупные частые капли. — Патрик, может, расскажешь чего?
Шут потер пальцем переносицу, перебирая в уме подходящие настроению байки, но внезапно ему в голову пришла мысль поинтересней:
— Ваше Величество, а давайте лучше спросим, нет ли у хозяина доски для «престолов»! Вы ведь тоже любите эту забаву, я знаю.
Доска нашлась, и остаток вечера они провели за игрой. Прежде Шуту не доводилось состязаться с королевой, и он с интересом наблюдал за ее ходом мыслей. Сначала опасался, что придется подыгрывать, и поплатился вскоре, потеряв пару фигур. Стратегия у Элеи оказалась неожиданной и, как сказал бы Руальд, поистине женской. Но эффективной.
Хирга, никогда раньше не видевший этой забавы для высокородных, сидел, приоткрыв рот, и пытался постичь смысл перемещения фигур на клетчатой доске. Он вернулся с кухни довольный, как кот, сделал все, что было велено, и сразу расстелил на широком сундуке у стены свой скромный матрас, выданный ему хозяйкой. Мальчишка почти падал от усталости, но когда увидел доску, любопытство взяло верх над желанием поскорее уснуть, и он тихонько примостился у ног Шута. Конечно, Хиргино поведение мало напоминало дворцовый этикет, но и минувший день был так не похож на жизнь в Солнечном Чертоге… Этот день вдруг сделал мальчика со скотного двора защитником королевы, единственным верным ее слугой. Всего один день изменил столь многое… И Хирга уже не знал, что верно, а что нет. Королева вдруг оказалась просто женщиной, такой же хрупкой, как, наверное, была когда-то его мама… А командование их маленьким отрядом неожиданно взял на себя чудак с бубенцами…
Шут думал об этом, переставляя фигуры, и дивился тому, как резко все перевернулось с ног на голову. В какой момент он стал решать за королеву? И почему эта сильная умная женщина позволяет ему такую дерзость? Размышлял он и о странном лекаре, который знал столь много. Вопросов было больше, чем ответов, и Шут решил не забивать себе голову, а просто делать свои ходы. Он был ужасно рассеян и, пожалуй, давно уже проиграл бы партию, кабы и Элея не пребывала в таком же точно состоянии.
— Хирга, ты ведь с юга, верно? — спросил Шут, шевеля пальцами над доской и никак не решаясь сделать ход. Ветер колебал пламя свечей, и удлиненная тень от руки неровно дрожала на стене.
Парнишка кивнул:
— Мои родители оба из Суварта. Они простые люди были, хоть и грамотные…
Королева поглядела на Шута, потом перевела печальный взгляд на мальчика.
— Что с ними стало, Хирга? — спросила она осторожно.
— Бандиты… — маленький вартау опустил глаза. — Вломились в дом ночью. Думали, у нас денег полные сундуки… отец служил переписчиком, много заказов получал. Он хотел защитить нас, защитить маму… бандиты ее… ну…того… подол уже задирать начали… Но он не был воином… — голос Хирги внезапно охрип. — А что дальше сталось, я не знаю… Не помню. Мне тогда пятый год только шел… Потом у соседки долго жил. Она добрая женщина. Ее сын возит мед во дворец, он в деревне живет. Вот и меня пристроил…
Элея ласково провела ладонью по спутанным черным волосам мальчика. Шут с грустью отметил, как много нерастраченной материнской нежности было в этом жесте.
— Отчего же ты решил покинуть Чертог? — спросила она. — Разве тебе плохо жилось?
— Нет, Ваше Величество… не плохо. Вовсе, нет… — пытаясь подобрать слова, Хирга машинально принялся кусать и без того обломанные грязные ногти. Но почти тут же вспомнил, рядом с кем находится, и от стыда растерял последнюю способность складно говорить. Сунув руки глубоко в карманы куртки и не отрывая взгляда от ее застиранного подола, он пробормотал: — Чужие там все… и все чужое… того… ну… никто там меня не хватится…
Элея покачала головой. Шут знал, что она скажет.
— Ты смелый, Хирга, но… как можно менять свою жизнь столь безрассудно? Все вы, мальчишки, такие глупые, сколько бы лет вам ни было, — и усмехнулась, будто вспомнила что-то. — Если богам будет угодно уберечь нас, я позабочусь о том, чтобы ты больше не захотел убегать.
Ливень постепенно утих, превратившись в мелкую морось. Хирга совсем задремал и во сне прислонился к ноге Шута, точно бездомный щенок, которого пустили в дом погреться.
— Совсем еще дитя… — вздохнула королева. — Уснул…
— И нам пора, — Шут тронул паренька за плечо. — Ступай спать, Хирга. Завтра нам рано вставать, — мальчик сонно заморгал, зевнул и тотчас забрался на сундук, где свернулся калачиком под кусачим, но теплым одеялом. Королева взяла одну из свечей и закрылась в своей комнате. Шут остался один. Он проверил замок на двери, потушил остальные свечи и несколько минут просто стоял, глядя в окно. Порт был скрыт за пеленой мелких капель, сыпавших с неба.
«А ведь окна тоже лучше запереть…»
— Ваше Величество, — он тихо стукнул в ее дверь. — Вы еще не спите? Позвольте я закрою ставни.
Ее голос приглушенно раздался откуда-то из глубины соседней комнаты:
— Не переживай, Патрик, я не беспомощная девочка. Давно все закрыла сама. Спи спокойно. Доброй ночи.
Шут вздохнул:
— И вам доброй ночи, Ваше Величество.
Лечь в чистую постель было таким удовольствием… Шут сладко потянулся, выгнув спину точно кошка, и разом распустил узелки напряжения во всем теле. Как мало, оказывается, нужно для счастья — всего-то ровная кровать и мягкая подушка. Матрас был почти плоский, но Шут всегда любил такие… На твердом ему спалось лучше, и поутру он чувствовал себя значительно бодрее, чем после сна в пуховых облаках перины. Твердая постель напоминала ему о ночах, проведенных с бродячими артистами… Вот и на сей раз, едва он закрыл глаза, как усталому телу почудилось мерное покачивание их фургона, влекомого четверкой лошадей. Скрип деревянных осей… Тихое дыхание Вейки на нижней лежанке. Маленький Шут всегда спал наверху, Виртуоз считал, что там ему самое место. Верхняя полка была уже, и трясло ее сильнее, но Шуту она нравилась… Ему вообще все нравилось — до тех пор, пока Виртуоз не начинал сердиться.
Шут засыпал, покачиваясь в такт лошадиным шагам, и, погружаясь в мир грез, мечтал о том, что завтра не уронит ни одного мяча, и Виртуоз похвалит его и позволит сидеть с ним рядом на козлах фургона, слушать удивительные песни про дальние страны. А Вейка прижмется к отцу с другой стороны и станет тихонько подпевать… И еще Шут мечтал о невозможном… о том, что однажды его найдет мама… Обнимет крепко-крепко и никогда, никогда больше не оставит одного…
